Тех, кто ошивался в «лачуге», Курт тоже не любил: большинство из них были малолетками, которые хотели выпить и которым не было дела до хозяев дома. Курт же больше налегал на кислоту и травку. «Он постоянно обдалбывался – в любое время дня, – вспоминает Крист. – Это была настоящая жесть».
В начале весны 1987 года Мэтт Люкин ушел из «Melvins» – когда Базз решил завязать с выпивкой и сделать «Melvins» непьющей группой. Мэтт сказал: «Не катит». Позднее Базз в качестве причины распада команды указывал свой переезд в Калифорнию.
Не ладились и отношения Курта с его другом. Ситуация окончательно накалилась, когда Курт протянул ленту посередине дома и запретил Мэтту переходить эту границу. Увы, туалет был на стороне Курта. Люкин съехал, а его место занял Дилан Карлсон. Карлсон был гением-самоучкой с взъерошенными волосами, нечесаной бородой и устоявшимися взглядами на жизнь. Курт пытался пристроить его укладчиком ковров – ничего не вышло: начальник Курта в отеле в Оушн-Шорз был так пьян, что не смог открыть им дверь. Курт с Диланом стали лучшими друзьями.
– Впервые я встретил Дилана в 1985 году, – вспоминает Рич Дженсен. – Ему, наверное, было лет 13–14. Он был мрачным ребенком. Этакий Уильям Берроуз в детстве – если принимать Берроуза за квинтэссенцию тьмы. Мне казалось, что он родился в деревенской семье, и они держали дома оружие. Он любил повеселиться, но было в нем что-то темное. Мои одноклассники интересовались карбюраторами машин, усилителями, компьютерами и всем таким. Дилан же увлекался оружием, хеви-металом и странными религиями.
– Однажды Дилан обдолбался, – рассказывает Слим Мун, также бывший участник «Earth», – и кроме него никого не было дома. Крист барабанил в дверь, но никто не открывал. Тогда он взобрался на второй этаж – из окна на него смотрели два ствола дробовика. Дилан всегда держал ружье под кроватью. Дилан всегда говорил, что хочет убивать людей: раз у него не получилось стать рок-звездой, то нужно стать серийным убийцей. Однажды он нашел на пляже сгоревшую собаку. Он положил ее рядом со своей кроватью, устроив подобие алтаря. Труп собаки, свечи, четки и прочая псевдорелигиозная атрибутика.
С Трэйси Марандер Курт познакомился в тот период, когда жил в «лачуге».
– Трэйси была прекрасна, – говорит Тоби Вэйл. – Одна из тех панкушек, которые есть в каждом городе; они разбираются в музыке лучше многих парней, они целиком преданы музыке этого города, но им не доверяют – потому что такая преданность не ценится, хотя музыкантам и необходимы подобная любовь и поддержка. Ей очень нравились герл-бэнды – правда, их было не очень много. Кажется, благодаря ей я узнала о «Frightwig»[67]. Она годами собирала фотографии с концертов панк-групп Северо-Запада. У нее, наверное, набралось материала на целую книгу. У Трэйси было отличное чувство стиля и настоящий талант. Она была старше меня, и я ее просто боготворила. Она была клевая. И по-настоящему заботилась о нем…
Трэйси и ее подруга Тэм Ормунд не были похожи на девушек из Абердина: у Трэйси были ярко-рыжие волосы, и она носила куртку в черно-белую полоску. Она часто меняла цвет волос: то походила на типичную панк-рокершу, а могла носить густые, вьющиеся коричневые волосы с челкой; позже она одевалась как обыкновенный инди-кид из Олимпии – колготки, тяжелые ботинки, цветастая юбка, свитер с растянутыми рукавами. Она была крупнее Курта; тот надевал несколько слоев одежды – стиль тихоокеанского побережья Северо-Запада (когда прекращался дождь или становилось теплее, можно было снять какую-нибудь из вещей). Впервые Курт и Трэйси встретились около панк-клуба для всех возрастов в Сиэтле, где малолетнего Курта частенько забирали в полицию за употребление спиртного. Трэйси не сразу удалось объяснить Курту, что она хочет с ним встречаться. Сблизились они, когда рассказали друг другу про своих крыс: у Курта был самец по имени Китти, которого он растил в «лачуге» с самого рождения и в итоге отпустил на волю.
– Тэм и Трэйси одевались как настоящие панки – а весь Абердин ходил в клетчатых рубашках и бейсболках, – вспоминает Кэндис Педерсен. – Мы все ездили в Абердин, слушали там музыку – «Black Sabbath», «Kiss». Не спали всю ночь, веселились, а потом возвращались домой. Все это было довольно невинно.
– Трэйси была очень милой, – говорит Иэн Диксон. – Она работала в закусочной в «Боинге» и реально заботилась о Курте.
После того как Люкин съехал из «лачуги», Курт жил там еще два месяца. Затем, осенью 1987 года, Трэйси переехала из Такомы в новую квартиру в Олимпии по адресу Норт-Пир-стрит, 114 1/2, и Курт переселился к ней. Трэйси составляла для Курта списки заданий, которые ему следует сделать, пока она на работе, и расклеивала их по всей квартире – на двери холодильника, на ящиках и стенах. Что-то вроде «постирай вещи, помой полы, почисти клетки, сходи в магазин». Ну, как обычно.
– Впервые я встретил Курта, когда мы пришли к ним, чтобы спросить у Трэйси, можно ли к ним переехать, – рассказывает Иэн. – Мне было девятнадцать. Курт был года на два старше. Меня просто ошеломила эта первая встреча – во многом из-за его гостеприимства. Он вынес кофе на крыльцо, где мы сидели, и сказал: «Чуваки, не хотите кофе?» А я подумал: «Боже мой! Это Курт Кобейн! Он из „Nirvana“!» Хотя, конечно, названия «Nirvana» тогда еще не было…
Через парадную дверь были видны кухня и большая комната, – продолжает Диксон. – Там была большая клетка с несколькими этажами для огромной крысы по имени Свитлиф [«Sweetleaf», возможно, по названию песни «Black Sabbath»]. В квартире было полно всякой всячины, которую Курт собирал. У них было кабельное телевидение, что необычно – тогда ни у кого не было кабельного. Он мог целыми днями сидеть перед телевизором. Это было время, когда только появился Джерри Спрингер и работала куча всяких христианских каналов. Был канал, который назывался «Пауэр ТВ», где тяжелоатлеты-христиане с криком «Во имя Господа!» разбивали кирпичи локтями. Курт записывал все это на кассету и вставлял туда кадры из других долбанутых передач, которые находил по кабельному. Мы всегда говорили: «Черт возьми, у тебя слишком много кислоты и слишком много свободного времени».
Курт иногда оставался дома у Никки Макклюр, когда она куда-нибудь уходила. Он был хорошим гостем – оставлял все на своих местах и в чистоте – к большому удивлению хозяйки. «Возможно, из-за того, что он стеснялся и не готовил никакой еды», – объясняет она.
– Однажды я пришла домой к Курту и застала его на кухне, – рассказывает Никки. – Когда он меня заметил, то сказал: «Отлично! Я готовлю! Будешь есть?» Он готовил «Райс-а-Рони» – смесь риса и вермишели быстрого приготовления.
Никки не соблазнило его предложение – не только из-за непривлекательного вида блюда, но и из-за того, что на кухне был полный бедлам, а над холодильником Курт повесил клетку с кроликом.
– Курт был затворником. Он странно проводил время, – говорит она. – Хотя к нему приходили на вечеринки, особенно часто ходил Крист. Он садился с двумя кружками вина – по одной в каждой руке.
В квартире Трэйси висели обезображенный постер Пола Маккартни, изуродованные куклы и рисунки Курта – анатомические модели, религиозные артефакты. «Он делал коллажи из вещей, которые находил в секонд-хендах, – в них была продумана каждая мелочь, – говорит Слим. – Это была странная смесь однодневной попсы и классической глиняной скульптуры».
«Я не хотел, чтобы куклы выглядели страшными, – говорил мне Курт в 1992 году. – Но почему-то они всегда получались именно такими. Мне очень нравился Гойя». Певец выкрасил ванную комнату в кроваво-красный цвет, написал на стене «RED RUM»[68]. На заднем дворе они с Трэйси развесили гирлянды дешевых лампочек в стиле 80-х. На холодильнике красовались фотографии мяса вперемежку с изображениями больных вагин – сочетание было просто ужасным. «Его восхищало все отвратительное», – говорила Трэйси одному журналисту. На стене висела картина, на которой Курт нарисовал портрет самого себя в виде скелета. Квартира была тесной и захламленной; там воняло, летали мухи – все из-за животных… но это был дом.
