63. Большой (в отличие от маленького, находящегося там же) св. Михаил, поражающий Люцифера (1518) – в Лувре.

64. Портрет не отождествлен. Беатриче из Феррары, конечно, не Беатриче д'Эсте, супруга Лодовико Моро, умершая в 1497 г., а известная римская куртизанка. В произведениях Рафаэля не раз встречаются портреты римских куртизанок, мимолетных подруг его или его друзей. Из них самая знаменитая прекрасная Империя, возлюбленная Агостино Киджи. Она изображена на фреске «Парнас» в виде Сафо и на картине «Преображение» в виде коленопреклоненной женщины на первом плане справа, упоминаемой Вазари.

65. Это история Амура и Психеи по Апулею, сделанная в 1516-1518 гг. Картоны и руководство принадлежали Рафаэлю, исполнение фресок главным образом – Джулио Романо (см. о нем в биографии Тициана, 64) и Франческо Пенни, арабески и стукки – Джованни да Удине.

66. В этой станце Рафаэль не сделал ничего, кроме картонов для центральной части фрески «Сражение Константина с Максенцием». Огромная картина очень слаба и шаблонна по композиции.

67. Десять гобеленов хранятся в Ватиканской Galleria degli Arazzi. Реплики – в Мадриде и Берлине. Картоны в красках написаны собственноручно Рафаэлем (1515- 1516). Позднее они приобретены Карлом I Английским. Хранятся (числом 7) в лондонском Victoria and Albert Museum.

68. В галерее Уффици.

69. В Ватиканской галерее. Нижняя часть картины закончена учениками, главным образом Джулио Романо, которые в некоторой мере испортили величественный замысел мастера. В соборе св. Петра имеется мозаичная копия.

70. Якопо Карруччи да Понтормо (1484-1552) -флорентийский художник, расцвет которого совпал с эрою герцога Козимо. В противоположность холодному, важному, аристократическому Бронзино, своему младшему сверстнику, он восстанавливает, но в маньеристическом стиле, старые флорентийские традиции Боттичелли и Поллайоло. В его вещах много движения и чудесная, порой беспокойная и нервная, игра линий.

71. Санта Мария Ротонда – это древний Пантеон Агриппы в Риме, превращенный в христианский храм. Могила Рафаэля находится между второй и третьей нишей слева. На алтаре – статуя Мадонны работы флорентийского скульптора Лоренцетто (1494-1514), того самого, которому Рафаэль заказывал статуи для капеллы Киджи. На гробнице элегантная латинская эпитафия, составленная другом его, кардиналом Бембо. Вазари в самом конце биографии приводит целиком и ее и латинскую же элегию другого Рафаэлева друга, Кастильоне. В переводе то и другое опущено.

Бембо написал для него следующую эпитафию:

A граф Бальдассаре Кастильоне написал о его смерти так:

72. Хороший подбор иллюстраций в томе Klassiker der Kunst, посвященном Рафаэлю. В большой биографии Мюнца иллюстраций больше, но в подборе их отсутствует критика и значительная их часть исполнена гравюрой на дереве, что лишает их всякого смысла. Последним словом искусствоведения по вопросам, связанным с творчеством Рафаэля, являются части большого монументального труда Адольфа Вентури (Storia dell'arte italiana. V. VII, ч. II. 1913 и V. IX, ч. П. 1926), где половина, посвященная Рафаэлю, опирается на монографию того же исследователя «Raffaello» (1920).

Если бы люди знали свои данные, когда фортуна предоставляет им возможность разбогатеть, благоприятствуя им у власть имущих, и если бы в молодые годы они старались сочетать счастье с мастерством, их деятельность дала бы результаты поразительные. В действительности же мы часто видим обратное. Ибо поистине тот, кто целиком доверяется одному счастью, не раз бывает обманут. А с другой стороны, совершенно ясно (и свидетелем тому каждодневный опыт), что и талант один не приносит больших плодов, если ему не сопутствует счастье.

Если бы у Джованантонио из Верчелли¹ вместе со счастьем было бы такое же мастерство (а это могло бы быть, если бы он работал и учился), то к концу жизни, полной увлечений и животных страстей, он не делал бы глупостей в старости и не был бы доведен до жестокой нужды. Его привезли в Сиену купцы, агенты Спаннокки². На его счастье, а может быть, и на несчастье у него не оказалось в этом городе никаких соперников, и работал он один. Если это и принесло ему кое в чем пользу, то под конец обратилось во вред. Ибо, как бы усыпленный успехом, он совсем не совершенствовался и писал большинство своих вещей, как ремесленник. А в той мере, в какой он учился, это сводилось только к срисовыванию произведений Якопо делла Фонте³, которые пользовались славою, да немногого другого. Вначале он писал с натуры много портретов, особенностью которых был горячий колорит, вывезенный им из Ломбардии⁴, и завязал в Сиене много дружеских связей не столько потому, что он был хорошим художником, сколько потому, что в сиенской крови пылает любовь к чужестранцам. Помимо всего, он был человек веселый, распущенный и его малодостойная жизнь доставляла другим удовольствие и развлечение. Вследствие такой жизни, а равно из-за того, что около него всегда были мальчики и безбородые юноши, он заслужил прозвище Содома⁵. Это прозвище не причиняло ему ни неудовольствия, ни обиды; наоборот, он похвалялся им, складывал по его поводу разные куплеты и песенки и распевал их под аккомпанемент лютни без всякого стеснения. Развлекался он также тем, что держал дома всяких диковинных животных: барсуков, белок, обезьян, мартышек, крошечных осликов, лошадей, в том числе скаковых, и маленьких лошадок с острова Эльба, скворцов, карликовых кур, индийских голубей и других в этом роде, сколько мог добыть. Кроме того, был у него еще ворон, которого он так хорошо научил разговаривать и который во многих случаях так подражал голосу своего хозяина, особенно отвечая на стук в двери, что казалось, будто это сам Джованантонио; это прекрасно знают все сиенцы. Остальные животные тоже были столь искусно приручены, что в доме они всегда были около него, играли с ним и выделывали самые сумасшедшие штуки, так что дом его имел вид настоящего Ноева ковчега. Этот образ жизни, с одной стороны – чудачества, с другой – работы и картины, в числе которых было кое-что хорошее, создали ему такое имя в Сиене, главным образом среди народа и низших слоев (нобили знали его гораздо лучше)⁶, что многие считали его великим человеком.