Эвелин Томсон довольно неизящно зевнула, развалясь в кресле у коммутатора отеля "Эдельвейс". Обычно очень хорошенькая, сегодня она сидела надутая, сердито выпятив губки.

Все еще целых два с половиной часа до полуночи. Роджер не будет ждать. Она отлично знала это. Во всяком случае — не два часа. И никакой возможности связаться с ним и объяснить, что именно произошло. Вторая телефонистка, которая только сегодня днем клялась и божилась, что сменит Эвелин в 10 часов, чтобы она успела на свидание, вдруг только что позвонила и заявила, что у нее болит голова и она не сможет подменить Эвелин.

Болит голова? Хо! У нее просто язык заплетался от джина. Ну, хорошо, подожди, тебе тоже когда-нибудь придется попросить Эвелин о подобном одолжении. Только подожди. Тогда увидишь.

Эвелин снова зевнула и похлопала по губам изящными пальчиками, наманикюренными ярко-красным лаком. Все было бы не так плохо, если бы хоть какая-нибудь работа. Но после девяти вечера в это время года работать на коммутаторе в отеле "Эдельвейс" все равно, что работать на коммутаторе в морге. За оставшиеся два с половиной часа из верхних комнат, дай Бог, будет с полдюжины вызовов, попросят принести еще воды и льда. И все. И вот ради этого Эвелин должна сидеть здесь и пропустить свидание с Роджером.

И он разозлится как черт. А это как раз весьма нежелательно на данной стадии их взаимоотношений. Заставить его прождать без достаточно веских объяснений. А какую умную тактику вела она до сих пор. Достаточно поводила его за нос, потом на каждом свидании позволяла все больше и больше, однако вовремя с негодованием отступая, она как раз разогрела его до нужного состояния, и вдруг сегодня... когда она хотела...

На коммутаторной доске перед ней вспыхнул огонек. Она перестала зевать и слегка наклонилась вперед. Вызывает комната № 360. Это мистер Друд, как его здесь называют "слюнявый Друд". И не потому, что он действительно уж так плох, но просто, когда он смотрит на девушек, у него буквально текут слюнки. И лицо у него жирное, розовое и всегда потное, а полные губы — влажные.

Странно, почему это он вдруг звонит сейчас? Только двадцать минут тому назад мисс Пэйн из 414-го звонила ему из своей комнаты. Конечно, Эвелин подслушала. Можно узнать много интересного, когда гости разного пола переговариваются друг с другом в такой поздний час. И между прочим, она уже несколько дней наблюдала, как у них наклевывалась дружба.

Мисс Пэйн — высокая дама, держится надменно, однако весьма приветливо поглядывает на мужчин. Смешно. Неужели она не могла найти себе кого-нибудь получше Друда? Хотя она ведь тоже довольно немолода. Ей по крайней мере 35 лет, а мисс Эвелин, обладающая преимуществом девятнадцатилетнего возраста, считала, что тридцатипятилетние старухи готовы броситься на кого угодно, лишь бы этот кто-то был в брюках.

Но они сегодня были очень осторожны. Вероятно, боялись, что их подслушает дежурная телефонистка. Подумаешь! Очень-то ей нужно их подслушивать, с негодованием подумала Эвелин. Как будто ей больше нечего делать, только слушать их глупые разговоры.

Мисс Пэйн просто сказала, что она нашла газету, о которой говорила сегодня днем, и, если мистеру Друду она еще нужна, он может подняться к ней на четвертый этаж. И мистер Друд прослюнявил в трубку, что с радостью зайдет к ней, и не будет ли мисс Пэйн возражать, если он захватит с собой пару стаканчиков — пропустить на сон грядущий. Мисс Пэйн на это ответила: отлично, у нее как раз есть лед и вообще все, что надо.

Все это пронеслось в мыслях Эвелин, когда она вставляла штекер в гнездо комнаты № 360. После пяти часов 414-я не заказывала льда, вероятно, у нее осталась пара полурастаявших кусочков, а так как они, наверно, одним стаканчиком не ограничились, то Друд быстренько вернулся в свою комнату, чтобы заказать лед. Как будто они таким образом обманут кого-нибудь в отеле.

В трубку, висевшую у нее под подбородком, Эвелин Томсон сказала нежным голоском:

— Что вы желаете?

Из 360-го ответил женский голос. Напряженный, хриплый, истеричный.

— В комнате 316 мертвый человек. Он убит. О, пожалуйста, поскорее.

Раздался сигнал отбоя.

Эвелин выпрямилась и смотрела на коммутаторную доску широко открытыми глазами. Но ведь звонили из комнаты мистера Друда. Из 360-й. Да, она включала штекер в гнездо комнаты № 360. Она все еще смотрела на это гнездо, чтобы окончательно убедиться. Кажется, женщина сказала: "316". Но ведь это был 360-й. Конечно, 360-й. Вероятно, Эвелин просто ослышалась.

Убийство?

Эвелин попробовала снова соединиться с 360-м. Никто не отвечает. Она повернула голову к профилю дежурного портье, дремавшего за столом, и громко прошептала:

— Дик.

Профиль пошевелился, голова клерка лениво повернулась в ее сторону. Соединяясь с другим абонентом, Эвелин рукой подозвала клерка к себе.

В одном из частных кабинетов на столике зазвонил телефон, около которого дремал на диване полностью одетый человек. Звонок телефона медленно возвращал его к жизни.

Оливер Паттон, старший офицер безопасности при отеле "Эдельвейс", спустил с дивана ноги и, протирая глаза, сел. У него был 24-часовой рабочий день, поскольку он, Паттон, — единственный сыщик в отеле. Днем он спал урывками, когда это было возможно, но большую часть ночей, когда его услуги не требовались, он спал напролет. Взглянув на часы, он зевнул и потянулся за трубкой. Это был высокий, начинающий толстеть мужчина. Несколько лет назад он ушел в отставку из полиции, но пенсии едва хватало, чтобы оплачивать счета из госпиталя, где лечилась его жена, и потому приходилось прирабатывать к пенсии.

Подняв трубку, он услышал приглушенный взволнованный голос Эвелин:

— Беда в 360-й, мистер Паттон.

— Что за беда? — проворчал он угрюмо. — Это у Друда?

— Да, но звонил не Друд. Какая-то женщина. Там мертвый человек.

— Мертвый? — Оливер Паттон перестал чесать складки жира на своем животе и прорычал, широко открыв рот: — Друд?

— Я не знаю. Это ужасно, мистер Паттон. Скорее поднимитесь туда. Она говорит, это убийство. Позвонить в полицию?

— Убийство? — Затем голос Паттона принял повелительный тон: — Никому не звоните. — Бросив трубку, он с озабоченным видом поднялся во весь рост.

Убийство в отеле — это действительно беда. И его обязанностью было, насколько это возможно, не доводить дело до полиции. Конечно, если это убийство, тогда придется... Но он знал большинство ребят из Отдела убийств. С ними можно будет договориться, чтобы не было никакого шума.

Он поспешил в вестибюль отеля, где дежурный портье, старший посыльный и лифтер, обступив Эвелин, о чем-то возбужденно разговаривали.

При виде Паттона все замолчали и вопросительно посмотрели на него. Но он даже не взглянул на них и обратился к Эвелин:

— Что тебе известно, девочка?

— Вот что: из 360-й позвонила женщина и сказала, что там убит мужчина. Она тут же повесила трубку, когда я попыталась вызвать ее снова, никто не отвечал.

— Пошли, Билл, — обратился Паттон к старшему посыльному. — А ты следи здесь, Дик. Никого не выпускай и не впускай наверх. — Он тяжелыми шагами направился к лифту и, когда за ним захлопнулась дверь, спросил лифтера: — Кто-нибудь спускался недавно?

— Несколько минут тому назад одна леди с пятого этажа.

Когда лифт остановился и дверь открылась, Билл спросил:

— А что мне делать?

— Задержи лифт здесь. Не обращай внимания на сигналы. Пускай звонят, сколько им угодно. — Он повернул налево и вместе с Биллом, следовавшим за ним по пятам, быстро направился к полуоткрытой двери, из которой виднелась полоска света.