Мы рассмотрели наиболее известное или замечательное в этих трех родах богословия, согласно установленному Варроном разделению богов, так что наш ответ относительно физического, мифического и родового разряда богов можно считать достаточным. А так как ныне все религиозные представления принадлежат уже не философам, не поэтам и не народам, а владыкам–римлянам, которым те их передали и от которых они приобрели себе авторитет, то нам должно теперь вступить в другую обширную область человеческого заблуждения, в лесную чащу, которую следует вырубить, поскольку она успела затенить нестойкие в прошлом заблуждения, принявшие семена суеверий. Но Варрон и римских богов разделил на три рода: на богов известных, неизвестных и отобранных. Какая нелепость! Зачем римлянам нужны были неизвестные боги, если они имели известных? А может быть, они пожелали посостязаться с афинской глупостью? Ибо у афинян есть храм с надписью: «Неведомым богам». Но разве можно почитать то, чего не знаешь? Далее, если они уже имели известных богов, то должны были быть довольны ими и не должны были желать отобранных. Здесь их можно уличить в нечестии. Ибо если они богов отбирают, как луковицы, то те, которых они не выбирают, объявляются негодными. Мы же разделяем богов римских на два рода: на богов общих и частных, то есть на таких. которых они имеют вместе со всеми другими народами, и на таких, которых они сами изобрели. Не следует ли их отождествить с общественными и пришлыми богами? Ибо об этом свидетельствуют жертвенники пришлых богов при храме Карны и общественных — на Палатине. Так как общие боги находятся среди физических либо мифических богов, то о них уже сказано. Говоря о частных богах римских, мы изумляемся этому третьему роду неприятельских богов, потому что никакой другой народ не принял их столько, сколько приняли они. Всех остальных богов мы разделяем на два вида: одни взяты из людей, а другие просто выдуманы. Итак, поскольку мертвых обоготворяют будто бы за их заслуги при жизни, нам следует возразить и показать, что они не заслужили этого. Верят, что Эней, этот не стяжавший славы воин, поверженный камнем, обожал своего отца. Что за низменное, прямо на собак оружие! И как позорна рана от него! Но Эней оказывается еще изменником отечества, таким же, как Антенор. И хотя это многим не нравится, следует знать, что Эней покинул соотечественников, когда родина его была в огне, и что его нужно ставить куда ниже той карфагенской женщины, которая не последовала за своим мужем Гасдрубалом, робко умолявшим врагов, как Эней, не подумала, взяв с собой детей, сохранить через бегство свою красоту и своего отца, но бросилась в огонь пылавшего Карфагена, словно в объятия погибающего отечества. Благочестив ли Эней лишь потому, что взял с собой единственного сына и престарелого отца, когда бросил Приама и Астианакта? Но римлянам он должен быть еще ненавистнее, ибо они в своих клятвах благосостояние императоров и их семейств ставят выше блата своих детей, жен и всего того, что для них дорого. Боготворят сына Венеры, и Вулкан, зная это, терпит, и Юнона дозволяет! Если сыновья достигают неба за почтение к родителям, то не скорее ли должно считать богами аргивских юношей за то, что они, дабы мать не совершила проступка в отношении святынь, превзошли обычные человеческие представления о благочестии и привезли мать, сами запрягшись в повозку? Почему не в большей степени богиня — та более чем благочестивая дочь, которая собственными сосцами питала своего отца, умиравшего от голода в темнице? Чем другим прославился Эней, разве тем, что он так и не показался в лаврентинском сражении? Вновь, как обычно, он бежал из сражения, словно предатель.

Также и Ромул сделался богом после смерти. Если это — потому, что он основал город, то почему же другие основатели городов, включая сюда женщин, не сделались богами? А ведь Ромул и брата умертвил, и коварно похитил чужих девушек. Потому он бог, потому он Квирин, что из–за него родители подняли тогда крик (quiritatum est). Чем Стеркулин заслужил божество? Если Стеркулин старательно унавоживал поля, то Авгий собрал навоза еще больше. Если безумный Фавн, сын Пика, поступал противозаконно, то его скорее следовало лечить, чем боготворить. Если дочь Фавна отличалась таким целомудрием, что даже не общалась с мужчинами то ли по дикости, то ли сознавая свое безобразие, то ли стыдясь отцовского безумства, то насколько достойнее ее именовалась бы Бона Деа — Пенелопа, которая мягкостью сумела сохранить свое целомудрие, находясь среди стольких ничтожных женихов? И Санкт получил храм от царя Плотия за гостеприимство, хотя Улисс мог доставить вам еще одного бога — в виде добросердечнейшего Алкиноя.

Перехожу к более гнусному. Вашим писателям не стыдно было рассказывать о Ларентине. Это была публичная женщина или тогда, когда выкормила Ромула (потому ее и называли «волчицей», что она была блудницей), или когда была любовницей Геркулеса, притом уже умершего, то есть уже бога. Ибо рассказывают, что служитель его храма, играя сам с собой в храме в камушки, чтобы представить себе противника, которого у него не было, играл одной рукой за Геркулеса, а другой — за себя, причем если бы выиграл он сам, он взял бы себе из жертв Геркулеса обед и блудницу, а если бы выиграл Геркулес, то есть другая рука, то он предложил бы Геркулесу то же самое. И вот рука Геркулеса выиграла, что можно причислить к его двенадцати подвигам. Служитель храма угощает Геркулеса обедом и приводит ему блудницу Ларентину. Обед поглощает огонь, который уничтожил тело самого Геркулеса, теперь же он истребляет все на жертвеннике. Ларентина спит одна в храме: женщине, только что вышедшей из дверей публичного дома, представляется, что во сне она сходится с Геркулесом, да и на самом деле это могло ей пригрезиться, если она думала об этом наяву. Когда рано утром она идет из храма, одного юношу Таруция, второго, так сказать, Геркулеса, охватывает страстное желание ею обладать, и он приглашает ее к себе. Она следует за ним, полагая, что это будет ей на пользу, поскольку об этом ей сказал Геркулес, и добивается, чтобы юноша с ней соединился законным браком (поистине связь с наложницей самого бога не может сойти человеку с рук!), и супруг делает ее своей наследницей. Впоследствии, незадолго до смерти она завещала народу римскому то довольно обширное поле, которое приобрела при помощи Геркулеса. Этим божественная Ларентина приобрела право на божественность и всем своим дочерям, которых она должна была сделать своими наследницами. Что же, такая достойная женщина умножила славу римских богов! Из стольких жен Геркулеса, конечно, любима одна Ларентина, ибо только она одна богата и уж гораздо счастливее Цереры, которая понравилась мертвецу. При таких примерах и при таких желаниях всего народа кто не мог быть признан богом? Кто вообще оспаривал божество у Антиноя? Был ли Ганимед ° прелестнее его или дороже его любовнику? У вас мертвецам открыто небо, вы постоянно гоните их по дороге от преисподней к звездам. Так восходят туда и блудницы, чтобы вы не думали, что своих императоров вы ставите намного выше.

Римляне, не довольствуясь тем, что признали богами таких, которых прежде видели, слышали и осязали, чьи изображения известны, деяния рассказаны, память о ком повсеместно распространена, требуют каких–то бестелесных и бездушных теней, собственно, названий вещей, и признают их богами, поручая отдельным божествам всякое состояние человека с самого зачатия во чреве. Так, есть некий бог Консевий, который ведает зачатием при совокуплении, есть богиня Флувиония, которая питает младенца во чреве; потом Витумн и Сентин, при помощи которых младенец начинает жить и чувствовать; затем Диеспитер, который доводит беременную до родов. При родах присутствуют и Канделифера, потому что рожали при свете свечи, и другие богини, которые получили свое название от тех или других услуг при рождении. Римляне полагали, что помощь при родах рожденному оказывали Карменты: тому, кто рождался неправильно, помогала Постверта, а правильно рожденному — Проза. Назван был богом и Фарин — по речи (ab effatu), и Локуций — от говорения (a loquendo). Кунина оберегает дитя от дурного глаза и убаюкивает его. И Левана и Рунцина вместе его воспитывают . Удивительно, как еще боги не позаботились об очищении детей от нечистот! Далее Потина и Эдула учат ребенка впервые пить и есть, Статина учит его стоять (statuendi), Адеона — приходить (adeundi), Абеона же — уходить (ab abeundo). У римлян есть и Домидука, а также Мента, которая учит одинаково добру и злу. Есть также боги желания (voluntas): Волюмн и Волета. Они имеют и Павентину, богиню страха (pavor), и Венилию, богиню надежды, Волюпию, богиню удовольствия (voluptas), и Престицию, богиню превосходства, и Перагенора — от совершения, и Конса–от совета (consilium). Ювента — богиня юношей, надевающих тогу, а Фортуна Барбата–богиня мужчин. Если говорить о свадебных богах, то у них есть Афферен–да от принесения (ab afferendis) приданого. Какой стыд! У них введены и Мутун, и Тутун, и богиня Пертунда, и Субиг, и Према Матер . Пощадите вы богов, бесстыдники! Никто не присутствует при игрищах молодых супругов. Лишь сами новобрачные наслаждаются на ложах — и краснеют.