Вот уже несколько дней продолжается борьба за жизнь на советской подводной лодке "К-19". В самом тяжелом положении находятся моряки, запертые в 10-м отсеке. За эти дни им удалось найти немного жидкости из цистерны для питья. От ржавчины она была темно-желтой, но об этом они узнали позже, а тогда в темноте этого не заметили. Но этой жидкости хватило буквально на несколько дней, после чего пришлось собирать влагу, покрывавшую внутренние поверхности лодки. С пищей ситуация тоже была не из лучших: неприкосновенный запас съели еще во время плавания. В отсеке же удалось найти полтора килограмма сахара, три банки сгущенки, три банки квашеной капусты, две упаковки макарон, девять килограммов несвежего сливочного масла и буквально залежи поваренной соли. Все это разделили на более чем скромные пайки и по утрам выдавали каждому его долю. Была надежда обнаружить какие-нибудь продуктовые заначки за баллонами воздуха высокого давления в отсеке (моряки часто делают их, отправляясь в поход), однако ни одной даже завалящей жестянки найти так и не удалось. Видимо, все было съедено еще в плавании.
Капитан-лейтенант Борис Поляков, памятуя о приказе командования ни в коем случае не пытаться выбраться из отсека, разбил свое ложе рядом с переборкой, смежной с девятым отсеком. Так было легче за ней наблюдать, кроме того, в случае паники он мог помешать людям выбраться наружу. А до паники было уже рукой подать. На пятые сутки — 1 марта — моряки стали замечать, что дышать становится все труднее. У всех головы буквально раскалывались от углекислого газа. Сначала думали, что это временное явление, но с каждым часом обстановка ухудшалась. К исходу дня матросы даже попрощались друг с другом, поручив заботы о своих близких тем, кто уцелеет. К счастью, через несколько часов подачу воздуха по маслопроводу в 10-й отсек удалось восстановить, и на душе у заложников немного полегчало. Однако до полного вызволения было еще далеко.
В четверг, 2 марта, скончалась кинорежиссер Татьяна Лукашевич. Ей было 66 лет, из которых 45 она отдала кинематографу. На ее счету было около полутора десятка фильмов, среди них три безусловных хита: "Гаврош" (1937), "Подкидыш" (1940), "Свадьба с приданым" (1953).
Между тем режиссер Татьяна Лиознова продолжает работать над сериалом "Семнадцать мгновений весны": Отснято уже больше половины фильма, проведено несколько выездных экспедиций: в ГДР, Ригу, в Грузию (там снимали переход пастора Шлага на лыжах через границу). А те мартовские дни 72-го съемочная группа работала в павильонах студии имени Горького — снимались эпизоды на вилле Штирлица. Вот как описывает один из тех дней побывавший на съемочной площадке журналист "Литературной газеты" Е. Демушкин:
"И вот оператор П. Катаев приступает к съемке. У рации — Исаев. Сейчас выходить на связь, и пальцы разведчика уже на ручке настройки. Вдруг в комнату с радиоволнами врывается мелодия русской песни. Сколько чувств отражается на лице Исаева — Тихонова! Он по-прежнему сосредоточен, но в глазах его тревога, и радость, и боль: надо настраиваться на волну Центра, а как трудно уйти от этой песни. В радиограмме — новое труднейшее задание, и, когда герой Тихонова смотрит на пламя, превращающее в пепел вместе с шифровкой надежду на скорое возвращение домой, мы вновь видим прежнего Исаева, не знающего слабостей, подчинившего всего себя борьбе…"
4 марта Василий Шукшин официально удочерил свою дочь Катю, которая появилась на свет в его гражданском браке с дочерью известного писателя, главного редактора журнала "Огонек" Анатолия Софронова Викторией. Их связь была недолгой. Когда судьба свела их в 1963 году, Шукшину было 34 года, Виктории — на год меньше. Оба были на тот момент одиноки: он недавно расстался с гражданской женой — актрисой Лидией Александровой, она — развелась с мужем. В февраля 65-го на свет появилась дочь Катя. Однако на момент рождения ребенка отношения между родителями уже разладились, во многом из-за Шукшина, который увлекся другой женщиной — актрисой Лидией Федосеевой. По словам В. Софроновой: "Вася оказался меж двух огней. Он жил то с Лидой, то со мной. Ему дали квартиру в Свиблове, и, когда у него что-то с ней не заладилось, она ушла, он пригласил нас с Катей к себе. Мы приехали, но мне было там неуютно, к тому же Вася пил. Мы уехали к себе…"
Все эти годы Шукшин поддерживал связь с Катей, несмотря на то, что в браке с Федосеевой у него тоже родились две девочки. А в марте 72-го он и вовсе официально удочерил Катю.
7 марта в МХАТе состоялся последний прогон спектакля "Медная бабушка". На него был приглашен автор пьесы Леонид Зорин. По его словам: "Я впервые увидел Ролана Быкова в гриме. Еще он не произнес ни звука, а я уже похолодел от предчувствия, от радостной благодарной дрожи. В каком-то чаду я смотрел на сцену, испытывая предсмертный восторг…"
8 среду, 8 марта, впервые за долгие месяцы встал на ноги 72-летний поэт Михаил Исаковский, автор стихов к таким бессмертным шлягерам, как "Катюша", "Снова замерло все до рассвета", "Дан приказ ему на запад", "На позицию девушка провожала бойца…", "И кто его знает". Исаковского мучил целый букет различных болезней — рак легкого, проблемы с позвоночником и желудком, — поэтому в течение последних двух-трех лет он никуда не выезжал со своей дачи во Внукове. Рядом с ним постоянно находилась его вторая жена Антонина Ивановна (от первого брака у него была дочь Елена, которая жила с матерью в Смоленске; там же появились на свет две внучки поэта, с которыми он увиделся, лишь приехав в Смоленск в 70-м году, на празднование своего 70-летия).
Вспоминает А. Исаковская: "Был женский праздник 8 марта 1972 года. Я готовила обед на кухне. Михаил Васильевич уже который месяц лежал на твердом диване, не вставал. И вдруг он — рядом со мною. Обнял меня.
— Сегодня твой праздник. Я поздравляю тебя, но вот подарить мне тебе нечего. — Он наклонился, положил голову мне на плечо. — Я дарю тебе свою седую голову, может быть, она еще на что-нибудь сгодится…"
Не менее радостное событие произошло в тот день и в семье Василия Шукшина: его жена Лидия Федосеева-Шукшина отправилась выбирать для них новую квартиру. Старая — "двушка" в кооперативном доме в Свиблово, которую Шукшин получил в конце 60-х, — уже не удовлетворяла потребностям семьи из четырех человек (у звездной четы подрастали две дочери). О том, каким образом они сумели разжиться четырехкомнатными хоромами в доме на улице Бочкова, рассказывает сама Л. Федосеева-Шукшина:
"Как-то вместе со своим оператором В. Гинзбургом Вася оказался в кабинете у министра культуры Демичева, — пошли к нему испрашивать разрешения на экранизацию фильма о Степане Разине. Министр спросил, как, дескать, дела. Шукшин по скромности ответил, что все в порядке. Тогда оператор встрял в разговор и добавил: "Не все, Петр Нилович, Шукшин не хочет беспокоить вас своей квартирной проблемой". Демичев дал указание написать письмо в Моссовет с просьбой помочь. Нам стали предлагать варианты, но все было не то. Тогда я сама позвонила референту Демичева и сказала, что, мне кажется, нам намекают на взятку. Но давать взятки мы не умеем. Да и не знаем, кому ее совать. И вот наконец предлагают посмотреть ту самую четырехкомнатную квартиру. В ней тогда жила семья какого-то крупного директора закрытого авиазавода. Я пришла, помню, 8 марта 1972 года на смотрины, как раз в праздник. Посмотрела, звоню Васе, он был на съемках, и ору в трубку: "Вась, какая добрая семья, которую мы сменим, — у них на столе клубника и помидоры". Подумалось мне тогда, какие же мы бедные, если я распустила слюни на самые обычные овощи. А Вася спрашивает: "Квартира-то как? Понравилась?" А я снова: "Клубника на столе". Потом он приехал, посмотрел жилплощадь, очень она ему пришлась по душе. Но некогда было, сунул мне деньги и бросил: "Купи самое нужное, подушки, одеяло, матрацы, будем въезжать". И снова умчался на съемки…"
