Няньки две, а родные два города ли?
Да и нации две мне судьба подсудобила, стерва.
У каких алтарей мне придется склониться к земле?
Ждет третейский судья, когда лопнут гибридные нервы,
И каким же путем в бесконечность отправиться мне?..
(04.11.04)
* * *
Водой наполняясь, чайник бренчит —
Ударник в оркестре осеннем.
За ним поспевая, ливень частит
Частушки свои, окоселый.
А розы в остатках упали в цене —
Некстати глядятся под ливнем.
Зализы дождя на дощатой стене
Скажу – однозначно, противны.
Но чайник бренчит и мажорит мотив
На фоне дождя – диссонансом.
Пускай себе. Скоро и дождь прекратит
Пускать пузыри контрадансом.
(14.11.04)
* * *
Ноябри непохожи. Тот, прежний, манил
И теплом, и ночами без края —
Был и сплыл, был и сплыл.
А теперь по ночам завывают
Непогоды, дождями полны,
Холода спелись с ветром волками.
Беспокойные метео. Сны,
С храпом смешаны, в бок затолкались.
Ничего. По утрам выхожу
Собирать роз последних обрезки.
Не смогу объяснить – нахожу
Непонятно чужому, довески
И добавки – приправы чутью,
Как охотнику, запах добычи —
В серый день, в непогодь получу
Лета, роз – хоть и в малых количествах.
(15.11.04)
* * *
Здесь мне не жить – знай свой шесток —
Не проходить по анфиладам.
Какое слово! И не надо.
Но между строк —
Какие дивные дома —
В своем покое не доступны.
Судьба, все планы дерзко спутав,
Комедии сюжет дала.
Не знали, как там, за бугром.
Забыто, как когда – то было,
Где сердце прадедов остыло —
В дому родном.
Там дом держался, как костяк,
А мясо рода нарастало,
Каких бы вечных передряг
На долю им не выпадало.
Забыто, как ни суетись,
Как ни держись за мемуары.
Той голубой, той из муара,
Той ленты Анне не найти.
(16.11.04)
* * *
Что ни выезд – облом.
Может, сесть тараканом за печку,
Или мышью за веник. И дом
Не менять на чужое крылечко.
Но бодлива корова моя,
Хоть давно и рога обломали.
Чу! Труба зазывает в поля,
И нетоптаны тропы, и дали
Заливает туманная серь.
Врет ли азимут, путает компас —
Ждет Земля, пахнет вьедливо космос —
И открыта дорога потерь.
(18.11.04)
* * *
Чернильный цвет – чернил непроливайки.
Стальное перышко – звезда и восемь-шесть.
Кэмп Нит Гедайге, где ты, Нит Гедайге?
В газете жесткая бумага, словно жесть.
Прочитано – забыто в туалете.
Грязца свинцовая на пальцах до сих пор.
Собак породы, речи Брежнева на съезде, —
Как вспомню, так желудочный запор.
Семь лет, как не читаю те газеты.
Забыта очередь в заветный уголок.
Прощай, совок, любимый мой совок.
Хранят мой облик коммунальные клозеты.
(18.11.04)
* * *
Выпью таблетку простой валерьяны —
Корень – мяун.
Он для кота соблазнительней плана
(Людям – плывун)
Выпью таблетку и кровь утихает,
Пульс не стучит
В сердце. А страхи в туман отступают,
Разум молчит.
Суд ли, таможня, какое начальство —
Ручки дрожат.
Выпью таблетку. С покойным нахальством
Выдержу взгляд.
Беды, заботы – все побоку, если
Вместо кота,
Я валерьяновку хлопну и с песнями
Взад. Лепота!..
(18.11.04)
* * *
Оранжевой луны оранжев полуслед
На ряби океана.
И странен свадебных подружек бег,
И вечер странен.
Сильфидами порхают по песку,
Шелка роняя.
Роняя роз букет беспечно на ходу —
Ночная стая.
И чопорен гостей застывший стол —
Марионеток.
И освещен луной безлюдный мол
И фальшь монеток…
(20.11.04)
* * *
Где дворник? Синий чистый пол
Замусорен клочками облаков.
Неряшливый гуляка тут прошел.
И где он столько снега здесь нашел,
Как будто он бродил среди снегов.
И кто – то граблями водил по облакам,
Чертя дорожки вдоль и поперек.
Несется вдаль, гудит аэроплан.
А ниже – синий пол – бездонный океан.
И нереален этот шмель и одинок.
(20.11.04)
* * *
Лихорадка отлета. Билеты, трансферы и визы.
Опоздать – не успеть. Чуть промедлишь – и поезд ушел.
Загремишь под фанфары (на выход)
из-за таможни каприза
И пойдешь по этапу Владимиркой – руки на стол.
Просто игры фантазии, разбушевавшейся вволю.
Самолет на Эл-Эй к ангелочкам везет, не спеша.
Вот и гамбургер подали – стюарды ловко проворят, —
И на Мексику дальше, чтоб Мексикой дальше дышать.
Куртку снять, свитер снять, брюки прочь,
чтоб живьем не свариться,
К океану приникнуть, прилечь в его теплой воде.
Я свободна до пятницы, и ничего не случится.
Лишь вулканы, цунами, жарища и мушка це-це.
(30.11.04)
* * *
Сеньоре красного вина!
В дворце карминном, где полночи
Играет музыка, и сна
Не знают гости, и рокочет
Бессонный Тихий океан.
И начинается роман
О райских кущах в полнолунье.
Но кратких дней полубезумье
Запомнится надолго ли?
Лишь метки времени в пустые
Глаза, как искры золотые,
Вжглись и растаяли вдали,
Как тают в море корабли.
(01.12.04)
* * *
Берегись, барракуды! —
Стальною иглой
Прошивают волну за волной.
Посмотри, осьминог
Будто бомбы бросок —
Вдруг растекся по камню смолой.
Желтохвостая стая
Коралл объедает.
В ней включен часовой механизм.
Вот плывут все налево,
Будто как угорелые.
Вот направо – и все как один.
А мурена угрюмо
Угрем вьется, и чудно
И чудно с нею плыть у камней.
Береги свою шкурку —
Океан, он не шутка, —
Обдерет о коралл до костей.
(02.12.04)
* * *
Все меньше и меньше сюжетов осталось —
Об этом писала, о том.
Ужели и впрямь, говорят, исписалась,
Взглянуть на листы – целый том.
А жизнь – она резвою мушкой порхает.
Присядет на лист, улетит.
И муза повсюду за ней, ускользает —
Не ждет, как очнется пиит.
Как встрепанный вскочит, хватая рукою
Очки и бумагу, и зря.
А вишня цветет, с ума сойдя зимою —
В начале – перед первым декабря.
(02.12.04)
* * *
Океанские болота.
Мангры без конца.
Крокодилу неохота
Жирного тельца