— О, здорово, — сказала Лора, выходя из машины.
— Да, я думал… — Он бросил на нее взгляд, а она уже снимала жакет, шелк топика открывал плечи и спину. — Тебе должно здесь понравиться.
Сейчас он ни о чем не думал, он вел ее к укромному уголку в тени. Они расстелили одеяло на травянистом берегу, где бегуны и велосипедисты двигались в нескончаемом потоке. Но здесь, под дубом, наблюдая за солнечным светом, который проникал сквозь листья, играя волосами Лоры, Брент наедине с ней чувствовал себя спокойно, изолированно от всего мира.
Они ели, а он мучился, не зная, как начать. Он искоса посмотрел на Лору, наблюдавшую за утками, которые плавали вдоль берега. Он хотел бы вот так сидеть рядом с ней вечно, чтобы никакие дурные мысли или чувства не нарушали этот благостный покой. Молчание затянулось. Наверное, они будут себя чувствовать скованно до тех пор, пока не выяснят отношения.
С трудом отрывая взгляд от ее полуголых плеч, он бросил:
— Лора, почему ты не позвонила мне, когда вернулась в город?
Она почувствовала удар в самое сердце.
— Что?
Он готов был забыть обо всем этом, все спустить на тормозах, готов был сказать: давай притворимся, что вообще не было этих долгих дней, не было никаких сердитых слов. Просто вернемся в то утро, когда проснулись в объятиях друг друга, и продолжим наши отношения с того момента. Вместо этого Брент продолжил:
— Когда ты вернулась из Бисон-Ферри, почему не позвонила мне?
— Брент… — С ее губ слетел короткий смешок. — Я ожидала, что это ты мне позвонишь.
Он сдвинул брови.
— Но мы договорились по телефону, что ты мне позвонишь, когда вернешься.
— Нет, мы ни о чем таком не договаривались. Все, о чем мы говорили с тобой, — это поговорим, когда я вернусь. — Она поколебалась секунду, потом добавила: — Ведь так?
— Нет. — Он немного смягчился. — Я попросил тебя позвонить мне, если ты захочешь поговорить о… многих вещах. Поэтому, когда ты не позвонила, я подумал… — Он умолк, затрудняясь определить то, что хотел сказать дальше. Боже, он похож на идиота. Конечно, Лора ожидала, что мужчина позвонит первым.
— О, — прошептала она, и в глазах ее возникло сожаление. — Я… извини. Я, наверное, была слишком расстроена и не услышала…
Брент покачал головой, испытывая к себе настоящее отвращение.
— Это я должен извиниться, Лора, я…
— Нет, не извиняйся. — Она отстранилась, когда он потянулся к ней. Обхватив колени руками, Лора положила на них голову. — Боже, я не могу поверить. — От грустного смеха ее плечи дрогнули. — Все это время я думала, что ты не хочешь меня больше видеть.
— Я никогда не подозревал, что ты можешь так подумать. — Он внутренне сжался, поняв, что и Лора все эти дни чувствовала себя не лучше, чем он. Все это из-за его упрямой гордости. Нельзя сказать, конечно, что и она не проявила упрямства, но все же… — Я должен был позвонить. Извини.
— Все в порядке, — вздохнула Лора. — Может быть, это даже к лучшему.
— Как? — Он поднял голову.
— Да. — Она бросила остатки хлеба уткам. — После того, что произошло дома, я ни о чем не могла всю прошлую неделю думать, кроме как об этом. Мне нужно было побыть одной.
— Твой отец выкинул какой-нибудь трюк?
— Можно и так сказать. — Ее плечи опустились. — Только на сей раз он придумал кое-что новое. Вместо того чтобы цепляться за меня, он умыл руки.
— Что ты имеешь в виду? — встревожился Брент. Она наконец заговорила, не показывая ему лица.
— В тот день, когда я уехала, чтобы отогнать твою машину, он сказал мне, что если я выйду за порог дома, то никогда больше не переступлю его снова. Оказывается, он говорил вполне серьезно. Когда я вернулась домой, — Лора на секунду умолкла, — я обнаружила, что он поменял замки на дверях, а все мои вещи упакованы в коробки.
— Не может быть, чтобы ты говорила это совершенно серьезно. — Брент никогда не думал, что старик настолько жесток. Глядя на поникшие плечи Лоры, он ощутил, какая глубокая боль сидела у нее внутри. — Что, черт возьми, он говорил тебе?
— Ничего. — Она повернула голову и смотрела на него не моргая. — Его не было. Да ему и незачем было там быть. Все было и так ясно: или я возвращаюсь домой, или я ему больше не дочь.
— Это жуткий эгоист. Ему бы только помыкать другими. — Брент стиснул кулаки, и ему ужасно хотелось двинуть кого-то, чтобы разрядиться.
— Я знаю, отец, кажется таким, но есть кое-что, чего ты не понимаешь.
— Все равно нет никакого оправдания его поступкам, Лора. Никогда не было.
Она улыбнулась, и грусть этой улыбки полоснула по сердцу Брента.
— Даже любовь?
— Это не любовь. Это самый натуральный эгоизм.
— Он только пытается меня защитить.
— Защитить тебя? От кого? От чего? От взросления? Она посмотрела вдаль.
— От мира, убившего человека, которого он любил больше всего на свете.
Брент в замешательстве смотрел на нее, понимая, что она не столько потрясена, сколько эмоционально выжата. Сейчас он с радостью свернул бы шею ее отцу. Он не мог поверить, что из-за него она не звонила ему целую неделю. Только из-за него.
— Ты помнишь мою мать? — вдруг спросила Лора.
— Не очень, — ответил он встревоженно. — Я знаю, о ней ходили разные слухи, но я не придавал им значения. Она была такая красивая и добрая. Ты знаешь, она — совершенная жена для самого выдающегося гражданина Бисон-Ферри.
— Да, верно. Но это не значит, что все эти слухи — ложь. Я сомневаюсь, что люди в Бисон-Ферри знают хотя бы половину того, что случилось на самом деле. Даже в маленьком городке скелеты иногда спокойно прячутся в шкафу, — сказала Лора напряженным голосом. — В доме, где я росла, таких скелетов полно.
Она казалась такой хрупкой. Заставляя себя отбросить гнев в сторону, Брент наклонился вперед и положил руки на колени.
— Ты расскажешь мне?
Лора долго сидела молча. Он не торопил ее, понимая, как ей нелегко говорить о том, чем она никогда ни с кем не делилась.
— Я думаю, моя мать… над моей матерью… ее собственный отец… он надругался над ней.
Брент заставил себя слушать спокойно, но все в нем восставало: как же это, неужели нечто столь уродливое коснулось жизни Лоры?
— Я думаю, — продолжала она медленно, — именно поэтому она так разрушала себя и свою жизнь. Независимо от того, как сильно любил ее мой отец, а он на самом деле ее любил, она никогда не считала себя достойной этой любви. Они встретились, когда папа работал в больнице, здесь, в Хьюстоне. Ее только что выпихнули из колледжа и отправили домой. Ее родители, моя бабушка и дедушка, живут на ранчо к северу отсюда. Я их не знаю. Папа никогда не позволял им появляться в нашем доме.
— Правильно, — сказал Брент со сдержанным спокойствием.
— В общем, мои родители встретились, когда мою мать принесли в больницу. Она была избита.
— Отцом?
— Нет, каким-то мужчиной. — Лора сказала это спокойно. — Я сомневаюсь, что она знала даже его имя. Она просто подцепила его в баре. Мой отец вылечил ее и отправил домой. Через неделю она опять попала в больницу, из-за передозировки барбитуратов. — Лора вздохнула, сожалея о чем-то из прошлого. — Я всегда представляла ее красивой птицей со сломанным крылом. Папа всегда лечил раненых. Он испробовал все, что мог, чтобы спасти ее от собственной ненависти к самой себе.
— Насколько я понимаю, его усилия не помогли? — мягко спросил Брент.
— На какое-то время, я думаю, перемены к лучшему произошли. Когда они поженились и он привез ее в Бисон-Ферри, я думаю, она была гораздо лучше. Сначала все видели ее такой же, как папа. Мягкосердечной, щедрой, доброй. Но она себя видела совсем иной. И позже люди, конечно же, видели ее такой, какой она видела себя.
Она посмотрела Брешу прямо в глаза.
— Не странно ли, что есть разница в том, какими мы видим себя и какими нас видят другие?
Правда, заключенная в ее вопросе, заставила его помрачнеть, поскольку он всегда видел жизнь Лоры совершенно противоположной его собственной, и только сейчас узнал, что у нее есть свои демоны, с которыми надо бороться. Все же он ощутил эту печаль и эту силу внутри ее. Возможно, это и были точки соприкосновения, которые сдружили их в детстве.
