Факт самоубийства – нельзя.
Привет, Ледж. В Абердине я был всего один раз. Абсолютная глухомань… рабочий городок. Вроде бы там деревообрабатывающий завод, да? Что меня поражает: каким образом группа из этой поистине черной дыры смогла <…> за 4 года приобрести такую популярность во всем мире?
Брюс[3]
Абердин – это заброшенный городок на юге самого северо-западного штата США[4], час езды на запад от столицы штата Олимпии и немного южнее полустрова Олимпик, того самого, где находятся самые красивые горы на всем тихоокеанском побережье. Говоря о таких местах, в путеводителях любят употреблять штамп «природа потрясающей красоты». По отношению к штату Вашингтон это абсолютная правда; горы (Олимпийские, Каскадные), реки, заливы, бескрайние лесные массивы – их чередование и переплетение в солнечный день просто дух захватывает. Правда, солнечные дни здесь случаются редко. Но если ваш родной город – Абердин, вы вряд ли знаете, что такое красота: в городе одни лесопильные заводы, среди которых выделяется завод фирмы «Rayonier» – клубы белого дыма поднимаются на 30 метров в небо.
Название «Абердин» имеет шотландские корни и означает «слияние двух рек»: город расположен на берегах рек Чихелис и Уишка. Абердин расположен в заливе Грейс-Харбор, у подножия гор, и на протяжении 100 лет являлся городом лесопильных заводов. К концу 70-х годов здесь уже больше нечего было вырубать, и абсолютно все предприятия, всех видов и размеров, закрылись. В крупных супермаркетах кончились товары, после чего они превратились в блошиные рынки, где можно было купить старые книги, журналы и поношенную одежду за бесценок. В свои лучшие дни – в начале ХХ века – население Абердина насчитывало более 50 тысяч человек. На сегодняшний день оно сократилось больше чем на две трети. Это умирающий город. Абердин образца 2006 года практически неотличим от города, в котором юный Курт Кобейн рисовал неразборчивые граффити в парках.
Количество безработных в Абердине огромно – так же, как количество алкоголиков и самоубийц[5]. Молодым людям здесь нечем особенно заняться, поэтому они напиваются, разводят костры на заброшенных свалках или закидываются галлюциногенными грибами, растущими в полях неподалеку от города. Первоначально Абердин процветал благодаря тому, что лесообрабатывающую промышленность обслуживали железная дорога и морские порты, работники которых регулярно спускали свои зарплаты в салунах и борделях. Но в 60-х и 70-х годах ХХ века железные дороги последовательно закрывались американским правительством; лесообрабатывающая промышленность стала децентрализованной, моряки – после запрета проституции в 50-х годах – начали искать развлечений в других местах. Звучит мрачновато, но Абердин не отличается от любого другого городка в Америке – нужно только заменить лесозаготовочную промышленность на добычу нефти или горной руды. Хотя сегодня, скорее, многочисленные сети супермаркетов вроде «Уолмарт» облепляют маленький городок как пиявки, высасывают из него все соки – и перебираются в другой.
– Абердин выглядел как город, в котором наступил конец света; так же выглядят и другие промышленные города, когда в них умирает экономика, когда в них не остается денег и работы, – объясняет Тоби Вэйл, барабанщица из Олимпии.
Когда люди говорят о том, что 25 процентов населения США находится близко к черте бедности или за ней[6] – они имеют в виду Абердин. Разница между Абердином и такой же заброшенной Олимпией – в том, что в Олимпии еще есть бродяги. К Абердину они даже близко не подходят – знают, что там нечем поживиться. Это реальная экономика США: та сторона Америки, о которой политики не любят разговаривать. У тебя нет никаких прав, только право на существование. Тебя никто не хочет знать, потому что ты не богат; у тебя недостаточно власти для того, чтобы стать частью какой-либо политической программы. У тебя нет права голоса – поэтому с тобой никто не считается. Хотя нельзя сказать, что в Абердине нет ничего красивого. Можно найти подлинные сокровища в местных секонд-хендах или церковных залах – но надо выбрать правильный ракурс; вспомните, как в конце «Красоты по-американски» крупным планом показан пустой полиэтиленовый пакет.
Это одна точка зрения.
Другие считают, что город примечателен очень многим.
– Я не думаю, что было бы правильным говорить, будто жители Абердина не ценят красоту своего города, – говорит Рич Дженсен, в прошлом музыкант, записывавшийся на лейбле «K». – Необузданная дикость Абердина – отсутствие в нем строгого порядка – вот одна из тех вещей, что удерживает здесь людей; они могут выйти ночью на крыльцо и отлить, любуясь лунным светом; они могут скинуть раздолбанную тачку в ущелье и иногда пострелять по ней – раз или два в год. Я думаю, что жители и рабочие пригородов любят покой, любят орлов на вершинах сосен, любят морской воздух на закате и все такое. И им нравится думать, что все эти прелести их потрепанной родины они заслужили – тем, что они работают здесь, тем, что это их место; они знают свою землю, знают все ее трещинки. Они не похожи на эстетов из больших городов, которые видят только красивую картинку солнечного полудня в деревне.
Представьте себе серый, дождливый день где-то на северо-западе тихоокеанского побережья.
Мы едем из Олимпии в Абердин по шоссе, петляющему среди лесов и холмов. Играет в обязательном порядке «Nirvana», потом саундтрек к «Твин Пикс»[7]. По дороге мы делаем пару остановок, и о наличии жизни здесь свидетельствуют лишь горстка разрушенных ферм, заброшенных сараев и изредка старые, недостроенные здания из шлакоблоков, о предназначении которых вряд ли можно сказать что-то определенное. Парень на заправке мгновенно вычисляет нас – «городские». Он понимает, что мы приезжие, потому что тут он знает всех. Он говорит, что большинство людей проезжают через это место, направляясь в Оушн-Шорс – в казино. Если бы не дождь и порывы ветра – город можно было бы пройти пешком за один час.
Старый дом отца Курта – на Флит-стрит, не очень далеко от дороги (где опять же ничего нет). Дом небольшой и ухоженный, совсем рядом с концом улицы – тупиком, ведущим к ремонтной мастерской, где чинят цементовозы и строительное оборудование. Рядом железная дорога, которая кажется заброшенной. Недалеко от нее – можно доехать на велосипеде – школа для младших и средних классов, в которую Курт пошел в первый класс. Через дорогу – небольшая бейсбольная площадка и парковка, вмещающая около 20 легковых машин или внедорожников.
Когда едешь в Абердин, никак не определить, чем покрыто небо – туманом, облаками или дымом из заводских труб. Кажется, что шоссе и река прячутся за густым лесом, но уже за самым первым рядом деревьев – голый пустырь. По другую сторону реки, слева, находится лесозаготовочный завод. Несколько акров земли сплошь усеяны штабелями древесины. На дорогах здесь если и встречаются машины, то универсалы, автофургоны и грузовики, перевозящие древесину. На въезде в Абердин стоит новый знак. В апреле 2005 года Общество памяти Курта Кобейна установило новый щит на въезде: под надписью «Добро пожаловать в Абердин» появились слова «Come As You Are»[8]. Сфотографировать знак с удобного места рядом с основной дорогой невозможно. В итоге мы поступили так же, как поступали до нас другие люди (следы шин – тому свидетельство): остановились на узкой и неудобной обочине.
Рядом с мостом находится смотровая площадка, с которой можно «полюбоваться» видом складов и дымовых труб. Виден и «Уол-март» с флагами США на фасаде, «Макдоналдс» с его узнаваемой желтой аркой, «Тако Белл», «Росс», «Пицца-Хат» и логотипы сотен других американских предприятий – все это на время создает иллюзию процветающей коммерческой зоны. Но когда мы переезжаем через другой мост и минуем еще пару километров, нам открывается совсем другая картина. Дома заколочены досками, универсамы закрыты. Главная торговая зона города усеяна множеством мелких семейных магазинчиков, люди живут в основном в тесно прижатых друг к другу маленьких домиках, выкрашенных в приглушенные пастельные цвета – популярные в 70-е годы. Дождь, постоянная облачность, дым и отдаленный гул 12-го шоссе – над всем словно висит душная завеса. Город кажется уставшим.
