Такие, как он, нечасто пользовались настоящими именами. Зато имелось у них прозвище, одно на всех. После «Силиконового бунта» 2028 года, когда удостоверение маршала начали выдавать любому охотнику за головами, способному прикончить андроида, их стали называть «Бегущими по лезвию». Какое-то время поклонники творчества Филипа Дика шумели, обвиняя журналистов, пустивших кличку в оборот, в профанации. Последнее мало волновало Оливера, который, по сути, не был никаким Оливером.

Соль шутки сумели бы уловить немногие. Приемные родители как-то свозили его на мюзикл в Лексингтон. Оказывается, приемным выдавали бесплатные билеты на мюзиклы, поощряя к тому, чтобы взять в семью больше детей, — хотя этим хватило и одного. Мюзикл назывался «Оливер», про маленького сиротку. Приемный отец, мужчина чувствительный, сказал десятилетнему сыну: «Смотри, как повезло этому мальчику. Он прошел через многие мытарства, но попал в хорошую семью и наверняка вырос достойным человеком». Сын не рассмеялся ему в лицо только потому, что уже в те годы умел сдерживаться.

Теперь он стал Оливером. Оливер сидел за столиком кафе, медленно цедил черный кофе из пластикового стаканчика и смотрел на противоположную сторону занесенной снегом улицы. Там был ювелирный магазин. Для некоторых золото оставалось единственной и универсальной валютой.

Все крупные сделки совершались по безналу. Наличные отмирали так же, как пятнадцать лет назад отмерли бумажные книги. Люди постарше цеплялись за них из ностальгической любви к зеленому Франклину, зримому воплощению жизненных достижений и «нашей славной истории», поэтому законопроект об отмене бумажных денег каждый год благополучно проваливался в Сенате. Однако добыть крупную сумму налом стало проблематично. Ограбить ювелирный магазин, переплавить украшения и сбыть золото намного проще.

Если ты знаешь, что беглый андроид в городе, то, скорей всего, он отправится грабить ювелирный магазин.

На первый взгляд, построить логическую цепочку довольно трудно, однако лишь на первый. Беглым андроидам нечего делать в городах. Любой стрит-кам прочтет штрих-код на их сетчатке и выдаст местоположение беглеца «Бегущим» или военной полиции. Андро надо скрываться в лесах, в безлюдных местах. На севере, на Аляске, среди волков и медведей, где им, по сути, самое место. Но для того, чтобы не окочуриться там за пару дней, андро необходим хороший запас гидроксифенилглицина. Никакой нормальный химик не продаст гидроксифенилглицин первому встречному, потому что с большой вероятностью этот первый встречный окажется беглым андроидом. А химика ждут крупные, очень крупные неприятности. Торговля двадцать третьей аминокислотой в сети тоже запрещена. Остаются подпольные лаборатории. Андро находят их. Но химики-нелегалы сдирают с беглецов за риск по три шкуры. Следовательно, ювелирный магазин.

В голове сидящего за столиком отстукивали часы: «тик-так, тик-так». Они отсчитывали время, минуты и секунды с точностью настоящего хронометра. Маршал США Оливер Мэттьюс всегда мог безошибочно ответить на вопрос: «Который час?» Некоторых его коллег эта способность раздражала, некоторых — пугала. Впрочем, он редко общался с коллегами. У него не было ни семьи, ни друзей — только очередная съемная квартира да лошадиная ферма в Небраске, доставшаяся по наследству. Он десять лет туда не наведывался. Ферма навевала дурные воспоминания. И он уже двадцать лет не слышал Голос.

Иногда человек по имени Оливер тосковал по Голосу. Присутствие в его голове было неизмеримо больше любого человеческого существа, неистовое, яркое, всепоглощающее, как сны, которые снились ему изредка и не в этой жизни. Таких сильных эмоций он не испытывал больше никогда — ни на похоронах родителей, ни в постели с женщиной, ни когда настигал очередную жертву. Что-то похожее Оливер Мэттьюс чувствовал, глядя на восход над горами, когда по делам ехал на своем «Форде» через красную пустыню Мохаве к востоку от Сьерра-Невада. Восход над горами обладал схожей силой, его синие тени впивались прямо в сердце сквозь исцарапанные стекла автомобиля. Вероятно, такой же мощью обладал и термоядерный взрыв.

Голос гнул его, мял, как Господь мял пальцами послушную глину… а потом швырнул в огонь, придавая глине твердость и форму, и во всем этом чувствовалась Его Воля, как и во всяком необъяснимом. А необъяснимого для Оливера Мэттьюса в этом мире было мало. Тут как с часами — не глядя на циферблат, он знал время до секунды, не заглядывая в новостные колонки, был в курсе последних новостей и, встречая незнакомое слово, легко улавливал его смысл в волнах эфира, хотя и не думал о церебральном подключении. Еще в школе он научился притворяться дурачком, чтобы не выглядеть слишком умным и не вызывать подозрений учителей, а теперь разыгрывал эту комедию почти неосознанно. Те, кто знал Оливера, считали его либо неотесанной деревенщиной, либо нелюдимым гиком. Последнее больше соответствовало бы истине, вот только за последние десять лет он приближался к компьютерам разве что в офисе своей конторы. Компьютеры отпугивали его. Иногда ему чудилось в этих холодных машинах странное родство — так человек глядит на двоюродного брата с ДЦП и радуется, что уродство выпало не ему, и ужасается.

Из всех жизненных умений Оливер выбрал точную стрельбу, быструю езду, ножевую сноровку и безжалостную хватку наподобие бульдожьей. За это его ценили в конторе. Он никогда не возвращался без добычи.

Итак, сейчас он сидел в дешевой туристической кафешке в канадском городке под названием Ниагара Фоллс, попивал кислый кофе и выслеживал беглеца. Тут крылась еще одна причина, по которой контора предпочитала использовать «Бегущих». У федералов порой возникали трудности с канадским правительством, не одобрявшим методов южного соседа. Дело в том, что они в прямом смысле охотились за головами. Никому не нужен был ни беглый андро, ни его труп. Однако сам факт бегства означал поломку в генетической программе или нейральном программировании. На все вопросы отвечала голова, которую «Бегущие» доставляли к папочке в мешке-холодильнике. Впрочем, сейчас, в самые паскудные зимние месяцы, когда лед на водопаде нарос чудовищными торосами и радужно искрился в тусклых лучах солнца, хватило бы и обычного полиэтиленового пакета.

Городок уже приукрасился к Рождеству. Окна кафе залепили золотые снежинки, изрядно раздражавшие маршала, потому что мешали обзору. На широком подоконнике мигала гирляндой зеленая рождественская елочка и вдобавок распевала противным голоском We wish you a merry Christmas. Туристы, набившиеся в кафе — красноносые с холода парочки и их гомонящие дети, — весело грелись кофе, пончиками и айсвайном, ледяным вином с местных виноделен. Среди детей большой популярностью пользовались имбирные пряники. Если спуститься отсюда по обледенелому склону, открывался шикарный вид на два ревущих каскада, черную реку под ними, нижнюю башню фуникулера и длинный, запруженный машинами мост, ведущий на родину Оливера. Ностальгия не мучила маршала. Его мучили недобрые предчувствия.

Предчувствия обострились как раз за полсекунды до того, как одновременно звякнул комм (это устройство маршал ненавидел, словно приросшего к собственному животу ребенка-уродца) и затылок резануло ощущение опасности.

Положив руку на кобуру пистолета, Оливер Мэттьюс медленно обернулся и уставился в лицо андроида.

Отличить андроида можно по следующим признакам:

1) На его сетчатке серийный штрих-код.

2) Он красив.

3) Он редко мигает.

4) Он убьет тебя быстрее, чем ты его, если заметил первым.

Никогда не следует подпускать к себе андроида со спины. Странность ситуации заключалась в том, что Мэттьюс был еще жив. Этот андроид, блондин со строгим лицом и голубыми глазами, в красном костюме лыжника и дурацкой красной шапочке с помпоном, просто стоял и смотрел на него.

Маршал раздвинул заледеневшие губы в улыбке.

— Разреши, я отвечу на звонок?

Андроид сделал приглашающий жест и, отодвинув стул, нагло уселся за столик напротив Мэттьюса. С ботинок его уже изрядно натекло на белую плитку пола. Робоуборщик, деловито жужжа, подкатился к луже и ткнулся в высокий ботинок андро, как слепой щенок. Маршалу на миг почудилось, что андроид хочет погладить глупую железяку.