— Ну не надо, — возмутился Ангус. — Не может быть, ты сама так не думаешь.

— Нет, это действительно так. — Айона кивнула в знак согласия. — Это правда. Я вижу. Она как лунатик. Совершенно не понимает, какое действие оказывает на мужиков, до тех пор пока они не приходят к ее дверям с чемоданом и с условно-окончательным решением суда о разводе[40].

— Я тебя умоляю, — торопливо заговорил Ангус. — Не говори только всю эту чепуху насчет того, что она ведет себя, как любая другая девушка. Тамара невероятнейшая кокетка. Ты только посмотри на нее!

Айона заметила, что Тамара завязывала волосы в конский хвост, а потом снова их распускала, примерно каждые десять минут — каждый раз, когда Габриэл начинал резать овощи. Она решила не говорить об этом, так как аргумент был явно не в ее пользу.

— Она хорошая девушка, да, — продолжал Ангус, изо всех сил стараясь быть великодушным, — но именно из-за таких стерв, как она, некоторые боятся женщин. Посмотри на беднягу Джима. У него уже три года перманентная эрекция, а она ни разу даже… — Ангус внезапно умолк. Откровенно говоря, он не имел ни малейшего представления о том, что такой человек, как Айона, мог найти в Тамаре. Насколько он видел, их отношения были выгодны исключительно Тамаре.

— Но было бы еще хуже, если бы она обратила на него внимание, — продолжала Айона гнуть свою линию. — Так ведь? Тогда ты сказал бы, что она с ним просто играет. Боже, вот они, двойные стандарты мужской логики.

— Двойные стандарты? — сказал Джим, появившийся у Айоны из-за спины. Он вытер руки о собственные волосы, и теперь его ярко-рыжая шевелюра торчала во все стороны спутанными прядями. Сейчас Джим немного походил на сипуху. — Кстати, Мэри, сортиры просто восхитительные.

— Спасибо. Это все моя работа. А рекомендовала меня на эту должность Тамара. — Мэри наклонила голову на сторону и посмотрела на Айону. — Ты хочешь, чтобы я продолжала выступать в своей роли и разыгрывала бы нетерпеливую посетительницу, а не вела бы себя, как подруга, которая старается быть очень милой, чтобы получить потом возможность недорого поесть вне дома, хотя добираться ей сюда довольно долго?

— А я думаю, что большое расстояние от дома — уже определенный плюс, — пошутил Джим.

Лицо Мэри замерло, как будто кто-то нажал на кнопку «пауза», но тут же снова приняло свое обычное язвительное выражение. Айона спросила себя, а замечает ли еще кто-нибудь, кроме нее, эти перемены в лице Мэри, происходящие за доли секунды, в течение которых она не успевает проконтролировать себя и показывает какие-то скрытые стороны своей личности. Что-то у нее явно стряслось. Теперь Айона в этом не сомневалась. Но раз уж Мэри ничего ей не рассказывает, это значит: все так ужасно, что и рассказывать не хочется.

И Айона понимала, что так оно, скорее всего, и есть, и была не совсем уверена, что готова это услышать.

Когда это они все стали так болезненно все воспринимать?

— Простите. — Мэри указала на Айону и заговорила слишком громко. — Вы обслуживаете наш столик? — Она махнула руками так, как будто направляла Айону куда-то в аэропорт «Хитроу», а не к своему столику. — Я здесь уже с семи тридцати, и мне не предложили даже куска свежего хлеба с несоленым маслом и с морской солью. И как вы с этим намерены бороться? Знаете ли, одна моя знакомая как раз живет по соседству с Анн Робинсон, которая занимается вопросами соблюдения прав потребителей.

Пока она говорила, Нед изо всех сил застучал по металлической дверце окошка для подачи готовых блюд и прокричал Айоне: «Подавай!»

— Давай, давай, давай, давай, давай! — проговорила Мэри, делая вид, что включает секундомер.

Айона взяла большие белые тарелки, ее передернуло, она крикнула:

— Нед, ублюдок, почему ты мне не сказал, что тарелки такие горячие! — но тут же помчалась к столику Мэри, не выпуская тарелки из рук. — Баранина для милой леди, пирог для мужчины. А-аааххх… — Она помахала в воздухе обожженными пальцами и сунула их в рот, чтобы было не так больно.

— А-аааххх, — хором произнесли Мэри и Джим, вдыхая ароматный пар, как парочка с рекламной картинки.

— Э, а как же гигиена? — спросил Ангус.

Айона салфеткой стерла с тарелки след от своего пальца.

Тамара выбрала тарелки, вполне подходящие к простому меню, предложенному Недом: это были огромные белые блюда, обрамлявшие еду широкими чистыми полями. Мэри посмотрела на сверкающую фасоль, в окружении которой располагался круглый кусок баранины, идеально розового оттенка, украшенный сверху хрустящими кусочками пастернака. Все так красиво. Было трудно решить, с чего начать. Вдруг, как будто вызванные из темных глубин сознания, на глаза у нее навернулись слезы, и Мэри прикусила внутреннюю сторону губы. Это не помогло. Слезы все еще просачивались и оставались на ресницах.

— Мэри, Нед, должно быть, видел, что ты пришла. У тебя желтая пища, — отметил Джим. — Как будто пластилин.

— Шафрановое пюре, — пояснила Айона. — Прямо под бараниной.

— Звучит изумительно, — сказала Мэри, отодвинув на тарелке фасоль, чтобы разглядеть пюре. Она вспомнила о своем диване, и слезы отступили. Римляне. Урок чтения и письма. Орфография по понедельникам. — Выглядит изумительно. И пахнет изумительно.

Но честно признаться, рассуждала она чисто теоретически. У нее уже три дня совершенно не было аппетита, и ела она только потому, что понимала, что организм не выдержит без пищи. А еще потому, что опасалась неосторожно напиться на пустой желудок. На людях.

— Ну так давай лопай, — бодро сказал Ангус. — Айона, мы можем сейчас поговорить о посудомоечной машине для стаканов? — Он указал в сторону стойки. — Мне ее наконец удалось запустить.

— Мне-то казалось, что мы собирались вначале разыграть, что они наши посетители, подать им еду, а потом всем вместе скушать все, что приготовил Нед! — возмутилась Айона, уже занося вилку над кусочком баранины, который Мэри отделила от серебристой косточки.

— Да, но я должен тебе успеть показать до завтрашнего утра, как это все работает. — Ангус бросил на нее убедительный взгляд.

Айона тоже посмотрела на него.

Ей не нравилось, когда Ангус вел себя по отношению к ней не так, как просто ее любимый мужчина. И ей впервые пришло в голову, что работать вместе с ним — точнее, на него — может быть не так уж здорово, если учесть, что она еще и живет с ним и, в сущности, является его женой.

И если Мэри без аппетита ковыряется в своей порции, Айона точно знала, что кое-кто в состоянии оценить эти кушанья по достоинству. Кто-то, кто с девяти утра убирал паб и красил стены в туалетах. Ну да, днем ей пришла помогать Мэри, но все равно она сегодня так много убиралась, что от запаха полироля уже болела голова.

Она пожирала баранину голодными глазами.

Она могла бы и Мэри дать пару советов, чтобы та поосторожнее была с аэрозолями и не нанюхалась такой отравы.

— Айона, ради Бога, чем быстрее я тебе все покажу, тем быстрее мы сможем поесть. Мне нужно убедиться, что ты знаешь, как со всем этим обращаться.

В голосе Ангуса было что-то, из-за чего ноги сами понесли Айону в сторону бара, хотя она несомненно все еще думала о баранине. Она нахмурилась. Это не так уж хорошо, да?

— Подвиньтесь, — сказал Нед, подходя с большой тарелкой пирога и пюре. За ним подошли Габриэл и Тамара. Габриэл взял себе баранину, а на тарелке Тамары, вопреки всем прежним протестам против «черного мяса» и выпечки, был большой кусок пирога и столько картошки, что хватило бы на год всем жителям какого-нибудь ирландского городка.

— И ты собираешься все это съесть? — Джим уставился в ее тарелку, вспоминая, как, бывало, предлагал ей сэндвич с беконом, а Тамару буквально начинало тошнить от одной мысли об этом.

Она посмотрела на него с ангельским видом, и все ее лицо выразило непонимание.

— Джим, а ты еще не пробовал этот пирог? Он просто…

— Он великолепен, — заявил Нед, а все они знали, что Нед просто так не делает комплиментов другим поварам. — На высоте, черт возьми.