— Не смею вас задерживать, Андрей Николаевич!
Он откланялся и вышел из кабинета. Тонкие губы Роберта Людвиговича тронула улыбка.
— От меня вам, извините, не знаю вашего имени-отчества, так легко не отделаться!
— Андрей Дмитриевич.
— Этот самолёт — серийный?
— Да!
— У меня столько проектов под такой двигатель! Я — ваш! Душой и телом! Приказывайте!
— Вот это — деловой подход! В первую очередь, займемся Ер-2. У Швецова есть М-71ФН-к и мои наброски, как из него сделать двигатель для бомбардировщика.
— А реактивный?
— Их выпускают пока очень мало, и они идут на единственную модель: Су-12. Есть огромные технологические сложности, большая нехватка специальных сплавов для турбин, проблемы с литьём лопаток и с литьём шпангоутов корпуса. Все технологии новые, заводы с огромным трудом с ними справляются. А такие самолёты нам нужны.
— Давно выпустили?
— Первый серийный пришёл в середине мая, до этого — все ручные. Выпускаем их всего три месяца. Самолёты, не двигатели. Поэтому принято решение не сворачивать производство обычных самолётов. А наоборот наращивать его! Поэтому в первую очередь требуется провести модернизацию ДБ-240. Второе задание: дальний морской разведчик, в Ленинграде контр-адмирал Берг заканчивает работы по самолётному локатору, который будет помогать отыскивать всплывшие подводные лодки. Основной район базирования — Север. Поэтому самолёт должен быть оснащён всем необходимым для длительных полётов в ночное время. Ну, а в инициативном порядке, нужен реактивный бомбардировщик с большой дальностью полёта, большим бомболюком, способным вмещать бомбы крупного и сверхкрупного калибра. Пока только эскизный проект. Такой план работ вас устраивает?
— А зря АНТ вам не поверил!
— Решение о вашем освобождении принимал лично Сталин по просьбе Голованова. Он — командующий АДД.
— Александр Евгеньевич представился нам.
Глава 5
Заглянул домой, на минутку. Надо лететь в Волхов, потом в Харьков, оттуда в Сталинград и в Челябинск. Рита оживлённо болтала с кем-то по телефону, но, повесила трубку, выскочила в коридор и пристально смотрела, как я раздеваюсь.
— Давай я тебя покормлю!
— Спасибо! Но, только вместе!
— Я уже ела! И Митя ел!
— Тогда и я не буду!
— Мне нельзя много есть! У нас будет ребёнок! — («Пожелай ей девочку!» — пронеслось у меня в голове давнишнее пожелание Сергея) — Ты рад?
Я обнял её, поцеловал.
— Ты у меня просто золото! Лапушка и моя любимая! Пусть это будет девочка! Хорошо?
— Ты читаешь мои мысли!
— Давай, всё-таки поедим, но вместе, сделай себе что-нибудь лёгкое. Я ненадолго, надо лететь.
— На ночь глядя? Шестой час!
— Мне в Ленинград! — мы прошли на кухню.
— Передашь привет Акселю Ивановичу!
— Я не к нему, но, может быть, на обратном пути заскочу! Если увижу — обязательно передам.
Рита деловито расставляла кастрюльки и сковородки на плите. Даже в этих движениях чувствовалась элегантность и грация. При этом она не забывала поглядывать на меня изучающим взглядом.
— Устал?
— Есть немного. Представляешь, забегает сегодня какой-то старлей, с папиросой, уселся на стул напротив, и говорит, что его отец прислал! Я его из кабинета и выпер! «Вон отсюда! Приведите себя в порядок и обратитесь, как положено! Он вылетел, постучался и докладывает: «Товарищ генерал! Старший лейтенант Сталин, прибыл в ваше распоряжение!» А я, действительно, обещал товарищу Сталину, что возьму его к себе!
— А тебе по шее не надают?
— Да нет, наверное! Он просил его в руках держать!
— Ну что дальше?
— Просмотрел его лётную книжку. Мы, кстати, у одного инструктора учились в Каче. Поехали на Центральный, я ему «провозной» устроил на 185-м УТИ. Летает очень прилично. Кузьма Иванович его совсем неплохо подготовил. И на курсах воздушного боя в Липецке уже побывал. Но вот куда его девать, пока не определился. Оставил его командиром для особых поручений. Хочу немного потаскать за собой, а потом направить его проверять выучку у ВВС Московского округа. Чисто по пилотированию, думаю, потянет!
Сели ужинать — звонок! Кремлёвский. У Риты лицо несколько заострилось. Снял трубку — Сталин!
— Андрэй?
— Слушаю, товарищ Сталин!
— Завтра тебе надо быть в Кремле! Приезжает личный посланник президента Рузвельта, господин Гарриман. И сегодня, часам к двум, подъезжайте! С Головановым!
— Слушаюсь, товарищ Сталин!
Вернулся в столовую, у Риты вопрос в глазах.
— Вызывают на 2 ночи, и надо быть завтра в Кремле, при параде.
— По поводу Василия?
— Нет, по делам!
— Уффф! Я уж подумала!
— Да будет тебе!
— Тебе нужна эта головная боль?
— Да нет, конечно! Но он сказал это в утвердительной форме: «Возьмешь себе Василия, чтобы совсем от рук не отбился». Ты думаешь, что я мог отказать?
— Нет, конечно! Ты почему ничего не кушаешь? Давай я тебе вина налью? Хорошее, бочковое!
— А ты будешь?
— Немножко можно! Врач мой рекомендует. Красное! Как раз тебе к мясу!
— Ритуля! У меня есть большой-большой секрет для тебя! Я тебя люблю! А где Митька?
— Скоро вернётся! Они с мамой Машей куда-то в гости пошли.
В связи с большой загрузкой Риты, как моего секретаря и, как преподавателя в школе Судоплатова, мы предложили Маше поработать у нас. Её ребёнок родился мертвым, поэтому она и стала молочной матерью Митьке, а муж погиб на Финской.
Пообедал, поехал на Беговой, к Сухому и Поликарпову. Так как, выкроить время и лично съездить в Волхов не получается, надо их технологов напрячь. Павел Осипович, черный от усталости, замахал руками:
— Знаю, знаю, почему приехал! Смежники брак гонят валом! Ставим им дефектоскоп, но это — не выход из положения! Нужно менять оборудование. Ставить литьевые машины с противодавлением.
— Кто делает?
— Ротакастер.
— Павел Осипович! Подбирайте материал по станкам, и немедленно ко мне. Будем решать! Что с катапультами?
— Наземные испытания завершены! Готовим спарку Су-9 для проведения лётных испытаний. Через неделю начнём!
— Медленно! Очень медленно! По нитке ведь ходим! А вам, Павел Осипович, отдохнуть бы не мешало!
— Андрюша! Ну, хоть ты не издевайся! Достал этот постоянный аврал!
— Нет, Павел Осипович! Я приказываю вам отдохнуть! Я после вас к Шахурину, так ему и передам! Свалитесь, ведь! Иванова за себя оставьте и неделю отдохните!
— Иванов в Харькове! Налаживает серию.
— Всё равно отдохните! Всё, рад был повидаться!
— Слушай, Андрюша, как хорошо было, когда девятку делали! Тишина, покой! А сейчас!
— Вы что-то путаете, Павел Осипович! Мы же с вами по каждой деталюшке ругались до хрипоты!
— Не-а, ерунда! Спорили в процессе! — Павел Осипович потянулся, — Ты прав, надо просто выспаться! Поехал домой!
Забежал к Николай Николаевичу, он очень быстро отчитался по выпуску, и посмеялся над нами с Сухим:
— Андрей Дмитриевич! Я же тебе говорил, что конструкцию надо с имеющимися технологиями увязывать! Широко шагаешь — штаны порвёшь! Вот и мучьтесь теперь, оба! Самолёты вы сделали отличные! Просто залюбуешься, а вот производство их утопить может!
— Николай Николаевич! А почему бы вам не подбросить ему своих технологов, временно, заодно бы и подучились! Он ведь сам не попросит! А зарывается в мелочах.
— Мда… Вообще, мысль интересная. Я тут кое-что набросал, на листочке, пока… Дам людей! Пусть учатся! Но на тебя сошлюсь, дескать, приказали! Договорились?
— По рукам! Я к Шахурину!
За время работы по «девятке» и двенадцатому мы с Алексеем Ивановичем Шахуриным довольно близко познакомились, а так как он присутствовал на том памятном совещании у Сталина, когда рождался вопрос по Су-12, а он именно партийный работник: бывший первый секретарь обкома, то с дисциплиной у него было идеально! Поэтому он оказывал и продолжает оказывать большую помощь Сухому. Я сообщил ему о том, что отправил Павла Осиповича хоть немного отдохнуть, рассказал ему о разговоре про станки и про командировку технологов. Спросил, что по «Якам»? Он вызвал Александра Сергеевича. Тот сухо отчитался о выпуске машин на своём заводе. Я спросил его об аварии в Липецкой высшей летно-тактической школе, где, во время пикирования, у одного Яка сорвало перкалевую обшивку. Что он предпринимает для исправления ситуации.
