Он набросил шерстяной плащ ей на плечи, и Арриан сразу стало теплее и уютнее.

— Спасибо вам за заботу.

— Ничего, мне просто показалось, что вам зябко.

— Тут у вас, мистер Мактавиш, можно еще и не так озябнуть.

— Это верно, зимы у нас суровые. Зато как хороши наши края весной! Ну да скоро сами увидите.

Голубые глаза Арриан снова наполнились тоской.

— Думаете, мне придется пробыть здесь до самой весны?

— Это не мне решать, — мрачно глядя в пол, отвечал Мактавиш.

Впрочем, Арриан и сама понимала, что своего собеседника ей винить не в чем.

— Мистер Мактавиш, это вы тогда привезли меня в замок? После того происшествия на дороге?

— Да, миледи, это был я. Так уж вышло.

Облокотившись на стену между двумя зубцами, она задумчиво разглядывала двор Айронуортского замка.

— Никак не могу понять: почему северяне не ладят с южанами? Или, если на то пошло, почему шотландцы не ладят с англичанами?

— Ах, мало ли почему! Южане с северянами, к примеру, никак не могут решить между собой, сколько соли класть в кашу, побольше или поменьше. Что до англичан, так они, я слыхал, и вовсе едят кашу с сахаром — какому же шотландцу это понравится?

— Но, мистер Мактавиш, вы же прекрасно понимаете, что дело не только в этом!

— Зовите меня просто Мактавишем. Да, дело не только в этом, тут вы правы. По мне, жить по соседству с Англией все равно что рядом с великаном: стоит тому шаг шагнуть, а у всех соседей уж стены трясутся.

— Я слыхала, что у Драммондов с Макайворсами есть причины для вражды, но ведь они шотландцы, и те, и другие. Неужели они не могут мирно договориться между собой?

— Да, вражда эта давняя, и не мое дело вам объяснять, откуда она взялась. Спросите лучше его. — Мактавиш явно имел в виду Уоррика.

— До сих пор я, как и моя мама, гордилась своими шотландскими корнями, но теперь даже не знаю, как ко всему этому относиться. — Она поежилась от порыва ледяного ветра.

— Пойдемте вниз, миледи. После заката быстро холодает.

Он отворил дверь на лестницу и Арриан, молча кивнув, начала спускаться.

— Кстати, его милость интересовался, не отужинаете ли вы с ним сегодня вечером.

— А почему он сам меня об этом не спросил?

— Сдается мне, он вас побаивается, миледи, — с улыбкой отвечал Мактавиш.

— Что? — Арриан тоже улыбнулась. — Он, такой большой, побаивается беспомощной девицы? Чем же я его так устрашила?

— Откуда мне знать?

— Передайте его милости, что сегодня я принимаю его приглашение. Но это отнюдь не значит, что я намерена ужинать с ним каждый вечер.

Мактавиш довольно ухмыльнулся:

— Передам и то, и другое.

Арриан накрыла его ладонь своей.

— Спасибо, что вы так добры ко мне, Мактавиш.

— А разве Хадди и Барра относятся к вам как-то иначе?

— Мне кажется, мое присутствие им не по душе, и это понятно — хотя, по правде сказать, они могли бы обратить свое недовольство на лорда Уоррика, а не на меня. Я ведь не собиралась здесь оставаться.

— Я поговорю с ними.

— О, прошу вас, не надо! Это только усугубит их неприязнь. — Глаза ее заискрились неожиданной теплотой. — Хорошо уже, что у меня нашелся хоть один друг во вражеском стане.

— Надеюсь оставаться вашим другом и впредь, миледи.

Арриан так привыкла к помощи своей служанки, что теперь ей понадобилось немало времени, чтобы одеться самостоятельно. Для сегодняшнего ужина она выбрала сапфирово-синее бархатное платье с длинными рукавами и открытыми плечами. Ни драгоценностей, ни украшений — кроме пышных буфов на рукавах — не было, лишь на плечи пришлось набросить белую кашемировую шаль: по замку гуляли сквозняки. Волосы она заплела, уложила вокруг головы и закрепила золотым гребнем.

Когда она вошла в столовую, Уоррик поднялся со своего места и в первую минуту застыл в невольном восхищении. Арриан молча приблизилась к столу — только тогда он опомнился и с улыбкой отодвинул для нее стул.

— Я не был уверен, что вы придете.

— Я всегда держу данное слово, милорд. Вы убедитесь в этом сами, если мне придется у вас задержаться.

Его взгляд скользнул от молочно-белой шеи вниз, к двум нежным выпуклостям, едва выступающим над низким вырезом платья.

— Вы восхитительны! — сорвалось с его языка, хоть он и намеревался обойтись сегодня без комплиментов.

— Всего лишь удачный фасон платья, милорд, — холодно отвечала она. — У моей мамы безупречный вкус. Кстати, это платье — часть моего приданого и предназначалось для глаз Йена, а не для ваших.

Не говоря ни слова, Уоррик опустился на свое место во главе длинного стола, развернул салфетку и небрежно бросил ее на колени.

— Думаю, вам понравится сегодняшний ужин. Кухарка постаралась на славу.

Арриан оглядела просторную столовую, наводившую на мысль о торжественных приемах. Стол был сервирован с особой тщательностью. Блики от хрустальной люстры играли на серебряных приборах. Кружевная скатерть, видимо, представляла семейную реликвию; Арриан догадывалась, что миссис Хаддингтон доставала ее только в самых торжественных случаях. На фарфоровых блюдах и тарелках с золотой каймой была золотом же выгравирована буква Г, что, по всей вероятности, означало «Гленкарин». Уоррик усадил Арриан по правую руку от себя.

Сегодня хозяин замка впервые предстал перед нею в парадном одеянии. Сюртук цвета морской волны обтягивал широкие плечи, белоснежные кружевные манжеты свободно падали на загорелые кисти рук. Скользнув взглядом по его лицу, Арриан подумала, что в Лондоне этот горделивый шотландский аристократ наверняка произвел бы фурор среди знатных барышень.

— У вас превосходный фарфор, милорд.

— Не могу утверждать, наверное, но слышал, что этот сервиз попал в Айронуорт в качестве одного из свадебных подарков моей прабабушки, когда она выходила замуж за моего прадеда.

— Не знаю, доводилось ли вам слышать о равенуортском фарфоре, но в последние годы он стал известен во всем мире, — заметила она. — После войны для наших крестьян настали тяжелые времена, и моя мама помогла им сбывать свой товар в столице. Теперь даже русский царь обедает на равенуортском фарфоре.

— Ваша мама, вероятно, необыкновенная женщина.

Лестное замечание в адрес матери попало в точку: взгляд Арриан заметно потеплел.

— Да, она человек большой души и при этом красавица, каких еще поискать.

— Видимо, все женщины вашей семьи отмечены незаурядной красотой.

Арриан, которая вовсе не собиралась напрашиваться на комплимент, поспешила переключить свое внимание на стоящий перед нею луковый суп на курином бульоне и зачерпнула полную ложку с кусочком каплуна. Суп оказался превосходным.

Уоррик, однако, продолжал задавать интересовавшие его вопросы.

— Насколько я понимаю, жизнь ваша до сих пор протекала безбедно?

— Да, кроме одного-единственного дня, когда умер мой любимый дядя Джордж — муж тетушки Мэри. Он, кстати, имел большой вес в палате общин.

— Есть у вас братья, сестры?

— Только младший брат Майкл. Мы с ним большие друзья, и я уже соскучилась по нему.

— А ваш отец — что он собою представляет?

— О, отец прекрасный, просто удивительный человек, — улыбнулась Арриан. — Тетушка Мэри говорит, что до женитьбы он считался чуть ли не самым завидным женихом в Англии.

— Стало быть, у вас идеальная семья?

Арриан настороженно обернулась, ожидая увидеть иронию в глазах собеседника, однако Уоррик смотрел на нее с искренним интересом.

— Думаю, у моих близких, как у всех прочих людей, есть свои недостатки, но все они честные и порядочные люди, и уж если мой отец что-то говорит, то его слову можно доверять.

Арриан умолкла, но разговор, видимо, занимал Уоррика, и он попросил:

— Расскажите еще что-нибудь о своей семье.

— Что вам рассказать?.. Я уже говорила, что очень люблю своего младшего брата. Маму же люблю не только я, но все, кто ее знает: многим пришлось убедиться в ее доброте.