Умирающий, о котором говорил капитан, лежал оттащенный в сторону под вартером. Сказанное шкипером соответствовало действительности. Он то и дело повторял одно и то же движение — как будто широко раскрывал объятия и смыкал их. Эта экзерция называлась «цветок» и выполнялась с рапирой и мэнгошем. Раненый не замечал, что его правая рука уже пуста. У меня захолонуло сердце, когда я увидел его наряд: он был одет в высокие черные сапоги и приталенную желто-коричневую куртку, очень широкую в плечах и бедрах. Голова его оставалась не покрытой, но я догадывался каким был бы у него головной убор. В левой руке он сжимал усеянный драгоценностями мэнгош, которым и совершал свой трудоемкий непрерывный поток фехтовальных приемов.

Я опустился на колени рядом с ним.

— Ты плыл с Воманусом? — спросил я, пытаясь говорить как можно мягче, но при всем при том в моих словах звенели резкость и нетерпение.

— Вэллийцы, — повторил за моей спиной капитан «купца». — Странный народ.

— На корме, — выдохнул умирающий. Изо рта у него вытекала тоненькая струйка крови. Я поднял голову и посмотрел на капитана.

— Увы, мой князь. Вэллийцы настаивали, чтобы об их пассажирах позаботились самым серьезным образом, и потому по моему приказу их ради безопасности заперли в кормовой надстройке. Но… упала грот-мачта, и нападавшие атаковали столь яростно… мы были не в состоянии их выпустить. Боюсь, они обречены.

Это озадачило меня. Если Воманус плыл на борту этого судна, которое сейчас погружалось в кишащее чанками море, то я не мог понять почему ещё не увидел его. Он ни за что не согласился бы отсиживаться в безопасном месте, если поблизости затевалась драка.

Раненый вэллиец — красивый молодой шатен с длинными усами и аккуратно подстриженной бородой — снова попытался заговорить, сплюнул кровь, попытался опять и сумел наконец выпалить:

— Их надо спасти!

— Теперь уже никого спасти, — проговорил капитан, мрачно дернув головой в сторону палубы своего готового вот-вот уйти под воду корабля и на двойные плавники кружащих рядом чанков. — Моя старая посудина станет для них могилой, да поможет им Тáтемск.

Умирающий вэллиец открыл глаза. Взгляд его был вполне осмысленным. Он прекратил свое страшное фехтование с призраками, и я мягко и с уважением забрал, вернее, принял у него кинжал. Тут кровь хлынула у него изо рта, когда он издал предсмертный крик.

— Ты должен спасти ее! — страстно прокричал он, словно вкладывал в этот крик всю душу. — Она в западне… она тонет, обречена…. ты должен! Принцесса-магна Вэлии! Принцесса…

Он захлебнулся кровью. Я почувствовал… я подумал… я…

Делия! Моя Делия! Делия!

С этого момента я решительно ничего не помню до той самой минуты, пока не очутился перед дверьми в кормовую надстройку торгового корабля. В памяти задержался лишь один момент: как я с зажатым в зубах обнаженным кинжалом разгребаю голыми руками обломки, образовавших перед дверьми настоящую баррикаду.

Все эти драматические события происходили давным-давно, в четырех сотнях световых лет отсюда, на далеком море, под зловещим сиянием двух солнц Антареса. И все-таки… и все-таки!

Вода уже плескалась на уровне моих бедер и прибывала перехлестывая через планшир все более обильным потоком. Я отбросил в сторону кусок рангоута, рассек кинжалом промокшие насквозь канаты и наконец добрался до двери. Со свифтера донеслись крики:

— Слишком поздно!

— Вернись!

— Утонешь!

— Князь, чанки!

Я проигнорировал их.

Один брус упорно не поддавался. Я уперся него плечом и попытался поднять. Сколько раз мои широкие плечи приводили в отчаяние мать, не успевавшую перешивать мне одежду! Поднатужившись, я сумел-таки поднять этот брус. При этом казалось будто вся кровь прилила у меня к голове, совершенно раздавила мозги, и грозила хлынуть из ноздрей и глаз. Мышцы вздулись и напряглись до дрожи. И тут я толкнул — и как толкнул!

Внезапно раздался звук, похожий на визг, брус соскользнул в сторону, и я, потеряв опору, полетел прямо в дверь и всей своей тяжестью врезался в створки. Послышался треск ломающегося металла. Поднявшись на ноги, я обнаружил, что вода уже поднялась мне до талии. Корабль дрожал всем корпусом и кренился все сильнее, словно нетвердо держащийся на ногах выпивоха, выбирающийся из трактира «Стриженый поншо» в Санурказзе.

Я пинком распахнул двери, и в моих объятиях тут же оказалась разъяренная женщина. Ее темные волосы хлестнули меня по лицу и груди, точно мокрым бельем, и она повисла на мне, истошно голося и царапаясь, как бешеная кошка.

— Передавай её сюда! — проорал кто-то над самым моим ухом.

— Держи, Сег.

Я сразу узнал его голос, но времени рассыпаться в благодарностях не было. Сег ведь не моряк, и плавать вероятно умел только по собачьи, а потому, находясь на палубе тонущего корабля, рисковал куда больше моего.

Я нырнул в каюту.

В этот момент корабль содрогнулся всем корпусом, и победоносный рев тысяч хлынувших в него галлонов воды, сообщил мне о его гибели. Поток подхватил меня, потащил вперед, и я закрутился во внезапно наступившем зеленом мраке.

Я снова сжимал в зубах кинжал и едва успел задержать дыхание.

А потом…

Делия! Моя Делия Синегорская, моя Делия из Дельфонда — она оказалась в моих объятьях. Здесь, в затопленной каюте тонущего корабля, я снова обнял её, и нежно прижал её к себе. Обхватив её одной рукой за талию — все такую же стройную и гибкую как мне помнилось — я развернулся и рванулся вместе с ней к выходу. Кругом, точно спруты, плавали обломки рангоута, такелаж, обрывки парусов, норовя вцепиться в нас своими хваткими щупальцами и уволочь с собой в глубину. Но нам все же удалось пробиться к двери и мрак сделался не столь кромешным. Поток света хлынул сверху. Я с яростным ликованием оттолкнулся от палубы, и мы всплыли к поверхности.

Я видел всю палубу корабля со всеми злосчастными последствиями битвы. Из разбитых люков поднимались редкие пузырьки воздуха. И среди этих скрюченных трупов уже рыскали словно вампиры гибкие, длинные силуэты собравшихся со всех сторон чанков.

Мы поднялись на поверхность.

Проэмболион свифтера оттолкнул тонущего «купца». Расстояние между нами и свифтером увеличивалось; куда ближе находилась маленькая мудлави, на которой мы с Сегом сбежали из Хаппапата. Нам требовалось добраться до неё раньше, чем чанки доберутся до нас.

Я посмотрел вниз.

Слишком поздно… Один из чанков уже приближался к нам и переворачивался на спину, как это делают земные акулы, показывая белесое, как у трупа, брюхо. Я оттолкнул Делию и взял кинжал, который до сих пор держал в зубах, в правую руку.

— Плыви к лодке, Делия! Скорее! — Я втянул воздух в свои опаленные легкие. И нырнул. Чанк увидел как я приближаюсь к нему тут же начал разворачиваться в мою сторону, заваливаясь на бок, и я в точности повторил его движение. За его шкуру, покрытую псевдочешуей, хвататься не стоило: она ободрала бы мою всего лишь человеческую кожу не хуже рашпиля.

Когда чанк перевернулся бросаясь в атаку, я опять-таки повторил его маневр и увильнул в сторону, предоставив его оскаленной морде бестолку разрезать воду. И в тот момент, когда он проносился мимо меня, я с со всей силой и быстротой, на какую только был способен, вонзил в него кинжал. Кровь, стремительно растекаясь, как туча, замутила воду. Какое-то время чанк по инерции скользил вперед, а потом принялся переворачиваться, водя хвостом туда-сюда. Я быстро огляделся, но ни одного зловещего силуэта поблизости не наблюдалось. И тогда, усиленно заработав ногами, я устремился вслед за Делией.

Вода была прозрачна и чиста. С глубины её поверхность казалась фантастическим серебряным небом, сплошь покрытым рябью и играющим цветовыми контрастами.

Я обхватил Делию за талию и одним толчком забросил её в мулдави.

Мне требовалась полная уверенность.

Я снова ушел под воду. Мои подозрения подтвердились: в глубине сужал круги ещё один чанк. Зазевайся я — и он отхватил бы мне ноги, как бритвой, прежде чем я успел бы забраться в лодку. Нырнув, я поплыл прямо на него. Огромная тварь посторонилась, разинув свою здоровенную пасть, а затем устремилась ко мне, пытаясь перевернуться на бок. Чанкам необходимо переворачиваться на спину для хватания зубами добычи только когда та находится над ними, скажем, на поверхности воды. В иных случаях они вполне способны проглотить жертву из любого положения.