Тримбл снова поднял голову от бумаг, довольно долго смотрел на сержанта и заметил:

— Но это не имеет значения, ведь так? Факт тот, что он отлучался.

— Что, видимо, кому-то оказалось на руку, — сказал Тейт.

Но если он надеялся отвлечь инспектора, то был разочарован, потому что этот сумасшедший только хмыкнул и начал собирать бумаги в аккуратную стопку.

Тейт сделал еще одну попытку:

— Экономка мистера Вентри не заметила его автомобиля на дорожке у дома, когда в тот вечер уходила домой. Я специально спрашивал ее…

— Еще она сказала, что уходила через черный вход, — ответил Тримбл. Может, вы не обратили внимания, что между черным и парадным входом расположен весьма высокий забор. Я лично проверил и убедился, что через него нельзя ничего увидеть, а эта женщина роста невысокого.

Он встал.

— Завтра в десять утра, — сообщил он деловито, — заедем в отель к мистеру Сефтону и отвезем его в морг для официального опознания тела. Затем сможем принять от него показания. Шеф назначил конференцию на двенадцать дня. Спокойной ночи.

Сержант Тейт вернулся домой угрюмым и недовольным.

— Этот инспектор ошибается насчет дела, — доверительно поведал он жене, раздеваясь, чтобы лечь в постель. — Совершенно ошибается, с начала и до конца.

— Вот как? А что же именно он думает? — невинно поинтересовалась миссис Тейт.

— Будь я проклят, если знаю, — признался супруг. — Но попомни мои слова, Фло, что бы он ни думал, это все не так!

На следующее утро, без десяти десять, от полицейского участка отъехала машина в направлении «Красного льва» — все приезжающие в Маркгемптон знали, что это главный отель города. Инспектор Тримбл велел отправляться на десять минут раньше, хотя, по своему обыкновению, не потрудился объяснить своему сержанту, по каким причинам. Объяснение появилось, когда по прибытии в отель Тримбл, вместо того чтобы дать знать о своем появлении Сефтону, послал за метрдотелем и вовлек его в десятиминутный разговор. Тейт неохотно признался себе, прислушиваясь к их беседе, что инспектор способен видеть сквозь кирпичную стену.

Затем метрдотель распорядился найти Сефтона, и они немедленно отбыли в морг. Осиротевший супруг перенес церемонию опознания довольно стойко. Он был бледным и спокойным, хотя напряженно стиснутые скулы давали понять, чего ему стоило сдерживаться. Когда процедура осталась позади, инспектор сказал:

— Мне нужно получить от вас, сэр, заявление для коронера. Это сэкономит вам время и хлопоты во время следствия, когда вы придете, чтобы дать показания в суде. Это чистая формальность. Если вы не возражаете заехать в участок…

Сефтон не возражал и по приезде в участок был водворен в самое удобное кресло в кабинете. Ему была предложена сигарета из коробки, которую инспектор держал у себя на столе для своих визитеров, не таких выдержанных, как он сам. И вообще обращались с мужем убиенной с тем почтением и сочувствием, которые, безусловно, соответствовали ситуации. Тейт скрепя сердце признал, что это было очень хорошей постановкой, если вам вообще нравилось вести себя таким образом.

— Позвольте узнать, мистер Сефтон, — говорил Тримбл, в то время как его самописка быстро скользила по листу бумаги, — ваше полное имя? И адрес?.. Благодарю вас. Хотелось бы иметь номер вашего личного удостоверения, пока мы тут… Большое спасибо. Теперь можем начать: «Я являюсь супругом»… как полное имя вашей жены, мистер Сефтон?.. В самом деле? Странные имена дают своим детям эти иностранцы, не правда ли?.. «Супругом Люсиль Ольги Сефтон, сценическое имя — Люси Карлесс». Это верно, сэр? Мне не хотелось бы наделать ошибок, потому что это ведь ваше заявление, и потом я попрошу вас подписать его… Верно! Тогда я продолжаю. «Я женился на ней…» Когда именно это было, сэр?.. Боже мой! Совсем недавно! Какая трагедия! Затем: «В субботу 4 ноября в десять часов пятнадцать минут утра я посетил морг, расположенный по адресу Корпорейшн-стрит, Маркгемптон, где мне предъявили тело женщины, в которой я узнал свою жену. Ей было…» Сколько лет было вашей жене, сэр? Совершенно верно: «…тридцать пять лет, и до сих пор она не жаловалась на здоровье». Я полагаю, это так, сэр?.. Отлично. «В последний раз я видел ее живой…» Когда, вы сказали, мистер Сефтон, вы видели вашу жену живой в последний раз?

— Приблизительно в половине восьмого вчера вечером.

— «В половине восьмого», — повторил Тримбл, продолжая писать. — Это было, вероятно, в Сити-Холл?

— Да. Мы прибыли туда из отеля вместе. Я оставил ее в артистической уборной.

— Вы оставили ее одну?

— Да. Она предпочитает оставаться одна перед выступлением. Это… это зависит от характера, как вы понимаете.

— Вы хотите сказать, что вместе с ней приехали в Сити-Холл, проводили ее до уборной и сразу ушли?

Сефтон смущенно заерзал в кресле. Атмосфера разговора незаметно изменилась. Вопросы перестали носить чисто формальный характер, хотя трудно было сказать, в какой именно момент.

— Э… Да, кажется, да, — промямлил он.

— Я только хотел установить, кто последним видел вашу жену живой, успокаивающе пояснил Тримбл, но ручку отложил. — Из того, что рассказал мне мистер Эванс, следует, что за сценой должно быть довольно много народу, и мне интересно…

— Я только что вспомнил, — прервал его Сефтон, — что ушел не сразу. Мы разговаривали с женой минут десять или около того.

— Понимаю. Вы беседовали о чем-то конкретном, мистер Сефтон?

— Нет, нет, ничего особенного, так, о разных вещах.

Тримбл не стал настаивать.

— Понятно, — сказал он. — Значит, когда вы ушли, было приблизительно без двадцати восемь?

— Да. Конечно, я не могу сказать точно, но…

— Нет, нет, конечно, не можете. В таких вопросах можно говорить только приблизительно. И вы направились в зал, вероятно?

Последовала внушительная пауза, прежде чем Сефтон ответил:

— Нет, я, собственно, не пошел туда.

— Нет? Но у вас же было место на концерт?

— Да, конечно. То есть на первую часть концерта. В последней части концерта я должен был аккомпанировать жене. Но я решил выйти и прогуляться.

Решил выйти прогуляться, — повторил инспектор. Некоторое время он помолчал, как бы вдумываясь в смысл фразы. Затем быстро взглянул на Сефтона и спокойно спросил: — Это довольно необычное решение, не так ли?

Сефтон избегал его взгляда. И выглядел уже не так спокойно.

— Да, пожалуй, — сказал он. — Но мне хотелось кое-что обдумать.

— Возможно, вещи, связанные с музыкой? — с надеждой предположил Тримбл.

— Да, да, именно так, — слишком охотно подхватил Сефтон. — У нас с женой были кое-какие разногласия по поводу интерпретации одной из пьес, и я хотел обдумать это наедине с собой, чтобы меня не отвлекали. Это чисто технический момент, может, вы не совсем поймете…

— Да, — сухо сказал Тримбл, — может, и не пойму. Эта тема и была предметом вашего обсуждения с женой перед тем, как вы ушли из Сити-Холл, мистер Сефтон?

— Да, конечно.

— Но вы не сказали мне об этом, когда я предоставил вам эту возможность. Вы обедали с женой в отеле перед тем, как отправиться в Сити-Холл, мистер Сефтон?

— Да, но я не понимаю…

— Из того, что сообщил мне метрдотель, становится ясно, что ваши разногласия с женой в тот момент касались вовсе не музыкальной темы.

Сефтон внезапно помрачнел, лицо стало красным от злости.

— Нет. Это был личный вопрос.

— Вопрос касался лично вас двоих или здесь было замешано какое-то третье лицо?

После короткого молчания Сефтон заявил:

— Это вопрос я не желал бы обсуждать. Моя жена умерла. У нее были свои недостатки, как и у всех, и я не всегда снисходительно относился к ним. Мы не могли бы оставить этот вопрос?

— Боюсь, что нет, мистер Сефтон, — мягко сказал инспектор. — Видите ли, показания, которыми я располагаю, показывают, что в тот вечер вы некоторым образом поссорились с женой, и во время ссоры упоминалось имя другого мужчины. Вы должны понимать, что я обязан выяснить этот вопрос, и это в ваших же интересах. А теперь, сэр, скажите нам откровенно: в каких отношениях вы были с женой?