В это время известный кинорежиссер Станислав Ростоцкий заканчивает на Киностудии имени Горького подготовительные работы над фильмом "А зори здесь тихие…" по одноименной повести Б. Васильева. Ох, и намучился же режиссер за эти четыре месяца в поисках достойных актеров на главные роли. К примеру, он долго не мог найти исполнительницу на роль Жени Камельковой. Удача пришла неожиданно — со стороны автора повести. Как-то они шли по коридору студии, и навстречу им из кабинета выскочила симпатичная девушка. Она поздоровалась с мужчинами и убежала. "Кто это?" — спросил Васильев. "Это Оля Остроумова, она снималась у меня в "Доживем до понедельника", — ответил режиссер. "Так это же вылитая Женя Камелькова!" — высказал внезапную мысль Васильев. В результате на следующий день Ростоцкий вызвал Остроумову на пробы и утвердил ее практически с первого же дубля — едва она взяла в руки гитару и спела какой-то романс.
Так же тяжело происходили поиски актера на главную мужскую роль — старшины Васкова. Поначалу главным претендентом был популярный актер Георгий Юматов. Однако ближе к съемкам Ростоцкий "забраковал" эту кандидатуру и неожиданно остановил свой выбор на совершенно безвестном актере столичного ТЮЗа Андрее Мартынове (кстати, Остроумова тоже оттуда), который играл у себя в театре роли каких-то медведей да чудищ. Однако члены худсовета выступили резко против дебютанта. Тут еще и сам Мартынов запорол свои пробы: руки у него висели плетьми, глаза были перепуганные. Но Ростоцкий продолжал отстаивать именно его кандидатуру. И чтобы заставить Мартынова поверить в свои силы, пошел на хитрость. Взяв двухнедельную паузу, режиссер каждый вечер стал репетировать с актером отдельные сцены перед камерой. И лишь несколько человек знали, что там нет пленки. Вскоре Мартынов так освоился, что перестал замечать камеру. Руки у него сразу ожили, глаза заблестели, грудь стала колесом. Одну из этих проб и показали затем худсовету. Вердикт был однозначный: "Вот это уже то, что надо". А Ростоцкий засмеялся: "Да это же тот самый актер, которого вы недавно мне забраковали!"
Подготовительный период должен был продлиться до конца марта, однако уже в середине месяца Ростоцкий приступил к локальным съемкам уходящей зимней натуры. 16, 18–19 и 25 марта экранизировали эпизоды, относящиеся к воспоминаниям героинь фильма. В частности, тогда снимали сцены, где одна из героинь — Соня Гурвич — катается на катке со своим возлюбленным (в этой роли был занят тогда еще безвестный Игорь Костолевский).
Между тем в конце марта нешуточные страсти разгорелись в столичном Театре имени Маяковского — там был затеян переворот против главрежа Андрея Гончарова. Инициатором путча стала одна из прим театра и секретарь парторганизации актриса Тер-Осипян, которой удалось привлечь на свою сторону директора театра, его заместителя и даже местком. Зная о том, что Гончарова не любит министр культуры Фурцева, "заговорщики" всерьез рассчитывали и на ее поддержку, однако просчитались. Фурцева узнала, что большая часть труппы поддерживает своего режиссера, и отказала группе Тер-Осипян в своей поддержке. Более того, когда те явились на прием в министерство, Фурцева накинулась на них с претензиями: мол, как можно менять режиссера, даже не спросив мнение коллектива. В тот же день Тер-Осипян направилась домой к актрисе Марии Бабановой. Вот как вспоминает об этом Н. Берновская:
"Пришла, молча села за стол. Мария Ивановна тоже молча поставила перед ней бутылку коньяка, рюмку и какую-то еду. После трех рюмок Мария Ивановна сказала: "Хватит, а то до дому не дойдешь". И убрала бутылку. Тогда она ушла. Так закончилась попытка "государственного переворота". Директор ушел в Театр Ленинского комсомола. Тер-Осипян лишилась секретарского поста и всех возможных ролей на ближайшие 15 лет. У нас дома об этом эпизоде старались при ней не говорить…"
В эти же дни конца марта Татьяну Егорову внезапно свалила неизвестная болезнь. Она лежала без движения в постели, а врачи, приходившие к ней, только пожимали плечами, поскольку были не в силах поставить точный диагноз. Больная между тем буквально таяла на глазах, не могла поднять ни рук, ни ног. Миронов почти каждый день навещал ее, привозил трех куриц и просил соседку Егоровой варить тройной бульон — мол, только это поможет ей встать на ноги. Однажды Миронов привез молодую врачиху. Но лучше он бы этого не делал — она молча осмотрела больную и вынесла страшный вердикт:
— У вас рак.
Однако прошло всего лишь два часа после ее ухода, как Егорова внезапно почувствовала себя лучше. Она, шатаясь, встала, оделась и пошла на улицу. Гуляла до вечера, не в силах поверить, что чудовищная болезнь, кажется, отступила навсегда. А Миронов, едва она оправилась, стал ее безумно ревновать. Вот как вспоминает сама актриса:
"Он стал ночами врываться в мою квартиру, а я, без сил, запиралась изнутри, и соседи говорили, что меня нет дома. Тогда он объезжал все московские дома, разыскивал меня, потом возвращался на Арбат, вырывал дверь с корнем, хватал меня, спящую, с кровати — я летела, как перо, в угол, а он начинал под кроватью, в шкафах искать соперника. Потом срывал все картины со стен, бил об колено, и они с треском разламывались пополам. Потом это безумие превращалось в нежнейшую нежность…"
Примерно в эти же дни Юрий Чурбанов познакомился со своим будущим тестем — Леонидом Брежневым. Как мы помним, Чурбанов стал встречаться с дочерью генсека Галиной еще в январе, но этого времени им вполне хватило, чтобы принять решение о свадьбе. Для того, чтобы поставить родителей невесты в известность о предстоящем мероприятии, Чурбанов и отправился к ним на дачу. Далее послушаем его собственный рассказ:
"Это был обычный день, мой отпуск шел к концу. Приехали где-то к обеду, Галя сразу познакомила меня с Викторией Петровной, и я увидел очень простую, удивительно обаятельную женщину. Сели за стол, и она как-то так повернула разговор, что моя скованность, давайте употребим это слово, быстро прошла. И если посмотреть со стороны — за столом сидели два хорошо знакомых человека и мирно беседовали на самые разные житейские темы. Вечером мы с Галей были в кинозале, смотрели фильм, — и я даже не сразу заметил, как вошел Леонид Ильич. Только вдруг на фоне света увидел: стоит коренастый человек в серой каракулевой шапке-пирожке. Я поднялся, а он спрашивает: "Ты — Юрий?" — "Я". Тут он говорит: "А чего ты такой высокий?" Я хотел отделаться шуткой, но она у меня как-то не получилась, а он сказал: "Хорошо, я сейчас пойду разденусь, потом поужинаем и поговорим". Вот так состоялось знакомство. Потом был ужин: Леонид Ильич, Виктория Петровна и мы с Галей. Он задал вопрос: "Ваше решение серьезно?" И меня и Галю спросил. "Да, мы подумали". И с моей стороны было сказано: "Да". Леонид Ильич поинтересовался, где я работаю. А я занимал должность заместителя начальника политотдела мест заключения МВД СССР… Он никак не отреагировал, видно, знал уже, кто я и на какой должности. Что и говорить, пока мы не сели ужинать, я чувствовал себя очень скованно, но Леонид Ильич так легко держал себя, очень уважительно относился к своему молодому собеседнику, так хорошо вспоминал о своем рабочем прошлом, сказал мне, что в органах внутренних дел надо серьезно трудиться, — что скованность незаметно прошла, и вот уже за столом сидели два человека, которым было о чем поговорить. Кстати, Леонид Ильич — человек очень неплохого юмора, интересный, живой собеседник, и когда мы расстались, я был уже совершенно раскованным и питал самые добрые чувства к родителям своей будущей жены…"
Тем временем в Швейцарии находится небольшая съемочная группа фильма "Ты и я": режиссер Лариса Шепитько, актриса Алла Демидова, оператор и гример. В эту командировку группа прибыла полулегально. Поскольку у "Мосфильма" денег на поездку не было, киношников оформили как туристов, отправившихся на чемпионат мира и Европы по хоккею. Работать приходилось тоже скрытно, так как за любую съемку на улицах Женевы пришлось бы платить: оператор осторожно ставил камеру и быстро снимал все, что нужно. Чуть легче было во Дворце спорта, где героиня Аллы Демидовой смотрит хоккейный матч с участием советской сборной: там камеру можно было не прятать.