— Полагаю, она сдавала его не мистеру Баллантайну? — уточнил Тэппер.

— Господи, нет! Жильцом был мистер Джеймс. Сержант, вы думаете…

— Я думаю, что вам двоим лучше бы заняться своим делом — проверить имущество, — заметил Тэппер. — Тогда, во всяком случае, мы будем знать, пропало ли что-нибудь из дома. А к тому времени, когда вы закончите, здесь, как я рассчитываю, появится кто-нибудь из Скотленд-Ярда и снимет с вас показания. Только будьте осторожны. Ни к чему не притрагивайтесь, а если найдете что-нибудь подозрительное, сразу же зовите меня.

Молодые люди вышли из комнаты, явно испытывая облегчение оттого, что смогли покинуть царившую в ней атмосферу насилия и ужаса. Сержант, поставив констебля у парадной двери, чтобы тот отгонял любых непрошеных гостей, вытащил блокнот, карандаш и принялся что-то старательно записывать в него своим округлым, ученическим почерком. Однако вскоре ему пришлось прерваться, так как прибыл офицер из полицейского участка, который привел с собой судебно-медицинского эксперта — маленького бледного человечка с рыжеватыми усами.

Эксперт провел недолгий осмотр.

— Удушение, — коротко констатировал он.

— Как долго он мертв? — поинтересовался Тэппер.

— Трудно сказать… два-три дня приблизительно…

— Ну что же, нам придется дождаться дальнейших указаний, прежде чем мы его передвинем. Может быть, тогда вы сможете что-нибудь еще нам рассказать, отозвался сержант.

Через некоторое время в доме появился еще один констебль.

— Только что пришло сообщение из Скотленд-Ярда, — сообщил он. — Инспектор Маллет прибудет с минуты на минуту. А пока ничего нельзя трогать.

— Он что, считает, что я ничего не понимаю в своем деле? — проворчал Тэппер. — Можешь возвращаться в участок, приятель, а если встретишь на крыльце кого-нибудь из газетчиков, держи свой рот на замке.

В знак протеста сержант отложил свой блокнот, будто бы решив, что чересчур въедливый Маллет больше не получит от него никакой помощи. Но в результате тут же обнаружил, что ему нечем заняться. Судебно-медицинский эксперт достал сигарету, вставил ее в длинный мундштук и, устроившись в кресле, закурил с меланхолически-скучающим видом. Тэппер попытался вовлечь его в разговор, но нашел его ненамного более общительным, чем был мистер Баллантайн. В конце концов в поисках, чем бы занять свой ум, он подобрал газету, оставленную Харпером, и принялся читать текст, расположенный над, под и вокруг фотографий мистера Лайонела Баллантайна и нарядного фасада его лондонской конторы.

Это оказалась странная мешанина из фактов и комментариев. Собственно, фактов было немного по той простой причине, что ничего не было известно, кроме того, что в пятницу мистер Баллантайн, как обычно, днем покинул свою контору и больше его никто не видел вплоть до позднего вечера в субботу, хотя большое число людей прямо-таки жаждало с ним встретиться. Комментарий же, напротив, был пространным и едким, выдержанным в том тщательно выверенном тоне, который обычно избирает пресса в отношении человека, чье судебное преследование ожидается, но пока не является неизбежностью. Текст мастерски состряпали таким образом, чтобы оставить каждого читателя в твердом убеждении, что объект его внимания — лицо, скрывающееся от правосудия, в то же время осмотрительно воздерживаясь от чего-либо способного выйти за рамки, установленные законом о клевете. Мистер Лайонел Баллантайн, напоминала газета своим читателям, на протяжении многих лет является важной фигурой в лондонском Сити. В частности, он президент «Лондон энд империал эстейтс компани ЛТД» — концерна, выпустившего ценные бумаги на сумму в два с половиной миллиона фунтов. Далее сообщалось, что курс акций компании, после его головокружительного взлета в начале года, за последние несколько дней резко обрушился, и теперь они котируются в одну десятую их номинальной стоимости. В Сити, проницательно добавляла газета, по-настоящему взбудоражены таким поворотом событий и с нетерпением ожидают годового отчета и баланса, которым надлежит появиться через две недели. Затем в статье туманно намекалось на возможное дальнейшее развитие событий. В заключение беспристрастным тоном, который не обманул бы и ребенка, автор замечал: как помнится, имя мистера Баллантайна упоминалось на сенсационном судебном процессе над Джоном Фэншоу четыре с лишним года назад. Сержант оторвался от чтения и проговорил вслух:

— Фэншоу!

— А? — переспросил судебно-медицинский эксперт, роняя пепел от сигареты на ковер. — Ах да, его на днях выпустили из Мейдстона, не так ли?

— В четверг, — уточнил Тэппер и затем задумчиво проговорил: — Фэншоу на воле, а Баллантайн мертв…

— Да, ничего себе совпадение, — отреагировал эксперт. — Ведь Баллантайн вроде как был замешан в банковской афере Фэншоу?

На этом интерес судебно-медицинского эксперта к данному вопросу, похоже, был исчерпан. Тэппер вздохнул и занялся изучением футбольных прогнозов.

Понедельник, 16 ноября

Льюис и Харпер, закончив свою работу наверху, спустились на первый этаж, который к этому времени заполнился людьми. Тяжелые полицейские ботинки топали по холлу, а в курительной комнате мелькали магниевые вспышки — там фотографы запечатлевали труп. Судя по всему, Скотленд-Ярд взял дело в свои руки. Сержант Тэппер встретил их внизу, у лестницы.

— Инспектор хочет переговорить с вами, — сообщил он.

Инспектор Маллет оказался высоким, дородным человеком. Выпрямившись во весь рост, он стоял в центре ковра, и от его массивной фигуры маленькая комнатка выглядела еще меньше. Мягкое выражение его голубых глаз на румяном круглом лице странным образом контрастировало с грозными военными усами. Он окинул вошедших молодых людей спокойным, оценивающим взглядом.

— Это те самые, которые… — начал Тэппер.

— Да, — сказал Маллет и, тут же повернувшись к Харперу, спросил: — Вы закончили со своей описью?

— Да, — ответил тот. — Во всех комнатах, кроме этой, конечно.

— Тогда пробегитесь глазами по этой комнате и скажите мне, не взято ли что-нибудь отсюда.

Харпер принялся просматривать список, сверяя его с предметами, находившимися в комнате. В присутствии всех этих незнакомых людей он ни за что на свете не признал бы, что ему требуется помощь Льюиса. Льюис, со своей стороны, в равной степени был исполнен решимости проследить за тем, чтобы работа была выполнена как следует, и, к крайней досаде Харпера, расположился возле него, там, откуда он мог заглядывать в опись и вносить поправки. Харпер завершил работу настолько быстро, насколько это было возможно, подстегиваемый желанием выйти из комнаты и оказаться подальше от своего коллеги.

— Ничего не пропало, — объявил он.

— Нет, пропало, — в тот же миг возразил ненавистный Льюис. — Куда-то делся шнурок от шторы.

Харпер не сумел скрыть досады по поводу собственного упущения и презрения к непрошеному уточнению напарника; но инспектор мрачно улыбнулся.

— Это не он, как вы думаете? — спросил Маллет, показывая на мертвеца.

До этого момента молодые люди по мере возможности отводили глаза от трупа, рассматривая только все вокруг него, но теперь, проследив за пальцем детектива, увидели выступавшую на уровне шеи Баллантайна, чуть повыше воротника, безошибочно распознаваемую деревянную ручку, приделанную к тонкому шнуру, большая часть которого настолько утонула в складках кожи, что была не видна. Безмолвные, они согласно кивнули.

— Ну вот! — бодро произнес Маллет. — Хоть с одной вещью разобрались. Ну что же, вряд ли вы, молодые люди, захотите оставаться здесь дольше, чем требуется. Давайте пройдем в другую комнату.

Но прежде чем провести их в гостиную, инспектор вполголоса о чем-то посовещался с одним из своих подчиненных. А пока он это делал, Харпер, у которого любопытство вдруг взяло верх над отвращением, с интересом уставился на покойника. Тело переместили, чтобы фотографы могли сделать свою работу, и теперь у него появилась возможность рассмотреть запрокинутое лицо Баллантайна. Казалось неестественным, что человек, который, вероятно, никогда прежде не видел смерти, уж во всяком случае в таком ужасном обличье, способен созерцать ее с бесстрастным любопытством. Но на лице Харпера не промелькнуло ни тени сочувствия, и он явно не осознавал, что в этот момент за ним внимательно наблюдал инспектор.