– Вот именно, – снова подтвердил профессор Риго и сердито откашлялся. – Ее испугало то, что она услышала, и то, что она почувствовала. Особенно шепот.

Шепот…

Как Майлс ни надеялся вырваться из этого царства монстров и ужасов, он понял, что ему не дадут далеко убежать. Он взглянул на Барбару, но та лишь беспомощно покачала головой. В горле профессора Риго что-то булькало, словно там закипал чайник, но это не казалось смешным. Его глаза налились кровью, в них появилось затравленное выражение.

– Это, – закричал он, – это можем проделать и вы, и я, и любой дурак. Меня ужасает, что это так просто. И однако…

Он замолчал.

На Болсовер-Плейс раздался визг тормозов машины, трясущейся по неровной, мощенной булыжником мостовой. Профессор Риго проковылял к окну. Он всплеснул руками.

– Доктор Фелл, – сказал он, снова поворачиваясь к ним, – приехал сюда из больницы раньше, чем я ожидал. Я должен идти.

– Идти? Почему вам надо уходить? Профессор Риго!

Но славному профессору не удалось уйти далеко. Поскольку громада доктора Фелла – он был без шляпы, но в своем ниспадавшем складками плаще и тяжело опирался на палку в форме костыля – заполонила собою сначала лестницу, потом коридор и в конце концов дверной проем. Создалось впечатление, что комнату можно покинуть только через окно, но это, по всей видимости, не устраивало профессора Риго. Итак, доктор Фелл, с безумным взглядом, в криво сидящих на носу очках, стоял в дверном проеме, раскачиваясь, как Гаргантюа или прикованный за ногу к тумбе слон. Переведя дыхание, он напыщенно обратился к Майлсу.

– Сэр, – начал он, – у меня есть новости для вас.

– Фей Ситон?…

– Фей Ситон жива, – ответил доктор Фелл. Потом он отбросил надежду, и она разбилась с чуть ли не явственно слышимым звоном. – Как долго она проживет, зависит от того, насколько осторожно она будет себя вести. Возможно, несколько месяцев, возможно, несколько дней: к сожалению, я должен сказать вам, что она обречена и в каком-то смысле была обречена всегда.

Некоторое время все молчали.

Майлс бессознательно отметил, что Барбара стоит сейчас на том же самом месте, где раньше стояла Фей: у комода, под висевшей там лампочкой. Она прижала пальцы к губам, и на ее лице застыл ужас, к которому примешивалась глубокая жалость.

– Не могли бы мы, – сказал Майлс и откашлялся, – не могли бы мы поехать в больницу и навестить ее?

– Нет, сэр, – ответил доктор Фелл.

Только сейчас Майлс заметил сержанта полиции, стоящего в коридоре, позади доктора Фелла. Доктор Фелл, сделав ему знак оставаться на месте, протиснулся в комнату и закрыл за собой дверь.

– Я приехал сюда сразу же после беседы с мисс Ситон, – продолжал он. – Я услышал от нее всю эту прискорбную историю. – На его лице появилось ожесточенное выражение. – Это дало мне возможность заполнить пробелы в моей собственной теории, основанной лишь на догадках. – Выражение лица доктора Фелла стало еще ожесточеннее, он поправил очки, потом прикрыл глаза рукой. – Но, видите ли, теперь нас ждут новые испытания.

– Что вы имеете в виду? – спросил Майлс со все возрастающим беспокойством.

– Хедли, – доктор Фелл с привычным трубным звуком прочистил горло, – скоро будет здесь по долгу службы. Его визит может иметь не самые приятные последствия для одного человека, находящегося сейчас в этой комнате. Поэтому я решил опередить его и предупредить вас. Я решил объяснить вам некоторые моменты, которых вы еще, возможно, не осознали.

– Некоторые моменты? Касающиеся чего?…

– Этих двух преступлений, – сказал доктор Фелл. Он взглянул на Барбару, словно только сейчас заметил ее. – Ах да! – тихо произнес доктор Фелл, и лицо его просветлело. – Вы, наверное, Барбара Морелл!

– Да. Я должна просить прощения…

– Так-так! Надеюсь, не за знаменитое сорванное заседание «Клуба убийств»?

– Ну… да.

– Ерунда, – отрезал доктор Фелл и пренебрежительно махнул рукой.

Он, тяжело ступая, прошествовал к стоящему теперь у окна креслу с протершейся обивкой. Опираясь на свою палку-костыль, он опустился в кресло и устроился в нем сколько мог удобно. Повернув лохматую голову, он задумчиво оглядел Барбару, Майлса и профессора Риго, после чего засунул руку под плащ и извлек из внутреннего кармана жилета мятую и истрепанную по краям рукопись профессора Риго.

Помимо нее он достал еще один предмет, знакомый Майлсу. Им оказалась цветная фотография Фей Ситон, которую Майлс видел в ресторане Белтринга. Доктор Фелл сидел, глядя на фотографию все с тем же ожесточенным выражением: исчезни оно, его лицо стало бы горестным и печальным.

– Доктор Фелл, – попросил Майлс, – подождите! Секундочку!

– А? Да? В чем дело?

– Полагаю, суперинтендент Хедли рассказал вам о том, что произошло в этой комнате пару часов назад?

– Гм, да. Он рассказал мне.

– Мы с Барбарой вошли сюда и увидели Фей, стоявшую на том же самом месте, где сейчас стоит Барбара, и портфель – тот самый – и пачку забрызганных кровью банкнотов. Я… э-э-э… запихнул в карман банкноты прямо перед появлением Хедли. Я напрасно утруждал себя. Как стало ясно из вопросов, которыми Хедли забросал Фей, словно подозревал ее в чем-то, он с самого начала знал о портфеле.

Доктор Фелл нахмурился:

– И что же?

– В разгаре допроса лампочка погасла. Должно быть, кто-то дернул рубильник на распределительном щите в коридоре. Кто-то – или что-то – ворвался в комнату…

– Кто-то, – повторил доктор Фелл, – или что-то. Черт побери, мне нравится ваша терминология!

– Что бы это ни было, оно отбросило Фей в сторону и выбежало из комнаты с портфелем. Мы ничего не видели. Минуту спустя я подобрал портфель в коридоре. В нем были только три пачки банкнотов и какая-то пыль. Хедли забрал с собой все – в том числе и спрятанные мной банкноты, – когда уехал вместе с Фей в… карете «Скорой помощи». – Майлс заскрежетал зубами. – Я упомянул обо всем этом, – продолжал он, – потому, что мне хотелось бы увидеть – после многочисленных намеков на ее злодеяния, – как с нее будет снято хотя бы одно обвинение. Не знаю, чем вы руководствовались, доктор Фелл, но вы попросили меня связаться с Барбарой Морелл. Что я и сделал, и результат оказался потрясающим.

– А-а-а! – пробормотал доктор Фелл со страдальческим выражением на лице. Он избегал встречаться глазами с Майлсом.

– Знаете ли вы, например, что анонимные письма, обвиняющие Фей в связях со всеми местными мужчинами, были написаны Гарри Бруком? А потом, когда это не произвело никакого впечатления, он, решив сыграть на суевериях местных жителей, заплатил юному Фреснаку, чтобы тот расковырял себе шею и начал рассказывать всякую чушь о вампирах? Знаете ли вы об этом?

– Да, – признался доктор Фелл. – Я знаю. Это правда.

– У нас есть, – Майлс указал на Барбару, которая открыла сумочку, – письмо, написанное Гарри Бруком вдень убийства. Оно было адресовано брату Барбары, который, – поспешил добавить Майлс, – не имеет ко всему этому никакого отношения. Если у вас остаются какие-нибудь сомнения…

С внезапным острым интересом доктор Фелл подался к нему.

– У вас есть это письмо? – спросил он. – Могу я взглянуть на него?

– С удовольствием покажу его вам. Барбара?

Довольно неохотно, как показалось Майлсу, Барбара протянула письмо доктору Феллу. Тот взял его, поправил очки и не спеша прочел от начала до конца. Помрачнев еще больше, он положил письмо на колено поверх рукописи и фотографии.

– Хорошенькая история, не правда ли? – с горечью спросил Майлс. – Травить женщину подобным образом! Но оставим в стороне этические принципы Гарри, поскольку никого не трогают страдания Фей. Главное в том, что вся ситуация оказалась подстроенной Гарри Бруком…

– Нет! – возразил доктор Фелл, и это слово прозвучало как револьверный выстрел.

Майлс вытаращил на него глаза.

– Что вы хотите этим сказать? – требовательно спросил Майлс. – Не считаете же вы, что Пьер Фреснак и нелепое обвинение в вампиризме…