Серебряный брактеат Филиппа Швабского.

Оказалось, что нечего было и думать о продолжении путешествия. В Италии всюду зашевелились местные партии, и все разом поднялось против германского владычества. Младенец-сын императора должен был остаться в Сицилии, и вдовствующая императрица вынуждена была, чтобы только удержать за собой положение, дать обещание норманнской партии, что она тотчас удалит всех приближенных-немцев. С великим трудом Филиппу удалось выбраться из Италии. Герцог, первоначально предназначенный к поступлению в духовное сословие, чрезвычайно образованный и по природе человек тонкий и благочестивый, хотел вначале честно и законно отстаивать права своего племянника, но вскоре увидел, что с полнейшей разнузданностью стали проявляться все своекорыстные стремления, и все князья штауфенской партии убедили его, что в такое бурное время немыслимо ему принять на себя одни обязанности регента, — и поэтому выбрали его на мюльхаузенском рейхстаге в короли (в марте 1198 г.). Софистика того времени легко избавила его от присяги племяннику, опираясь на то, что присяга «некрещеному ребенку» будто бы не могла иметь никакого значения. Однако это поругание присяги было слишком благоприятным обстоятельством для противников штауфенского дома, чтобы они им не воспользовались. После недолгого поиска эта партия с архиепископом Адольфом Кёльнским во главе остановила выбор на Оттоне, сыне покойного Генриха Льва, который уже с 8-летнего возраста жил при английском дворе у своего дяди, Ричарда Львиное Сердце, и пользовался большим его расположением. От него в 1196 г. он даже получил в ленное владение графство Пуату. Этот юноша (ему было в данное время 23 года), по-видимому, многое позаимствовал в своем характере от славного дяди. Один из современников характеризует его как юношу весьма простодушного и в то же время высокомерного — почти как глупого гордеца; по внешности он был настоящий богатырь — рослый, сильный и храбрый. На съезде князей в Кёльне, в котором принимала участие и корпорация старейших горожан, и богатое купечество, состоявшее в торговых отношениях с Англией, — Оттон был избран, а затем, по обычаю, коронован в Аахене.

При таком положении Германского королевства значение папы сразу возвысилось до преобладания, которое было в последнее время до некоторой степени подавлено Фридрихом Барбароссой и Генрихом VI.

В самом начале 1198 г. дряхлый Целестин III скончался, и выбор кардиналов пал на человека весьма умного, тонкого и хитрого, происходившего из среднеитальянского графского рода — Лотарио ди Сеньи, который был возведен в папское достоинство под именем Иннокентия III.

Печать папы Иннокентия III (1198–1216).

Одаренный обширным государственным умом, в цвете сил и разума (ему было всего 37 лет), новый папа, горячо принявшись за дело, решил воспользоваться благоприятными обстоятельствами для заявления притязаний, от которых римская курия не отрекалась со времен Григория VII. Программу своей политики он выразил коротко и ясно в словах: «Церковная свобода лучше всего может быть обеспечена тогда, когда Церковь Римская явится вполне независимой и в светских, и в духовных делах»: И затем он начал с того, что действительно освободился от всякого постороннего влияния в своих ближайших владениях: подчинил себе поставленного императором префекта в Риме, уничтожил заседавший в Капитолии коммунальный сенат и вступил в борьбу с крупными сановниками и феодалами Средней Италии, державшими сторону Штауфенов; к тому же императрица Констанция скончалась в ноябре 1198 г. и назначила папу Иннокентия III опекуном своего малолетнего сына, чем и признала его верховным ленным владыкой Сицилийского королевства, которое к этому времени находилось в состоянии, близком к анархии. Главной целью папы в данном случае было отделение Сицилии от Германской империи. Фактически он уже стоял во главе итальянской национальной партии, и благодаря борьбе за престолонаследие, возникшей в Германии, Иннокентию III еще легче было выступить в роли всемирного повелителя судеб, нежели самому Григорию VII, и едва ли можно сомневаться, что с его именем связано представление о высшем развитии папской мощи.

Но, руководствуясь примером Григория VII, Иннокентий и не думал вмешиваться в германские дела, хотя Оттон и его партия с самого начала усердно искали в нем опоры. Но он ограничился лишь весьма неопределенными обещаниями. Тем временем в Германии завязалась междоусобная война между Оттоном и Филиппом, который сначала воевал до некоторой степени удачно. Вернувшийся из крестового похода канцлер покойного императора, архиепископ Конрад Майнцский, попытался было создать новую, третью партию, которая поддержала бы законные права Фридриха, сына Генриха VI, но потерпел в этой попытке полнейшую неудачу. Вскоре выяснилось, что в силу внутренней логики обстоятельств папа Иннокентий стал склоняться на сторону вельфской партии. Как ни был король Филипп по натуре своей мягок и податлив, однако не мог отказаться от принципа самостоятельности, который при императорах из Штауфенского дома обратился в основу государственного права, и это скоро привело к обострению отношений между ним и папой. «Мы избрали Филиппа в германские императоры», — писали германские князья папе 28 мая 1200 г. «Только по рукоположению высшего первосвященника император получает окончательное утверждение в своем сане, от папы исходит и благословение, и венчание, и возложение на него знаков императорской власти», — отвечал им папа. В подтверждение своих высказываний папа сослался даже на библейское сказание о мироздании, напомнив, что Бог создал два светила — одно большее, дневное, другое меньшее, ночное и заимствующее от дневного свой свет. Кого разумел при этом Иннокентий под дневным светилом и кого под ночным — было для всех очевидно и ясно. Но сила оказалась на стороне Филиппа, дело Оттона выглядело проигранным, тем более что и покровитель его, английский король, к тому времени умер (1199 г.). Это побудило папу поспешить с решением: для него было важно, чтобы мнимое право курии было признано хотя бы таким германским королем, который, собственно говоря, был королем лишь по имени. И вот в своем послании от 1 марта 1201 г. папа признал право на престол за Оттоном «в силу Божеской власти, переданной нам святым Петром». Оттон беспрекословно принял это послание в Кёльне, куда оно было доставлено ему папскими легатами. В особом акте, данном в июне того же года, так называемом Нейсском конкордате, «Оттон, Божьей милостью король римлян, своему господину и папе Иннокентию, а равно и его преемникам» обещал принять на себя защиту всех владений и всех почетных преимуществ римской церкви, и при этом перечислял все владения: «Равеннский экзархат, Пентаполис, Анконскую марку, герцогство Сполетское, владения графини Матильды».

Монета Оттона IV (1198–1215).

Таким образом, Оттон, не задумываясь, поступился и верховным значением империи, и Италией и даже допустил, чтобы датчане вновь заняли Голштинию; он даже принял предложенное ему папой посредничество для восстановления дружелюбных отношений с французским королем, который воевал с Англией как с союзницей Вельфов. Затем Филипп и его сторонники были отлучены от церкви. Но это не привело ни к чему, так как противоборствующие партии руководствовались большей частью личными своекорыстными целями.

До 1203 г. Оттону положительно везло в борьбе с Филиппом, но в 1204 г. многие из его приверженцев, и притом наиболее видных, — например, его родной брат, пфальцграф Генрих, ландграф Тюрингский, король Чешский, архиепископ Кёльнский, герцог Генрих Брабантский, — перешли на сторону Филиппа: Оттон, очевидно, не умел привязывать владетельных князей к интересам своей партии. И вот в Аахене, в 1205 г., на весьма многочисленном съезде князей, Филипп был вторично избран в короли и коронован тем же архиепископом Адольфом Кёльнским, который прежде короновал Оттона. В 1206 г. даже город Кёльн отшатнулся от Оттона, который только при поддержке Англии мог кое-как отстаивать свое весьма ненадежное положение. Даже сам папа Иннокентий стал если не искать переговоров со Штауфеном, то, по крайней мере, не уклоняться от них, ввиду того важного изменения на Востоке, которое, несомненно, было последствием четвертого крестового похода и отчасти штауфенской политики вообще. Весь 1207 г. прошел в подобных переговорах. Папа послал к Филиппу двоих кардиналов и снял с него церковное отлучение на рейхстаге, происходившем в Вормсе, и его приверженцы из духовенства, как, например, архиепископ Адольф, вновь были удостоены папских милостей. Папа Иннокентий очень ловко дал понять, что обоим противникам следует прийти между собой к известному соглашению, основанному на взаимных добровольных уступках, и действительно, оба противника увиделись на съезде в Кведлинбурге. Здесь Филипп при посредстве кардиналов предложил Оттону руку одной из своих четырех дочерей и герцогство Аламаннское сверх всего остального. Оттон резко отверг это предложение, отвечая, что до смертного часа не откажется от короны и, словно в насмешку, предложил Филиппу гораздо более высокое вознаграждение за отказ от его притязаний. Тогда папская политика окончательно склонилась на сторону Филиппа, тем более что он предложил руку своей второй дочери брату папы, графу Рикардо, а папа обещал отказаться от притязаний на Тоскану, Сполето и Анконскую марку, предоставляя эти владения в собственность брату или одному из племянников, которые должны были произойти от его брака с дочерью короля Филиппа. По всему было видно, что наступили времена мирского владычества пап и политики «непотизма», которая впоследствии развилась до таких пагубных крайностей. Не менее ясно было и то, что дело вельфского короля окончательно проиграно, и борьба началась снова, т. к. и Филипп собрал значительное войско, и Оттон нашел возможность упорно обороняться от его нападений. Но совершенно неожиданная и редкая в Германии случайность вдруг дала новый оборот событиям.