— Африка! Фрэнк, что ты несешь? Ты говоришь какую-то чушь!

— Нет, не чушь! Я действительно собираюсь ехать в Африку.

— Но как ты попадешь в Африку? — совсем растерялась старушка.

— Ну, поездом и пароходом, как мне представляется. Так ведь туда обычно попадают, правда? Если только не полечу. И кстати, это напомнило мне, что если я не полечу сейчас, то не успею на «Викторию». — Фрэнк с усилием застегнул чемодан. — До свидания, мама, и не забывай про домик. Я это серьезно. — Он рассмеялся над ее замешательством и, снова поцеловав мать, добавил: — Вернусь, наверное, завтра. Поскольку у меня еще уйма дел. Потому что великие дела свершить нам предстоит «и вещи чудные увидеть, пред тем как в рай отправиться…».

Прочитанные стихи вконец ошеломили миссис Харпер. Она опомнилась, когда он уже был дверях, с чемоданом, раскачивающимся в его руке.

— Фрэнк!

— Ты что?

— Я забыла тебе сказать. Кто-то спрашивал о тебе сегодня.

— Обо мне? Кто?

— Полицейский.

— Полицейский?!

Чемодан с грохотом выпал из руки Харпера на пол. От удара сработала пружина замка, и крышка распахнулась. Тщательно уложенные вещи разлетелись по полу.

— До чего же я неуклюжий, — пробормотал Фрэнк. — Нет, не нужно, мама, я сам. — Он запихнул вещи на место и яростным рывком придавил крышку. Потом выпрямился, покраснев от напряжения. — А чего он хотел?

— Кто? А, полицейский! Это был всего лишь сержант из полицейского участка за углом. Чудеснейший человек, я часто его вижу. Не о чем беспокоиться, дорогой.

— А кто сказал, что есть о чем беспокоиться? — с вызовом спросил ее сын.

Миссис Харпер не обратила внимания на то, что ее перебили, и продолжила:

— Я думаю, он просто приходил в связи с этим ужасным дознанием. Его прислали уточнить твой адрес и все такое прочее, как он сказал. Я все ему про нас рассказала. Он сделал какие-то пометки и, по-моему, остался вполне доволен. Вот и все. Но я подумала, что тебе не помешает об этом знать.

— А, ну если это все… Послушай, мама, если случайно кто-нибудь полиция или кто-то еще — снова придет, пока меня не будет, хотя вряд ли это случится, но ведь никогда ничего нельзя сказать заранее, держи, пожалуйста, при себе то, что я тебе только что сказал, ладно? Я имею в виду про Африку, про Сюзан и про все остальное. Совсем ни к чему, чтобы они совали нос в наши дела, ведь так?

— Да, конечно, дорогой. Никому не скажу. Я сама-то толком ничего не знаю, так что не смогу ничего и рассказать, правда?

Он рассмеялся:

— Ты у меня молодчина, мама. Одно слово — мама! — И он ушел.

Миссис Харпер, вздохнув, принялась прибираться в комнате сына. Она ничего не поняла из того, что ей сказал Фрэнк. Она не верила во все его громкие разговоры про Африку и домик в деревне. Вот уже не один год, как она влачила полупризрачное существование, где единственной реальностью была постоянная необходимость сводить концы с концами, а единственным светом в окошке — любовь к сыну и гордость за него. Миссис Харпер смутно осознавала, что было время, когда жизнь ее протекала легко и комфортно, у нее было свободное время, чтобы предаваться размышлениям и удовольствиям, и цены на товары в магазинах интересовали ее постольку-поскольку. Но сейчас все это ей казалось не более реальным, чем неожиданный оптимизм Фрэнка по поводу будущего. Несбыточные надежды только выбивают из колеи. Но, по крайней мере, одна вещь была реальностью — а именно тот факт, что ее капризный, вечно недовольный сын по какой-то причине снова счастлив и полон надежд. И, не понимая, она нежилась в лучах его радости. В конце концов, в прошлом они разорились по причинам, которые навсегда остались для нее в некотором роде тайной. Так почему бы им не вернуть свое состояние таким же необъяснимым образом? И если цена удачи такова, что ее надо держать в глубочайшем секрете, ну что же, размышляла она, уж эта-то вещь старой женщине по силам держать язык за зубами.

Внезапно ее настроение омрачилось. Миссис Харпер прервала свою работу. Она вдруг обнаружила, что Фрэнк уехал с непарными носками!

Четверг, 19 ноября

Электричка плавно увозила Маллета в направлении Брайтона вместе с толпой возвращающихся домой биржевых маклеров. Разговоры соседей по вагону, похоже, делились поровну между гольфом и делом Баллантайна — последнее рассматривалось исключительно с финансовой точки зрения. Инспектор был приятно удивлен, узнав из их беседы, что каждому из них, благодаря сверхъестественному дару предвидения, удалось «сбросить акции» «Двенадцати апостолов», когда их котировка достигла своего пика. А также, среди прочего, почерпнул любопытную информацию, что комиссар полиции «здорово пролетел» с «Лондон энд империал» и, соответственно, не прилагает особых усилий к тому, чтобы отыскать убийцу финансиста. Правда, у пожилого человека в углу хватило смелости намекнуть о своих сомнениях относительно точности этого высказывания, но его тут же заглушили.

— Факт! — заверил его плотный молодой человек с нахрапистым голосом. Мой знакомый узнал это напрямую от своего дружка, который служит в Скотленд-Ярде.

Тут уж сохранять серьезность Маллету стало трудно, и он поспешно поднял вечернюю газету, чтобы спрятать улыбку.

Полистав газету, он обнаружил, что «Тайна Дейлсфорд-Гарденз», несмотря на трехдневную давность, сохраняет достаточную актуальность, фигурируя в заголовках, хотя свежие сенсации уже и вытеснили ее с первой полосы. Он с интересом прочитал о совершенно мифическом «полицейском прорыве» в Бирмингеме, принесшем, как можно было понять, важные результаты, и только взялся за статью редактора финансово-коммерческого отдела газеты о возможных последствиях ликвидации «Лондон энд империал», которая озадачила его нематематический ум гораздо больше, чем даже счетоводы Реншоу, когда до его слуха долетело и приковало к себе внимание имя, произнесенное все тем же горластым человеком.

— Этим поездом едет Берни Гейвстон, — сообщил он. — Я видел, как Берни садился в соседний вагон.

— Кто? — спросил его сосед.

— Берни — лорд Бернард Гейвстон. Вы знаете, кого я имею в виду?

— О! Да, конечно, — последовал ответ. Потом, уважительно: — Вы его знаете?

— Еще бы! Если на то пошло, в прошлом году он жил в Глениглз в одно время с нами. Я видел его почти каждый день.

— Вы прежде никогда об этом не упоминали, — сказал пожилой человек в углу.

— Ну, конечно, я не так уж подолгу с ним виделся — я имею в виду, не настолько уж, чтобы говорить об этом. Он там водился со своей компанией. Но я всегда наталкивался на него в баре и так далее. Мне он показался милейшим человеком. Занятно, что с тех пор я его в глаза не видел, а теперь вот он здесь, в соседнем вагоне. До чего все-таки тесен мир, правда?

Маллет негромко хмыкнул за своей газетой. Претензия этого вульгарного типа на знакомство со знаменитым лордом Бернардом Гейвстоном весьма его позабавила, поскольку лорд Бернард, как это знал любой читатель иллюстрированных еженедельников, был знаменитостью первой величины. И кстати, непонятно, почему именно. Лорд Бернард никогда не совершал ничего особенно сногсшибательного, никогда не ходил в парламент или, как его неудачливый брат, в Сити. Он довольствовался тем, что оставался украшением света, и делал это с блеском. Написал пару не слишком удачных пьес и сочинял не особенно выдающуюся музыку. Но его одежда повергала в отчаяние и восхищение каждого молодого человека, который стремился хорошо одеваться, его появление в новом ресторане или ночном клубе было гарантией их успеха. По фотографиям лорд Бернард был почти так же хорошо знаком публике, как самые популярные кинозвезды. Одним словом, он был Новостью с большой буквы «Н», а ведь мало о ком из молодых людей можно сказать такое.

Между тем появление лорда Бернарда в поезде несколько раздосадовало инспектора. Очевидно, это было каким-то образом связано с присутствием лорда Генри в Брайтоне. Не было ни малейшей причины полагать, что он имеет какое-то отношение к бизнес-авантюрам своего брата, но Маллет ехал, чтобы побеседовать с одним человеком, и теперь не слишком обрадовался, обнаружив, что, возможно, ему придется иметь дело с двумя. В том, что касалось лорда Генри, он считал, что прекрасно знает, чего от него можно ожидать. Лорд Генри относился к разряду титулованных глупцов с безупречным военным послужным списком за плечами, который мог понадобиться такому человеку, как Баллантайн, вероятно, чтобы придать благообразный вид списку директоров. Никто не заподозрил бы его в том, что он замешан в жульнических махинациях своего председателя, и даже в том, что у него хватит мозгов в них разобраться, и единственная тайна состояла в том, как получилось, что из всех людей, связанных с Баллантайном, похоже, он один стал связующим звеном между ним и Колином Джеймсом. В настоящее время задача инспектора как раз и состояла в том, чтобы раскрыть эту тайну, и, если бы дело дошло до борьбы умов, он был бы совершенно уверен в ее исходе. Но лорд Бернард — Маллет пожал своими широкими плечами — другое дело. Он, несомненно, был по-своему умным человеком. Лорд Генри конечно же прочитал сообщения о дознании в газетах и послал за своим братом, чтобы тот помог и дал совет. Не откажется ли теперь лорд Генри дать необходимую информацию под влиянием этого проницательного великосветского человека? И к каким мерам надо прибегнуть, если откажется? Маллет отложил газету и хмуро посмотрел в окно на темнеющее небо.