И еще один роман разворачивается в эти же дни, причем одним из его главных героев тоже является кинорежиссер — Александр Стефанович. Его угораздило влюбиться в простую московскую девушку с редким именем Лика. Их знакомство состоялось пару недель назад в метро. Стефанович спустился на станцию метро "Маяковская" (собственной машины у него в ту пору еще не было) и заметил на платформе красивую девушку. Она не имела ничего против знакомства с симпатичным молодым человеком и легко согласилась встретиться с ним завтра на том же месте — под мозаичным самолетом, изображенным художником Дейнекой на потолке станции.

На следующий день Стефанович направился с девушкой в ресторан Дома кино, где они прекрасно провели время. После застолья молодые отправились гулять, причем кавалер специально повел девушку в ту сторону, где находился его дом. Хитрость сработала: Лика согласилась посетить холостяцкую квартиру своего нового знакомого и пробыла там часов до одиннадцати. Затем они расстались, договорившись встретиться на следующий день. Так продолжалось недели две, причем распорядок дня у влюбленных был стандартным: сначала посещение различных увеселительных мест (рестораны Дома кино, ВТО, Союза композиторов — так называемая "балалайка"), затем небольшая прогулка и любовь на квартире режиссера. Но однажды произошло неожиданное.

После очередного "секс-марафона", когда молодые лежали в постели, режиссер внезапно обратил внимание на странную деталь: вчера у его возлюбленной за ушком была маленькая родинка, а сегодня ее уже нет. На справедливый вопрос "в чем дело?", девушка, не смутившись, ответила так: дескать, у меня есть сестра-близняшка Лиза, с которой мы делим тебя поровну. То есть один день с режиссером встречалась Лика, один — Лиза. Эта новость приятно ошеломила Стефановича, поскольку он при таком раскладе имел сразу двух прекрасных любовниц. Правда, с этого момента Лика заставила своего возлюбленного сделать решительный выбор между собой и сестрой, и Стефанович выбрал Лику — все-таки знакомился-то он с ней. Но и Лиза без кавалера не осталась — на следующий день Стефанович познакомил ее со своим вгиковским приятелем Омаром Гвасалия, с которым они в ту пору, как мы помним, работали над первой полнометражной картиной "Вид на жительство".

А теперь вновь вернемся к событиям вокруг Александра Солженицына. В четверг, 12 августа, в 5 часов утра на Курский вокзал прибыл поезд, в котором писатель вернулся в столицу. На перроне его встречали друзья, среди которых был Александр Горлов. Последний вспоминает:

"Накануне вечером от него пришла телеграмма из Иловайской, что он заболел в дороге и просит встретить. Действительно, он очень плох: еле ходит. Очевидно, в дороге он перенес тепловой удар, следствием которого явилась аллергия с признаками тяжелого ожога по всему телу (он с товарищем ехал в машине при работающей печке, которая из-за неисправности не отключалась, а температура наружного воздуха была около 35 градусов)".

Прямо с вокзала писатель отправился на дачу Ростроповича в Жуковку. Там в это время находилась супруга виолончелиста, певица Галина Вишневская. Вот как она вспоминает о том дне:

"Рано утром стою я в кухне у окна, жду, когда кофе сварится, и вдруг перед моими глазами появляется Саня. Вернулся! Но что это? Он не идет, а еле бредет, всем телом навалясь на стену веранды, держась за нее руками. У меня внутри все оборвалось. Распахнула двери.

— Боже мой, Саня! Что случилось?

А он медленно вошел в кухню, лицо перекошено от боли.

— Гал, вы только не волнуйтесь. Мне нужно срочно позвонить Але в Москву. Потом все расскажу…

Лето в тот год было жаркое, душное. Поставили мы для него раскладушку в тень, под кусты, там он и лежал несколько дней…"

Между тем на вторые сутки после своего возвращения в Москву Солженицын пережил еще одно ЧП. Он попросил своего приятеля Александра Горлова съездить на его дачу в село Рождество под Наро-Фоминском, чтобы привезти оттуда запасную деталь для машины. Однако, доехав до места, Горлов внезапно заметил, что замок в доме сорван, дверь не заперта, а изнутри слышны чьи-то голоса. Он распахнул дверь, и его взору предстала следующая картина: человек восемь в штатском роются в вещах писателя, его бумагах. Горлову хватило смелости спросить у непрошеных гостей, кто они такие и что делают в чужом доме. В ответ незнакомцы втолкнули его в дом и плотно закрыли за ним дверь. Затем стали угрожать, что, если он кому-нибудь расскажет о том, что видел, ему не поздоровится.

— Да кто вы такие, в конце концов? — не унимался Горлов, хотя уже догадался, к какому ведомству принадлежали эти люди. Но хотел, чтобы комитетчики предъявили документы. Однако гости и не думали этого делать. Напротив, они стали выкручивать Горлову руки, затыкать ему рот. Горлову связали руки и чуть ли не волоком потащили к машине, стоявшей за углом дома. Однако "пленник" не растерялся и начал громко звать на помощь.

Поскольку дело происходило днем и в соседних дворах были люди, они услышали эти крики и сбежались на зов. И только тогда один из незнакомцев, чтобы утихомирить толпу, достал из кармана удостоверение сотрудника КГБ. После чего соседи быстро разошлись по домам. А Горлова запихнули в машину и повезли в местное отделение милиции. Там чекисты выяснили, кто он, и потребовали дать подписку о неразглашении. Горлов отказался наотрез. Тогда ему стали угрожать — сказали, что в противном случае он никогда не защитит диссертации, над которой работает, а его сын не поступит в институт. А когда и это не помогло, заявили: "Если нужно, то мы вас посадим". Однако даже после этой угрозы Горлов необходимую бумагу не подписал. В конце концов после нескольких часов заточения его выпустили на свободу.

Когда Солженицын увидел своего приятеля в разорванной одежде, с синяками и ссадинами, его ярости не было предела. Он тут же сел писать письмо председателю КГБ Андропову. В тот же день послание опального писателя отвезли в Москву и передали секретарю в приемной КГБ на Кузнецком Мосту. На следующий день на даче Ростроповича, где жил Солженицын, раздался телефонный звонок. Трубку взяла Галина Вишневская и услышала на другом конце провода незнакомый мужской голос:

— Это дача Ростроповича?

— Да.

— Кто у телефона?

— Вишневская.

— Здравствуйте, Галина Павловна, С вами говорит полковник госбезопасности Березин. Я звоню по поручению Андропова. Мы получили от Александра Исаевича письмо. Нельзя ли попросить его к телефону?

Поскольку Солженицын плохо себя чувствовал и не мог встать с постели, Вишневская позвала к аппарату его жену. Березин объяснил ей, что все жалобы Солженицына не по адресу, и товарищ Андропов лично просил передать, что КГБ не виноват, отношения к случившемуся не имеет и советует обратиться в милицию по месту происшествия.

В пятницу, 13 августа, актер Борис Чирков справлял свое 70-летие. Как запишет он в своем дневнике: "Второй раз в жизни отмечаю юбилей, и опять неказенно. Первый раз в Чехословакии, а сейчас в Щелыкове. И даже не в самом Щелыкове — слишком много цивилизации, — а в семи километрах от Щелыкова, в Рыжовке. Стоит один дом на крутом берегу реки среди леса. И вот вечером были расстелены клеенки, на которых разложена была снедь, а вокруг лежали гости и бегал новый член нашей семьи Антошка, о четырех ногах и хвосте. Пели, жгли костры, было прекрасно, а мысли копошатся. Все-таки семьдесят.

Но все же в Москве догнали меня письма, телеграммы с поздравлениями. И даже был торжественный вечер на эту тему в Доме кино — испытание тяжелей, чем на полянке в Щелыкове…"

Самое время взглянуть на афишу развлечений первой половины августа. В кинотеатрах столицы состоялось несколько премьер: 2-го на широкий экран вышел совместный советско-болгарский фильм "Украденный поезд" с участием В. Янчева, А. Кузнецова, В. Санаева и др.; с 4-го — эпическое кинополотно "Ватерлоо", снятое советским режиссером Сергеем Бондарчуком в содружестве с итальянскими кинематографистами; 5-го — мелодрама "Звуки музыки" (США); 12-го — комедия "Большая стирка" (Франция).