— Вот сказали! Сказать просто — какая другая?

— Та, что тебе придется рассказать Ма Сантис. Хотя вряд ли тебе от этого будет какая-то польза, Пит. Что бы ты ей ни рассказал, от этого не будет никакого проку.

— Но...

Капитан тяжело вздохнул. Урчание моторного катера превратилось в монотонный гул.

— Мне это тоже не нравится, Пит, — искренне сказал Док. — Я ненавижу убийство, и особенно ненавижу это. Но что еще я могу сделать?

— Что еще? — Это теперь едва ли напоминало прежний капитанский голос. — Да, что еще, сеньор? Что может быть дороже собственной жизни?

Он повернулся и ушел. Момент спустя раздался крик:

— Эй, на судне! Эй, «Елена Изабелла»!

Потом легкий стук и скрип дерева об дерево.

Док взвел курки у дробовиков. Протянул один из них Кэрол и молча открыл два иллюминатора. На катере было три человека: стрелок, рулевой и капитан, молодой младший лейтенант. Он стоял обхватив одной ногой борт своего судна, в фуражке, сдвинутой на затылок. Рулевой ссутулился рядом с ним, перекинув руку через ветровое стекло. Засунув руки в карманы, стрелок стоял около установленного на корме пулемета.

Док пригляделся к нему, положил ладонь на руку Кэрол, сдерживая ее:

— Подожди! Возможно, эти трое расположатся кучнее.

— Что за спешка такая, Пит? — Лейтенант говорил дружелюбно, растягивая слова, словно друг обращался к другу. — Ты, часом, не пытался от меня сбежать, а?

— С-сбежать? — Капитан засмеялся, преодолевая дрожь. — Кто это бежит? Кто спешит?

— Ты сегодня вечером не забрасывал сеть, а? Почему?

— Почему? Потому что я делал это сегодня днем. А еще я запасся льдом, топливом, продовольствием, поцеловал свою жену...

— Ладно, ладно! — хмыкнул лейтенант. — Есть у тебя кофе на камбузе? Джек, сходи-ка туда с нашей лоханкой.

Стрелок вышел вперед с жестяным котелком. Лейтенант протянул его наверх, держась для устойчивости за стрелка.

— Давай! — сказал Док.

Он снял двоих из них, почти разрезав их пополам в талии одним двойным выстрелом. Они согнулись, повалились в темную воду между двумя судами. Кэрол попала рулевому в лицо и грудь. Он все еще был жив, когда два человека из команды рыболовного судна выбросили его за борт, и, ослепший, без лица, он сумел выплыть на поверхность. Один из людей милосердно размозжил ему череп топором. Потом они пробили дыру в днище катера и снова запрыгнули на борт своего собственного судна.

Дизели яростно взревели. Судно устремилось на волны, подобно испуганному существу. Мчась так, будто все никак не могло убежать достаточно далеко, будто ему предстояло убегать вечно. А потом, по прошествии часов, замедляя свой ход. Поскольку что сделано, то сделано, и сейчас, по крайней мере, не было никакой необходимости бежать. А что касается Кэрол и Дока...

Они лежали в объятиях друг друга, пресытившиеся, наконец воссоединившиеся. И Док очень крепко прижимал ее к себе, покровительственно гладя ее по голове. Потому что она была его женой, гораздо более дорогой для него, чем среднестатистическая жена для среднестатистического мужа. И если обстоятельства вынуждали его временами думать о ней как о противнике — а он не был уверен, что это так, пока еще нет, — то думал он о ней с не меньшей любовью и с огромной долей сожаления.

Она дрожала, приникнув к нему, издавая приглушенные звуки, прижавшись к его груди. Он произнес несколько подобающих мужу «ну что ты, что ты», пробормотал, что теперь все в порядке. Потом, поняв, что она смеется, нежно поцеловал ее:

— Эй, что тебе так смешно, а?

— Т-ты!.. Я... я... Не сердись, Док, но...

— Конечно, я не рассержусь. Так что же я сделал такого, что тебя так развеселило?

— Н-ничего! Это было — ну, просто ты!.. — Она радостно засмеялась. — На самом деле ты никогда не собирался оставаться в Мексике, правда? Ты никогда не переставал надеяться, что сможешь. Когда-нибудь, как-нибудь ты собирался это сделать. Я это видела. Я наблюдала за твоим выражением лица, когда мы ехали на поезде в Сан-Диего, и — и...

— И?..

— Ну, ты знаешь. Теперь ты не можешь. Нет — после того, что случилось сегодня ночью.

— Поправка, — сказал Док. — Теперь мы не можем.

Крошечная местность, где Эль Рей — некоронованный король, не обозначена ни на каких картах и, по сугубо практическим причинам, официально не существует. Это породило слухи о том, что такого места на самом деле не существует, что это всего лишь иллюзия, родившаяся в умах грешников. А поскольку никто пользующийся репутацией человека правдивого и заслуживающего доверия никогда оттуда не возвращался...

Так что, видите?

И все-таки она была там, без всякого сомнения. Расположенная в маленьком прибрежном гористом районе, она подвержена внезапным и резким погодным изменениям. Приноровиться к ним практически невозможно; одежда, которой только-только хватает на один час, в следующий заставляет вас изнемогать от жары, становясь совершеннейшей обузой. И каким-то образом, несомненно вследствие этого климатического феномена, там всегда испытываешь легкую жажду. Хотя многим разновидностям тропического и субтропического климата присущи те же недостатки, и еще более худшие. И вот что следует сказать о королевстве Эль Рея: оно здоровое. Болезни тут почти неизвестны. Даже такие создаваемые человеком недуги, как недоедание и голодное истощение, в значительной степени лишены здесь своей обычной силы воздействия, и человек может почти сгореть от них, прежде чем от них погибнет.

Это место чудесное во многих отношениях. Здоровое. И с климатом, который любому придется во вкусу. Охраняемое самыми многочисленными полицейскими силами в мире в пересчете на душу населения. И все-таки в среде его покинувших свою родину гостей не стихает ропот. Как ни странно, один из самых распространенных поводов для жалоб — это то, что все удобства — все, что приходится покупать, — только первоклассные.

Понимаете, не то чтобы цены на них были непомерно высокими. Совсем наоборот. Вилла с четырьмя ваннами, которая, возможно, стоила бы несколько тысяч в месяц на каком-нибудь курорте, вроде Французской Ривьеры, сдается не более чем за несколько сотен. Но за меньшую сумму вы не получите ничего. Вы должны заплатить эти несколько сотен. То же самое с едой и выпивкой, с одеждой, косметикой, табаком и сотнями других вещей: либо ничего, либо все самое лучшее. Все это вполне стоит тех денег, за которые продается, и все-таки удручающе дорого для людей, которые располагают определенной суммой, а большую им взять неоткуда.

Эль Рей выказывает величайшую озабоченность по поводу этих жалоб, но с насмешливым огоньком в своих неопределенного возраста старческих глазах.

Естественно, он обеспечивает своих гостей только самым лучшим. А разве не этого они всегда хотели где-нибудь в другом месте? Разве не настаивали на том, чтобы это иметь, независимо от стоимости? Ну а потом... Он переходит к той теме, что менее изысканное жилье и материальные блага привлекут иммигрантов нежелательной разновидности; людей, с которыми его нынешним гостям не хотелось бы себя отождествлять. Потому что, если это случится, они, очевидно, уже не будут теми, кем они были, и не будут там, где находились.

Наблюдая, как их средства тают, более того, утекают во всех направлениях, люди ломают голову, лихорадочно пытаясь экономить. Они урезывают себя в еде, они обходятся без выпивки, они ходят в поношенной одежде. А в результате остаются в убытке точно так же, как если бы они покупали то, в чем себе отказывают.

Что подводит нас к теме банка Эль Рея, еще одного повода для горьких жалоб.

Конечно же банк не дает никаких кредитов. Кому он будет их давать? Так что единственным доступным источником дохода являются проценты, но не которые выплачиваются вкладчику, а которые выплачивает он сам. При балансе от ста тысяч долларов и более ставка составляет шесть процентов, но при меньших суммах она резко повышается, достигая убийственных двадцати пяти процентов при сумме в пятьдесят тысяч и ниже. Короче говоря, это почти обязательно, чтобы клиент постоянно имел на своем счету сто тысяч или больше. Но он не сможет добиться этого при помощи программы урезания расходов и отказа от чего-либо. Когда сумма, ежемесячно снимаемая со счета, становится меньше произвольно устанавливаемого минимума — приблизительно та сумма, в которую ему обходится жизнь по преобладающему первому разряду, — с него взимаются определенные сборы за неактивный депозитный счет. И они, присовокупляемые к суммам, которые он снимает со счета, неизменно дают этот требуемый минимум.