Комиссар заговорил, и усы его величественно шевелились. Он долгое время что-то тараторил по-французски. Наконец, он сделал паузу, задав мне какой-то вопрос, и внезапно покраснел от досады, когда до него дошло, что я ни слова не понял и все его усилия пропали даром.

Лорн со спокойным видом пришел на помощь.

– Он говорит, что вас освобождают, не вы не должны уезжать из отеля, – сказал Лорн. – Таков смысл его слов. Подробно объясню вам позже. А сейчас вам следует поскорее уйти отсюда.

– Меня освобождают? Сейчас?

– Да.

– Вы не ошиблись?

– Нет.

Я вздохнул полной грудью. Кажется, я схватил шляпу. Затем я повернулся к комиссару.

– Вы совершили большую ошибку, арестовав меня, – серьезно сказал я. – Я не убивал этого человека, я никогда прежде не видел его. Я не имею никакого отношения ко всему этому. Я – американский гражданин и по пути заехал в ваш город. Это нелепость. Вы безумны. Вы арестовали невинного человека и ответите за это!

Я начал довольно спокойно, но не сдержался, вспомнив, как несправедливо со мной поступили.

– Вы не имели права бросить меня в тюрьму, даже не объяснив мне причины этого, не собрав обо мне никаких сведений, не давши мне возможность защищаться. Вы – надутый старый осел! Вы – старый козел. И я...

– Мсье! Мсье! – молодой офицер, понимавший по-английски, тряс меня за руку. Он покраснел и дружески глядел на меня.

– Остановитесь, мсье. Есть опасность, что он поймет хотя бы одно-два слова.

– О, мой бог! – с отвращением сказал я. – Как бы сказать все это по-французски.

– Мсье, предоставьте это мне, – поспешно сказал молодой офицер. Его лицо стало еще краснее, и он плотно сжал губы. – Мсье еще не избавился от опасности. Вы должны быть осторожны, От вашего имени я скажу, что вы желаете поблагодарить мсье комиссара за его доброту.

– Скажите мсье комиссару, что он может убираться ко всем...

Лорн предостерегающе кашлянул, и я остановился. Действительно, в чужой стране следует говорить полиции лишь одну фразу: "Благодарю вас!".

В это время комиссар задал несколько вопросов, полных подозрений, и я не знал, что ему ответил молодой офицер. Ясно, что он не перевел моих речей, так как постепенно комиссар стал успокаиваться, приняв более миролюбивый вид. Когда молодой офицер завершил свой "перевод", он даже слегка улыбнулся. Лицо Лорна было лишено всякого выражения, а остальные полицейские, как мне показалось, выглядели несколько разочарованными.

Но я был на свободе... Спустя пятнадцать минут мы с Лорном уже шли по узким темным улицам к старому отелю. Мы невольно пригибались от сильного ветра, заглушавшего мои взволнованные вопросы. Я решил узнать у него все подробности за обедом.

У входа во двор он остановился и отвел меня в угол, несколько защищенный от ветра.

– Будет лучше, – сказал он мне на ухо, – если нас не увидят вместе. Сейчас это было бы нежелательно. Войдите в отель первым.

– Но мне надо немедленно переговорить с вами. Почему меня отпустили? Вы оказались правы? Нужно ли мне что-либо предпринять?

– И да, и нет. Это длинная история, – ответил он. – Идите, я приду позже.

Он посторонился, чтобы дать мне пройти, но я схватил его за руку.

– Подождите, – сказал я. – Что значат ваши слова?

Я покачнулся от яростного порыва ветра, и он взглянул на меня с укоризной.

– Ветер коварен, – сказал он. – Нас могут услышать.

– Мне это безразлично! Чем он был убит? Он выдернул свою руку.

– Он был отравлен, – ответил он. – Если вы хотите, чтобы я помогал вам, мистер Сандин, дайте мне возможность делать это по-своему. Я приду к вам в комнату после обеда. Тогда мы сможем переговорить. Но не здесь...

Он исчез во мраке.

Он был прав. Ни время, ни место не подходили для разговора. Кроме того, он сообщил мне главное, и его ответ был настолько неожиданным, что я долго стоял ошеломленный.

Отравлен! Но ведь убитый человек был заколот кинжалом. Я сам нашел его, видел его рану. Я был вынужден отмывать руки от его крови.

Машинально я прошел под мигающим светом фонаря, пересек двор и вошел в холл.

Ловсхайм склонился над конторкой. Попугай крикнул, и он поднял голову. Было любопытно наблюдать, как он вытаращил глаза, увидев меня, какими обвислыми казались его щеки и как его толстые руки бесцельно двигались по столу. Мы смотрели друг на друга, а попугай приблизился ко мне и схватил мой рукав своим клювом.

Наконец, Ловсхайм сказал хриплым голосом:

– Как вам удалось освободиться? Как вы вышли?

Я поднял брови.

– Пешком, Ловсхайм, пешком. Я хочу немедленно получить обед, позаботьтесь об этом.

Его руки двигались беспомощно и бессмысленно, а попугай, привлеченный блеском драгоценных камней, с видом ценителя склонил голову набок, издал звук поцелуя и скользнул к руке хозяина.

– Скажите, чтобы обед подали в мою комнату, – небрежно сказал я. – И позаботьтесь, чтобы камин был хорошенько затоплен.

С этими словами я покинул холл. Он продолжал глядеть на меня, а попугай с видом знатока подозрительно разглядывал кольца и щелкал языком.

Дом, как всегда, казался пустым, хотя в приемной кто-то недавно пил кофе: на столе стояла чашка и маленький кофейник. В столовой никого не было. В ней было очень холодно, и я радовался, что сообразил распорядиться о камине и обеде в своей комнате.

Длинные полутемные коридоры были пусты. Но из-под двери № 19 виднелся свет. Я остановился и после минутного колебания тихонько постучал. Дверь тотчас отворилась, и на пороге появилась Сю. Золотистые волосы, освещенные сзади, подобно ореолу обрамляли ее голову.

– Это вы! – тихо и радостно воскликнула она и протянула руки, а когда я взял их, она, помедлив, сказала: – О, я так рада!

Ее руки были маленькими, теплыми, но в то же время в них чувствовалась твердость и сила. Мне нравилось их прикосновение.

– Ваш мистер Лори умудрился освободить меня, – сказал я. – С вашей стороны было очень любезно прислать его.

– Вся история была просто абсурдной, – сказала она энергичным тоном. – Вас не имели права арестовывать. Но мистер Лорн не "мой". И что именно он сделал?

– Тогда просто "мистер Лорн"! Кто бы он ни был, он устроил все очень умно. Хотя я еще точно не знаю, что произошло. Послушайте, в каком месте мы могли бы спокойно поговорить? Пойдемте вниз, в приемную.

Она с минуту колебалась, затем решительно сказала!

– Мне очень хотелось бы поговорить с вами. Есть вещи, которые мне хочется узнать, но... я полагаю, будет лучше, чтобы нас не видели вместе.

– В чем дело? – спросил я, озадаченный. – Кто здесь может увидеть нас? Ловсхайм? Священник? Миссис Бинг? Ну, предположительно, они увидят нас. Что из того?

Она казалась смущенной и обескураженной. Я только сейчас осознал, что продолжал крепко держать ее руки, а она пытается освободить их. Я отпустил ее руки и поспешно произнес:

– Я не имел в виду... Я не хотел...

Запутавшись, я сказал резко:

– Я не понимаю вас!

– Все это должно казаться загадочным и даже глупым. Но, видите ли, я попала в очень странное положение и ничего не могу с этим поделать. И я думаю... О, я, расскажу вам об этом. Так будет лучше. Меня предупредили, чтобы я никому не говорила, но я...

– Послушайте, – сказал я. – Лорн придет ко мне тотчас после обеда. Я приказал затопить камин, и в комнате будет тепло. Не сможете ли вы тоже прийти ко мне?

Она промолчала, и я добавил:

– Мы устроим военный совет. Но если желаете, я попрошу отпереть гостиную рядом с моей комнатой. Рояль Папы придаст благопристойность обстановке.

Она улыбнулась.

– Моя нерешительность не связана с приличиями.

Беда заключается в том...

Она снова замолчала, но затем продолжала уверенным тоном.

– Беда заключается в том, что я не хочу навлекать на вас опасность.

– Из ваших слов можно предположить, что и вам угрожает опасность.