Все трое занимались с большим усердием. Кейти и Франческа получали отличные отметки и оказались среди немногих, кому на последнем и предпоследнем курсах разрешили учиться по индивидуальному плану. Отметки Тимбер были гораздо скромнее, но успехи в искусстве компенсировали это отставание.

Девушки не чурались общества других сокурсниц, но их триумвират оставался незыблемым, а их лояльность друг к другу была безоговорочной. Горе той однокурснице, которая в присутствии Кейти или Тимбер осмеливалась плохо отзываться о холодной красоте Франчески: на нее сразу же обрушивался град насмешек. Когда одна религиозная фанатичка обвинила Тимбер в публичном распитии мартини, Кейти и Франческа в качестве свидетельниц явились на слушания Комиссии по этике, полностью отрицая все обвинения в адрес своей подруги и всячески стараясь дискредитировать обвинителя.

В конце концов все поняли, что если тронуть одну, то придется иметь дело и с остальными двумя. Принцип «все за одного» поддерживался неукоснительно, и тройка стала непобедимой. Иногда более слабые однокурсницы шептались насчет подозрительной близости этих молодых женщин, но к подобным слухам, явно распускаемым из чувства зависти, никто особенно не прислушивался.

У каждой из подруг по-разному складывались контакты с мужской частью студенческого общества. Кроме Джейсона, который был в курсе их дел, все удивлялись тому, что ни одна из девушек не поддерживает серьезных отношений с мальчиками.

В случае с Франческой все было по-прежнему. Хотя поклонники за ней ходили чуть ли не табунами, ее красота по-прежнему отпугивала всех, кроме законченных эгоистов. Но эти, конечно, оставляли девушку равнодушной. Доркас Лунелли однажды сказала Франческе, что он должна радоваться такому положению дел. «Это счастье быть произведением искусства, до которого большинство мужчин боятся дотронуться! — уверяла Доркас. — Поверь знающему человеку. Если ты сделаешь хоть шаг с пьедестала, то сразу безостановочно покатишься вниз».

Что касается Кейти, то ее беспокоило собственное безразличие к мужчинам. Кейти понимала — это результат психологической травмы, полученной в результате изнасилования. Она также понимала, что большинство представителей сильного пола совсем не так плохи и многих из них ранит ее высокомерное отношение. Тем не менее Кейти по-прежнему была невыносима мысль о близких отношениях с мужчиной. Так продолжалось до тех пор, пока она не встретила Фрейзера Холта, одного из богемных друзей Тимбер…

Как-то Тимбер взялась уговорить Кейти пойти на свидание с незнакомцем. Она долго и с увлечением говорила о том, что предстоящий ежегодный костюмированный бал художников и натурщиц будет, что называется, гвоздем сезона. На Кейти это не произвело особого впечатления.

— Ты ведь знаешь, что произошло, когда я в последний раз пошла на свидание с незнакомцем? Это был один из твоих друзей — студентов-медиков. Он повел меня в морг, чтобы познакомить с Гарри — его персональным трупом для медицинских опытов. — Кейти сморщила нос. — Ты хоть представляешь, какой там запах?

Тимбер оставалась непреклонной, к ней присоединилась Франческа. Оказавшись в меньшинстве, Кейти была вынуждена согласиться. В конце концов, решила она, ради дружбы можно и поскучать. К тому же старый «Билтмор-отель», в котором проводился бал, считался одним из лучших заведений в Атланте.

К своему немалому удивлению, Кейти прекрасно провела время. Фрейзер, скромный, симпатичный, с мягким юмором студент художественного училища, оказался очень привлекательным молодым человеком. Он сделал эскизы, по которым сам изготовил для себя и Кейти фантастические маски из папье-маше. Перед балом Фрейзер позвонил и предупредил, что Кейти нужно только надеть черное трико с белой полосой на спине, а об остальном он позаботится сам.

Два «одиноких хорька» завоевали первый приз. Но самым приятным сюрпризом оказалось то, что Кейти нашла человека, который любил танцевать не меньше, чем она.

Молодые люди не пропустили ни одного танца. Тимбер и ее кавалер сначала пытались за ними угнаться, но затем поняли, что это невозможно. А Кейти и второй «одинокий хорек» начинали отплясывать каждый раз, когда за дело брались Рэй Энтони и его группа.

Они танцевали под старые хиты вроде «Из-за тебя» и «Огней гавани», со смехом сняв маски, мешавшие им чувствовать партнера. Оказавшись, как говорится, лицом к лицу с Фрейзером Холтом, Кейти с удивлением обнаружила, что ей нравится его внешность — блондин с голубыми глазами, похожий на молодого норвежца. Как потом узнала Кейти, мать Фрейзера действительно была норвежкой. Высокий, худой юноша казался почти хрупким, но Кейти, когда он вел ее в танце, чувствовала силу в его руках. На прощание Фрейзер даже не пытался ее поцеловать, хотя она почувствовала, что ей этого хочется.

На третьем по счету свидании Кейти поняла, что ей нужно взять инициативу на себя, молодой человек не заходил дальше того, что держал ее за руку.

— Фрейзер, я думаю, нам стоит в следующее воскресенье вечером устроить маленький пикник на Каменной горе.

Эта идея ему понравилась. Кейти взяла с собой корзину для пикника, положив туда холодных цыплят, сыр, фрукты, термос с текилой и несколько лимонных долек, чтобы потом освежить дыхание. Она также взяла одеяло и небольшой портативный радиоприемник.

Взбираться на Каменную гору было лучше всего в темноте. Кейти от всего сердца ненавидела безобразные барельефы, покрывавшие огромную каменную плиту на склоне горы; ночью же их не было видно. Они устроились на защищенной от ветра большой гладкой скале, с которой открывался прекрасный вид на мерцающие внизу огни.

— Здесь действительно здорово, — со вздохом сказал Фрейзер, после того как они с Кейти выпили по глотку текилы, и посмотрел на небо. — Сегодня звезды кажутся такими большими.

Вспомнив о преподавателе астрономии Джеффе Вудсоне и о тех звездах, которые наблюдала вместе с ним, Кейти едва заметно улыбнулась и тут же с изумлением отметила, что со времени знакомства с Фрейзером ни разу не вспомнила об изнасиловании. Он действовал на нее как лекарство. Кейти повернулась и взглянула ему прямо в глаза.

— Фрейзер, я хочу, чтобы ты занялся со мной любовью. — Увидев на его лице растерянное выражение, она засмеялась. — Неужели так ужасно, когда об этом говорит женщина?

— Нет, — сказал он, покачав головой. — Просто я не уверен, что… смогу.

Кейти в панике села.

— Фрейзер, ты ведь… ты ведь не гомосексуалист?

Он был так шокирован, что она не выдержала и засмеялась.

— Нет, я так не думаю. — Кейти снова легла и провела пальцем по его гладкому подбородку. — Тогда почему ты не хочешь заняться со мной любовью? — хриплым голосом спросила она.

— Я хочу. И хотел с первого нашего свидания. Но когда мне было четырнадцать лет, со мной кое-что случилось. — Он закрыл лицо руками. — О Боже, я не знаю, как тебе об этом сказать. Мои друзья считают, что я все придумал.

Кейти мягко взяла его руку и приложила к своей щеке.

— Что придумал?

— Ты будешь смеяться. Но это не смешно, — горячо сказал Фрейзер. — Совсем не смешно! — Он посмотрел на Кейти, затем провел пальцем по ее подбородку. — Ох, Кейти! Это случилось, когда я учился в школе. Для своего возраста я был очень развит — между прочим, такого же роста, как сейчас. Я встретил ребят постарше, которых называют байкерами. Они решили принять меня к себе, чтобы я у них был вроде как талисман. И однажды ночью они устроили мне… ну, у них это называлось посвящением — ты знаешь, как забавляются в братствах — и заставили меня это сделать.

— Что сделать?

— Все девочки собрались вокруг меня и… возбудили, а потом сделали это со мной, а их приятели смотрели и смеялись. Мне было противно, хотя я ничего не мог с собой поделать. Я все равно возбуждался, мне хотелось трахаться, и я ненавидел себя за это. Я чувствовал себя так, как будто в чем-то испачкался. Я чувствовал, что они меня используют.

— Тебя изнасиловали! — недоверчиво сказала Кейти.