– У них были крыса, крольчиха и кот, – вспоминает Диксон. – Кот занимался сексом с крольчихой, от этого вагина крольчихи выворачивалась наизнанку – Курту приходилось брать карандаш и заворачивать ее обратно. У него был отличный аквариум с черепахами, который занимал половину квартиры. Черепахи постоянно выбирались наружу…

Я: У них были постеры на стенах?

– У них хватало всякого хлама, – говорит Диксон. – Не поймешь, где мусор, а где нет. Что-то они вырывали из журналов и наклеивали на стены. Он читал «НМЭ» и «Мелоди мейкер» – эти британские журналы он покупал в магазине «Positively Fourth Street».

– Курт делал аудиоколлажи из кассет, которые обычно продаются за один доллар на гаражных распродажах, – рассказывает Слим. – Использовалось все – от актеров, отвратительно перепевающих какие-нибудь песни, до инструкций, собачьего лая и кассет, выпускаемых к Хэллоуину. На другой стороне первой демокассеты «Nirvana» был трек под названием «Montage Of Heck» («Монтаж всего подряд»)[69] – примерно полчаса подобного аудиоколлажа.

Курт устроился на работу уборщиком и на заработанные – небольшие – деньги купил подержанный автомобиль марки «датсун». Он играл на гитаре, смотрел телевизор, вел дневник и занимался искусством. Большую часть времени он нигде не работал.

– Олимпия – это маленький город с невероятными ресурсами, например, радио «KAOS», – утверждает Брюс Пэвитт.

В 1979 году Пэвитт переехал из Чикаго в Олимпию – учиться. Там он писал колонку для журнала «Оп» о независимом американском роке, в 1980 году начал выпускать фэнзин «Сабтеррэйниан поп», посвященный той же тематике. Это продолжалось года два, после чего вышли несколько сборников на кассетах.

В 1983 году Брюс переехал в Сиэтл и начал писать ежемесячную колонку для журнала «Рокет» и вести радиопередачу, которая выходила раз в две недели – и то, и другое называлось «Sub Pop».

– «KAOS» обладало самой полной коллекцией независимой музыки – ни у одной радиостанции в США не было ничего подобного, – рассказывает Пэвитт. – Во многом это стало результатом политики Джона Фостера, музыкального директора радиостанции, который предлагал особые условия для независимых звукозаписывающих лейблов. Благодаря этой коллекции музыки издавался журнал «Оор»[70], посвященный независимой музыке. Таким образом, начиная с конца 70-х годов Олимпия стала центром притяжения для инди-групп.

Процесс был строго организован, панк-рок рассматривался практически с научной точки зрения. Именно это я изучал в колледже Эвергрин-Стейт. Я тусовался в библиотеке «KAOS», слушал их кассеты и диски и получил за это зачет в колледже. Практически все, кто жил в то время в Олимпии, так или иначе сталкивались с Кэлвином Джонсоном или делали материалы для «KAOS» – или, как в случае Курта Кобейна, давали интервью Кэлвину Джонсону на радио «KAOS». Хотя Курт и был из Абердина, сам факт того, что он сидел в библиотеке «KAOS», не мог не повлиять на его отношение к музыке.

– В музыке групп из Олимпии была особая чистота, высокая преданность искусству, – продолжает Пэвитт, – тогда как в Сиэтле группы больше ориентировались на извлечение прибыли. Курт был воспитан в Олимпии. В Сиэтле он зарабатывал деньги. Я бы так сказал. И еще Курт, возможно, тусовался в Такоме. Но когда речь заходит об Олимпии, нельзя не сказать об особенном отношении к женщине. Такие женские панк-группы, как «The Slits», «The Raincoats»[71] и, безусловно, «The Marine Girls»[72], высоко ценились, и именно они предвосхитили появление групп, образовавших движение «Riot Grrrl». Это на самом деле ключ к пониманию личности Курта – его боготворение женщины. Если выражением духа Абердина был хард-рок – металл или панк, – в Олимпии все зачастую сводилось к следующему: «Сейчас мы пороемся во всяком хламе и найдем женские панк-группы, которые не очень-то популярны».

Я не согласен с определением, согласно которому Олимпия – город модов, а Сиэтл – город рокеров. Другое определение гласит, что Олимпия – это хардкор, как его понимали Иэн Маккей и лосанджелесские группы начала 80-х, а Сиэтл – скорее панк, как его видели «The Sex Pistols» и британские группы конца 70-х. Поскольку суть панка в разрушении, то панк-группы хотят оставаться внутри мейнстрима, тогда как хардкорные команды не видят никакого смысла заключать себя в его рамки. Панк – это отношение к жизни. Хардкор – образ жизни. Панк стремится разрушить общество. Хардкор не хочет иметь к нему никакого отношения.

– Именно, – соглашается Брюс. – Мы с Кэлвином поняли это уже давно. Когда «Sub Pop» был еще просто журналом, там работали только мы с ним. Я задумывал «Sub Pop» как некое средство связи. Я был заинтересован в том, чтобы существовало множество региональных музыкальных сообществ, мне всегда была интересна синергия, которая возникает при объединении людей или сообществ. Поэтому был образован журнал «Sub Pop», в котором все альбомы и синглы рассматривались с региональной точки зрения. А затем я стал издавать кассеты с записями музыкантов со всей страны, в том числе и сборник «Sub Pop 100».

«К» задумывался исключительно для записи «Beat Happening», лейбл вырос именно из этого. В обоих случаях наши с Кэлвином персональные пристрастия и интересы отражались в том, что мы делали. Целью «К» было создание в Олимпии мощного альтернативного сообщества. И хотя «Sub Pop» был основан в Олимпии и затем переехал в Сиэтл, это более общенациональный проект, целью которого являлось объединение музыкальных сообществ по всей стране. «Sub Pop» превратился в лейбл, который продвигал музыку, создававшуюся в Сиэтле. Для этих целей был создан «Singles Club», а затем лейбл стал сотрудничать с группами со всей страны.

На Курта очень повлияла работа Кэлвина с неизвестными независимыми музыкантами, и Торстон Мур [гитарист «Sonic Youth»] оказал на него схожее действие. Однажды я пришел к Курту, когда тот жил в Олимпии, чтобы попытаться убедить его подписать расширенный контракт с «Sub Pop». Я провел восемь часов у него дома. В качестве дипломатического жеста я принес копии записи «The Shaggs»[73] и диск Дэниела Джонстона. Я хотел дать ему понять таким образом, что «Sub Pop» поддерживает альтернативную музыку. Пару лет спустя я увидел в журнале «Роллинг стоун» фотографию Курта в футболке с изображением Дэниела Джонстона.

Я: Это была моя футболка!

– Твоя? – восклицает удивленно Брюс. – В общем, я познакомил его с творчеством Дэниела Джонстона. Я оценил тот факт, что Кобейн использовал свою популярность, чтобы прорекламировать одного из самых странных и независимых музыкантов в стране. Даже если это и не всегда находило отражение в его музыке. Но одно то, что он надел эту футболку, – уже было круто!

Я: Да, после этого с Дэниелом заключил контракт лейбл «Atlantic».

– Да, но на самом деле этот жест означал: «Хоть я и самая крутая рок-звезда в мире, я помогу самому недооцененному музыканту на этой планете».

Я: В свое последнее турне по США они взяли с собой «Half Japanese»[74] на разогрев…

– Это здорово, – говорит Брюс, улыбаясь. – Настоящая демонстрация духа Олимпии. «Half Japanese» очень сильно повлияли на нас с Кэлвином. В Сиэтле их не слушали. В Олимпии слушали. Это важно: конфликт между желанием Курта быть самой крутой рок-звездой в мире и желанием быть абсолютно независимым музыкантом, полностью контролирующим свою карьеру. Это можно увидеть и в отношениях между Олимпией и Сиэтлом. В Олимпии ценилась честность, в Сиэтле главным был успех. Эти трения видны и на примере «Sub Pop». Потому что «Sub Pop» был основан в Олимпии, но раскрутился в Сиэтле.

В начале 1987 года Крист и Курт начали репетировать с Аароном Буркхардом.