— А он спрашивал обо мне? — спросила я, стараясь выглядеть не слишком заинтересованной. Я до сих пор не была уверена, что из того, что я слышала, было навеяно лихорадкой, а что происходило в действительности. Но я определенно могла сказать, что Леонардо приходил меня проведать по меньшей мере один раз, пока я была в беспамятстве.

Луиджи кивнул.

— Он был здесь с полдюжины раз. Как и его подмастерья. Кажется, наш юный Дино стал очень популярен среди своих товарищей.

Он замолчал и лукаво улыбнулся.

— Томмазо мне сказал, что некая молодая женщина с кухни — кажется, ее имя Марселла — очень интересовалась, как твое здоровье.

— Она просто друг, — пробормотала я. Уверена, я бы покраснела, будь во мне достаточно крови для этого. — Я не давала ей повода ожидать чего-то большего… я имею в виду того, чего она могла бы ожидать, будь я действительно юношей.

— Да, как это нелегко, жить, скрывая от окружающих свою истинную натуру, — согласился он со знанием дела. — Но ты сама выбрала этот путь, в то время как другие, возможно, встали на него вопреки своей воле.

Одолеваемая любопытством, я уже была готова забросать его вопросами, но в это время мы услышали, как открылась дверь и мастерскую заполнили голоса женщин, восхищающихся нарядами. Портной поднялся и ободряюще похлопал меня по плечу.

— Не волнуйся, я буду хранить твою тайну. А сейчас позволь мне заняться моими клиентами. А ты можешь пока привести себя в порядок, — добавил он, доставая с полки деревянную расческу и кусок до блеска отполированной меди. — Я послал одного из моих мальчишек сообщить твоему учителю, что ты наконец-то пришел в себя. Уверен, что он захочет тебя видеть.

Я дождалась, пока он скроется за занавесками, и только тогда осмелилась бросить взгляд в зеркало, тихонько охнув при виде зрелища, открывшегося перед моим затуманенным взором. Я была бледна как смерть, огромные черные круги пролегли под глазами. Волосы — когда-то бывшие предметом моей гордости — безжизненно свисали с головы, все еще в пыли с того времени, когда я лежала в потрескавшейся нише в усыпальнице, где меня запер Ренальдо. Действительно, краше только в гроб кладут.

Я поспешно налила воды в таз, стоявший за кроватью, и с помощью куска ткани соскребла с кожи высохший пот и грязь, затем занялась спутанными волосами. Закончив, я выглядела не намного лучше, но успокоила себя тем, что, по крайней мере, люди не подумают, что я только что вылезла из могилы. Затраченные усилия, однако, высосали всю мою энергию, поэтому я снова откинулась на подушки.

Меня разбудил голос учителя. Я только успела натянуть одеяло до подбородка, как Луиджи просунул голову сквозь занавески и бросил вопросительный взгляд. Я кивнула, и он раздвинул шторы, впуская Леонардо.

— Мой мальчик, я рад, что тебе стало лучше, — поприветствовал он меня. Лицо его оставалось совершенно бесстрастным, хотя я уловила нотки радости в его голосе, и это подняло мне настроение. — Мы должны поблагодарить синьора Луиджи зато, что он так мастерски вытащил тебя с того света. В обратном случае мне пришлось бы искать другого помощника для ведения расследования.

— Мне уже гораздо лучше, — ответила я, отвернувшись, чтобы он не заметил навернувшихся на глаза слез. Ведь для меня все могло кончиться гораздо более плачевно. По правде говоря, я должна была бы умереть в усыпальнице, или еще раньше от удара ножа. Но хвала Всевышнему, я еще жива и скоро буду совсем здорова.

Вцепившись еще сильнее в одеяло, я продолжила:

— Прошу прощения, учитель, что я вас так обременяю. Скажите, стража нашла Ренальдо и господина Виласса? Архиепископ вне опасности? И призналась ли графиня в убийстве своего кузена?

— Это очень хорошие вопросы, — ответил он, присаживаясь на скамейку возле стены напротив. — Ты уверен, что уже настолько поправился, чтобы узнать ответы?

Я кивнула, и он продолжил:

— Во-первых, не переживай, архиепископ в полной безопасности и в этот момент должен находиться на дороге в Рим. Как ты, должно быть, догадался, слух о ночной молитве в саду пустил я, хотя на это и потребовалась его помощь.

Он вздернул бровь.

— Его преосвященство не слишком обрадовался, когда я предложил свои услуги в качестве жертвенного агнца, и хотел выставить стражу у ворот. К счастью, мне удалось убедить его, что подобная мера всего лишь отсрочит покушение на его жизнь. Он понял, что единственный способ поймать убийц — заставить их поверить, что я — или, точнее, он — будет в саду один.

— Но как вы догадались, что именно графиня, а не Ренальдо, попытается убить вас… точнее, архиепископа?

Леонардо пожал плечами.

— Честно говоря, я понятия не имел, кто это будет. Я был готов увидеть любого из них, даже нашего друга, господина Виласса.

Вспомнив письмо, подтверждающее участие посла в заговоре, я снова спросила:

— Так что все-таки с ним? Он в тюрьме, как и графиня?

— Боюсь, что господин Виласс более одаренный стратег, чем можно было бы судить по его игре в шахматы, — ответил он. — Стража остановила его свиту на рассвете при выезде из замка вскоре после того, как мы препроводили графиню в тюрьму. К сожалению, в карете был только его секретарь — тот господин, с которым мы имели удовольствие побеседовать несколько дней назад.

«Действительно, удовольствие», — подумала я с усмешкой, вспомнив прием, который оказал нам секретарь господина Виласса.

— Кажется, посол разыграл свою версию королевского гамбита. С его секретарем — плененной пешкой — поговорили немного по душам, и он выложил все.

Сузив глаза, Леонардо начал рассказывать:

— Очевидно, вечером, пока секретарь собирал в дорогу вещи своего начальника, посол проскользнул незамеченным сквозь ворота замка и пробрался в город. Там он сел на корабль, идущий во Францию. Оставшаяся челядь была вольна возвращаться на родину, как придется. Разумеется, я послал стражу вдоль берега реки в надежде, что им удастся перехватить судно на какой-нибудь переправе. Подозреваю, однако, что господин Виласс пересечет границу и окажется вне пределов досягаемости прежде, чем они смогут его настичь, — закончил он, пожав плечами.

Я в замешательстве уставилась на него:

— Но, конечно, Моро может послать письмо королю Франции и потребовать его выдачи. Ну а что, он же виновен…

— В чем? — перебил меня учитель. — У нас на руках только письмо, не называющее никаких имен. Конечно, оно указывает на него, учитывая то, что знаем мы, и похоже, что оно написано рукой посла, но он легко может заявить, что я подделал его почерк, используя в качестве образца данное им мне рекомендательное письмо. Что до признаний графини и Ренальдо, то это только их слово против его. Герцог не поставит под удар возможный союз с Францией из-за этого дела, тем более что архиепископ вне опасности.

— Но это несправедливо!

— Мой дорогой Дино, тебе пора понять, что мир вообще несправедлив, — мягко ответил он. — Я усвоил этот урок в еще более юном возрасте, чем ты, и с тех пор успел с этим смириться.

Я совершенно не желала мириться с подобной несправедливостью, но, закусив губу, воздержалась от дальнейших протестов и только спросила:

— Так графиня созналась в убийстве графа, или в том, что Ренальдо сделал это по ее приказу?

Леонардо встал и принялся мерить шагами комнатку.

— Они оба утверждают, что не совершали этого преступления и что его убил кто-то другой.

Он рассказал, что стражники обнаружили напившегося до бесчувствия Ренальдо в постели графини и заперли его в подземелье замка. Леонардо допросил его и добился признания, что разносчик участвовал в заговоре, имевшем целью убийство архиепископа Миланского и графа Феррара. Однако Ренальдо поклялся, что кузена герцога убил не он. Он утверждает, что когда пришел в сад, чтобы осуществить это намерение, то обнаружил, что герцог был уже мертв.

Я кивнула:

— Это объясняет разговор между ним и Лоренцо, который я подслушал в коридоре. Он говорил о крови. Несомненно, он сказал правду, ведь у него не было причин лгать Лоренцо, тем более что он не знал, что я их слышу.