В Театре на Таганке вовсю продолжаются репетиции "Гамлета". 21 мая репетиция шла из рук вон плохо, отчего режиссер Юрий Любимов пребывал в плохом настроении. Он кидал обидные реплики по адресу отдельных актеров, в том числе и Валерия Золотухина, игравшего Лаэрта. Особенно раздражали Любимова очки, бывшие в тот день на актере. "Почему вы в очках? — бушевал Любимов. — У вас что, болят глаза? По улице, пожалуйста, ходите в очках, а на сцену не надо выходить в таком виде". — "Но вы же сами разрешили мне их носить", — пытался оправдываться Золотухин. Однако Любимов был неумолим: "Снимите их, они мне мешают".

Несмотря на несправедливость многих упреков, большинство актеров понимало, что по существу шеф прав — спектакль не получается. Пустота и серость. Однако и вина Любимова в этом тоже была. Как пишет тот же Золотухин: "Он не умеет вызвать творческое настроение артиста. Опускаются руки, хочется плюнуть и уйти. Зажим наступает…"

На следующий день в театре и вовсе случилось ЧП: сверху на сцену упала конструкция вместе с тяжелым занавесом. Символично, что актеры в тот момент шли за гробом Офелии, игрался похоронный марш. Далее послушаем рассказ Золотухина:

"Я сидел на галерке… Впечатление, что кто-то остался под занавесом, что там месиво. Странно: я видел, как на актеров упал самый мощный рычаге арматурой, потом приземлился на другом конце сцены другой, кто-то закричал, но во мне внешне не переменилось ничего… Одна мысль была: кто не встанет, кто под этой тряпкой остался? "Благодарите бога, это он вас спасает десятки раз!" — кричал шеф, когда выяснилось, что никого не убило… Как вбежал Дупак (директор театра. — Ф. Р.), как прибежала Галина (Власова — актриса. — Ф. Р.), посмотрела то на сцену, то на вросшего в свой стол шефа и побежала за кулисы… Сильный ушиб получил Семенов, он выкарабкивался из-под железяк. У Насоныча вырван клок кожи, Иванову руку сильно пропахало… Вызвали "Скорую помощь", сделали Винтику (прозвище Виктора Семенова. — Ф. Р.) рентген — обошлось без трещин, без переломов… Мы с Высоцким сели в его машину и поехали в охрану авторских прав…"

В понедельник, 24 мая, Миколас Орбакас вернулся домой с репетиции около десяти вечера и застал свою беременную супругу, Аллу Пугачеву, лежащей на кровати с бледным лицом.

— В чем дело? — спросил обеспокоенный супруг.

— Кажется, начинается, — ответила Пугачева, кладя руки на живот.

Поскольку роддом был рядом с домом, где проживали молодые (надо было только трамвайную линию перейти, тут же была и столовая, где они праздновали свадьбу), доставить туда роженицу за считаные минуты не составляло большого труда. Начали собираться. Когда выходили из дома, Пугачева внезапно опомнилась и попросила мужа захватить ей какую-нибудь книжку, чтобы почитать на досуге. Миколас схватил первую попавшуюся — повесть какого-то датского писателя "Кристина".

На следующий день с утра Миколас примчался в роддом и узнал, что у его жены усилились схватки. Однако ждать конечного результата не стал и отправился на репетицию в Театр эстрады. Но какая может быть репетиция, когда твоя жена вот-вот должна родить! Коллеги интересуются, в чем дело, а он молчит, как партизан, — в приметы верит. А сам чуть ли не каждые полчаса срывался со сцены и бежал к телефону, чтобы позвонить в роддом и поинтересоваться, как там дела у роженицы. Наконец, когда он позвонил туда в очередной раз, ему сообщили: роды прошли нормально, родилась девочка. Счастливый отец метеором вернулся на сцену и огорошил коллег сообщением:

— У меня дочка родилась!

Когда вечером того же дня Миколас ехал в роддом, в его уме уже созрело имя для новорожденной — Кристина (если бы родился мальчик, ему бы дали имя Станислав). Читатель наверняка догадался, что толчком к такому решению послужила книжка датского писателя, которую Миколас всучил жене в роддом.

Стоит отметить, что сама Пугачева поначалу отнеслась к этому имени критически: мол, русских имен достаточно, зачем брать иноземное. Но затем, подумав, согласилась, что Марина и Наташа — чуть ли не каждая вторая, а Кристина, как говорится, — эксклюзив.

Между тем в ЗАГСе с этим именем тоже возникнут проблемы. Регистраторша заявит Миколасу, что таких имен в русском языке нет. Есть Христина, но это попахивает религиозным душком. Однако Миколас настаивал на своем: хочу назвать свою дочь Кристиной. Видя его решимость, регистраторша решила подстраховаться: позвонила своему руководству и спросила, как быть. Там дали "добро". Не своего же ребенка таким именем нарекали. Но вернемся в май 71-го.

В тот день, когда Пугачева стала матерью, генсек Леонид Брежнев с официальным визитом отправился в Прагу, где проходил XIV съезд Компартии Чехословакии. Высокий гость выступил с приветственной речью на съезде, а на следующий день отправился знакомиться с городскими достопримечательностями. В частности, посетил Дом советской науки и культуры, где в те дни была развернута выставка, посвященная московскому метро. Чтобы пражане имели ясное представление о подземном транспорте, в переходе между этажами установили турникет. Бросишь монетку — иди дальше. Брежневу услужливо протянул монетку директор выставки. Однако генсек стушевался, поскольку в метро последний раз спускался лет пятнадцать назад, когда и турникеты были иные. А эти, как он слышал, срабатывали очень жестко. Короче, своими бедрами он решил не рисковать и пропустил впереди себя Первого секретаря ЦК КП Украины Петра Шелеста; мол, попробуй ты. Тот, естественно, подчинился. Сунул монетку в щелку, а вот проходить стал как-то неловко. В итоге турникет сработал на него как на "нарушителя" и зажал в тисках. Тот стал дергаться взад-вперед, пытаясь вырваться, а у него не получается. Брежнев начал хохотать. И только директор выставки проявил сочувствие к "плененному" турникетом гостю и почтительно вытолкнул на другую сторону.

И еще одно событие случилось в тот день — исполнилось 30 лет актеру Олегу Далю. Эту дату он отметил в Ленинграде в окружении жены и тещи, после чего вернулся в Москву, чтобы вместе с театром "Современник" отправиться на гастроли.

В конце мая таксист столичного 15-го таксомоторного парка Михаил Шломин задержал вооруженного преступника. По тем временам это событие — ЧП всесоюзного масштаба. Дело было так.

Вечером на одной из улиц в машину Шломина сел здоровенный парень, который наставил на таксиста обрез и приказал ехать к Варшавскому шоссе. Когда тебе в глаза глядит дуло винтовки, спорить нет смысла. Однако, приехав на Варшавку, Шломин хотел было притормозить, рассчитывая, что парень выйдет из машины и растворится в вечерних сумерках.

Но не тут-то было. Вместо этого незнакомец приказал мчаться без остановки до тех пор, пока он не прикажет остановиться. Ехали долго. Уже миновали Серпухов, а Шломин все никак, не мог придумать, как же избавиться от опасного пассажира. Наконец водитель решил прибегнуть к хитрости с бензином. Сказал, мол, что горючее кончается, надо бы заправиться. Рассчитывал, что на заправке выскочит из машины и криком привлечет внимание своих коллег-шоферов. Но ему не повезло — на АЗС в тот вечерний час не оказалось ни одного автомобиля; Да и парень был настроен решительно — предупредил, что при малейшем подозрении на побег выстрелит, не задумываясь. Короче говоря, Шломину не оставалось ничего иного, как под бдительным взглядом преступника заправить автомобиль и трогаться дальше. Доехали до Тулы. И тут в радиаторе закипела вода. У Шломина появился реальный шанс перехитрить преступника.

— Надо бы притормозить, а то не доедем, — обратился он к незнакомцу.

Парень разрешил. Не успел Шломин заглушить мотор, как из темноты вынырнули двое мужиков. Оказалось, они уже битый час ловили попутку до Белгорода, но ни одна машина не останавливалась. А тут такая удача — такси! В общем, попросили довезти. Шломин согласился, хотя парень на заднем сиденье явно был не в восторге от новых попутчиков. Однако таксист не дал ему опомниться и сам распахнул дверцу перед пассажирами.