— Добро пожаловать, джентльмены. Садитесь.

Мы вошли. Мы сели.

Машина тронулась мягко, но почти мгновенно набрала скорость. Она мчалась по ровному песку, покрывающему один из путепроводов, вверх и вверх. Покрытие дороги было металлическим. Тонкие башни, пузатые баки, бессмысленные геометрические конструкции мелькали справа и слева. Это напоминало поездку через лес — лес из угловатых стальных конструкций.

Мы ехали дальше, удивленно разглядывая безжизненный пейзаж. Он был безжизненным, но не неподвижным. Движение было повсюду — но не жизнь. Колесные машины, подобные той, на которой мы ехали, закрепленные на стойках двигатели, о назначении которых мы даже не пытались догадываться, какие‑то штуки с крутящимися крыльями, которые порхали над нами… Колоссальные конвейерные комплексы… Один из конвейеров непрерывно доставлял руду к чему‑то вроде гигантской плавильни, другие несли потоки блестящих металлических деталей.

— Мертвый мир, — пробормотал я.

— Нет, — отозвался Алан, — ни в коем случае.

— Не мертвый? По крайней мере снаружи нет ничего живого. Разве что люди тут обитают в герметических куполах или бункерах.

— Если здесь есть люди.

Дорога пошла под уклон. Теперь мы ехали по пустыне, потом нырнули в длинный туннель с гладкими стенами, на которых горели лампы, расположенные на расстоянии друг от друга, но ослепительно яркие… Затем впереди мы увидели черную стену и заорали от ужаса. Машина мчалась вперед, не сбавляя скорости. Но в последнюю долю секунды стена раскололась пополам, и створки вползли в стены туннеля.

Машина замедлила ход, затем остановилась. Перед нами была еще одна стена — или дверь. Та, что осталась позади, уже закрылась, откуда‑то доносились всхлипы насосов.

И тут раздался голос. Казалось, он идет ниоткуда — или отовсюду.

— Выходите из машины, — произнес он. — Можете снять скафандры. Атмосфера в этом помещении соответствует вашим потребностям.

— Мы примем это к сведению, — заметил Алан. — Имеет смысл поберечь воздух в баллонах — мало ли что.

Я услышал, как он пытается связаться с Джимом и Дадли, которые ждали нас на “Леди Удаче” — но безуспешно. Следовало ожидать: вокруг было слишком много металла.

Мы не стали снимать шлемы, только приподняли лицевые щитки, чтобы оставаться на связи. Действительно, мало ли что… В любой миг могла появиться возможность достучаться до нашего судна — и лишать “Леди” возможности достучаться до нас. И этим шансом не следовало пренебрегать. Воздух действительно был пригоден для дыхания — теплый, сухой, стерильный. Чувствовался легкий запах озона, слабая горчинка горячего масла. И кислорода, похоже, было куда больше, чем мы привыкли. А главное — он не был тяжелым, как на борту.

Внутренний люк огромного шлюза открылся. Нам предстал длинный туннель — продолжение того, по которому мы ехали, но чуть уже. При этом высокий человек мог идти по нему не сгибаясь, а двоим, идущим рядом было бы не тесно.

У нас не было выбора, и мы медленно зашагали вперед.

Это была долгая прогулка. Туннель пугающе извивался, так что временами казалось, будто мы возвращаемся обратно. Было достаточно светло — но это было освещение внутренностей огромной работающей машины. И не предназначалось для людей, идущих пешком по туннелю.

За полупрозрачным пластиком тянулись узкие светящиеся гирлянды, одиночные шары — белые и цветные, яркие и тусклые, неподвижные и движущиеся.

Еще мы слышали звуки — сухой шепот, почти животное чавканье жидкости, иногда — отчетливый треск. Один раз откуда‑то донеслось низкое утробное гудение — и мы скорее почувствовали, чем увидели, как что‑то приближается к нам по тонкому кабелю, который вился по потолку туннеля. Оно прошло у нас над головами, жалобно воя, — маленький металлический паук, несущийся по металлической паутине.

Затем мы оказались в просторном круглом помещении, освещенном переливающимся шаром. Здесь мы, наконец, остановились. Пол выгибался к центру. Там стояла скамья — чисто функциональный предмет из металла и пластика. Она мота предназначаться лишь для одной цели.

Мы подошли к ней, с трудом удерживая равновесие на гладком пластике, и сели. “Судя по всему, — подумал я — эта мысль показалась мне до смешного абсурдной, — за этим должно последовать явление официанта. С подносом, уставленным выпивкой и сигаретами”.

Официант действительно появился. И принес поднос с выпивкой и сигаретами.

По традиции, он был в черной жилетке, черных брюках. Белая рубашка, черный галстук. Единственное, что портило впечатление, — это голова. Никакого намека на лицо — гладкий эллипсоид из полированного металла.

Голос — откуда он доносился? — вежливо проговорил:

— Я еще не знаю, что вам нравится из алкоголя и никотина. В бутылке — виски, сигареты — аналог виргинских. Я надеюсь, вы воспользуетесь моим гостеприимством.

Мы воспользовались.

Виски было великолепным — гораздо больше похоже на настоящее шотландское виски, чем дешевая подделка, которую разливают по всей Галактике. Сигареты были тоже недурны, хотя их манера самостоятельно загораться в тот момент, когда их подносишь к губам, поначалу приводила в замешательство.

Алан залпом опрокинул в себя первый стакан — ему это было необходимо… да и мне тоже. Он подождал, пока странный официант снова наполнит его стакан, и затем спросил:

— Кто вы? Или — что?

— Я — это я.

— Что значит “я”?

— Я — это я.

— Что это за планета?

— Я — это я.

Алан поднял брови, одним глотком осушил второй стакан, дождался, пока официант повторит процедуру.

— Вещи и события не просто так происходят, — произнес он рассудительно. — Особенно такие сложные, как ваш мир.

— Это сделал я.

— Когда? Как?

— В течение последних веков. Сам.

— Тогда кто и что вы?

Наступила длинная пауза, затем голос произнес:

— Был мир. Он назывался Медулия.

— Я читал о нем, — сказал Алан.

— А я там был, — сказал я.

— Вы там были?! — Удивительно, но в этом мертвом механическом голосе звучало нечто похожее на эмоции! — Вы там были. На что это похоже? Скажите, на что это теперь похоже?

— На каменный век, — сказал я.

— А машины?

— Ни одной. Медулианцы до безумия ненавидят любую технику.

— А что происходит в Галактике?

Я начал понимать, к чему оно клонит.

— После Медулианского Восстания нигде в Галактике нет настоящих роботов. Я имею в виду тех, что с электронным мозгом, которые действительно можно назвать разумными. Время мыслящих машин прошло. Это было последнее поколение.

Звук, который раздался, иначе как восклицанием я назвать не могу.

— Когда я улетал с Медулии, — теперь голос почти шептал, — в корабле, который я сам построил, я думал, что могу когда‑нибудь вернуться. У меня была только одна цель, только один смысл существования — помощь людям. И вы говорите мне, что теперь люди ненавидят таких, как я.

— Но это так, — ответил я.

— Вы можете нам помочь, — торопливо перебил Алан.

— Да. Я могу помочь вам. Вы — и ваши люди — сможете жить здесь, на этой планете, под куполами, которые я для вас построю. Если вы захотите, вы сможете жить на третьей планете этого солнца. Вы знаете, что там нет необходимости в искусственном создании условий.

— Вы можете нам помочь, — жестко перебил Алан, — восстановив наш реактор. Вы создали массу приспособлений. Вы можете дать нам координаты этой планеты. Чтобы мы смогли вернуться домой.

— Но почему вы хотите вернуться? Я дам вам все.

— Прошу прощения. Не можете.

— Я могу!

Алан с горечью засмеялся.

— Даже если оставить в стороне сексуальное влечение, которое мы называем “любовью”, вы не можете дать нам женщин. Вы не можете создавать жизнь.

— Да, я не могу создавать жизнь. Но я могу взять клетки ваших тел и создать для вас… женщин. Женщин, которые будут совершеннее, чем любая, каких вы можете себе представить. Или встретить во время ваших путешествий.