Обер не любил, когда при нем говорили о смерти. Зная это, один из его друзей шутливо заметил как-то:

— А все же когда-нибудь ваш час пробьет!

— Ничего, я пропущу это мимо ушей, — спокойно ответил Обер.

Однажды Адольф Шарль Адан попросил у Обера партитуру одной из его первых опер, в свое время потерпевшей фиаско.

— Мои ученики, — разъяснил Адан удивленному Оберу, — часто приходят в уныние от первых неудач. Вот я и хочу иметь под рукой вашу партитуру, чтобы при случае показывать ее отчаявшимся юнцам. Мне кажется, что это хороший способ вернуть им самообладание и надежду на успех!

К. М. Вебер.

Рисунок Э. Мерике

Когда немецкий композитор Карл Мариа фон Вебер закончил партитуру своей оперы "Вольный стрелок", он послал ее на отзыв Бетховену, мнение которого ценил очень высоко. Бетховен ознакомился с партитурой и возвратил ее автору с кратким заключением: "Советую больше не писать опер".

Вебер был глубоко уязвлен таким отзывом. Вскоре встретившись с Бетховеном, он спросил, действительно ли его опера так слаба и беспомощна?

— Ну, что вы, — ответил Бетховен, — наоборот, я считаю музыку вашей оперы настолько совершенной, что не допускаю мысли о создании другой, еще более совершенной оперы. Только потому я и рискнул дать свой совет.

Д. Россини.

Шарж Аннетона (1867)

Один молодой композитор как-то пригласил Джоаккино Россини на премьеру своей оперы. Автор "Вильгельма Телля" принял приглашение. Прибыл на премьеру, уселся в ложе, по итальянскому обычаю в цилиндре. Когда началась опера, Россини перед каждой арией снимал цилиндр и грациозно им размахивал.

— Что вы делаете? — спросил сидящий подле Россини автор оперы.

— Приветствую своих коллег, которых встречаю в вашей музыке, — ответил любезный Россини.

Живя в Болонье, Россини написал революционную песню, воодушевлявшую итальянцев на борьбу за освобождение от австрийского ига.

Молодой композитор понимал, что ему небезопасно оставаться в городе, занятом австрийскими войсками. Однако уехать из Болоньи нельзя было без разрешения генерала. Россини решился пойти к нему и добиться пропуска на выезд.

— Кто вы? — спросил австрийский генерал.

Композитор назвал первую попавшуюся фамилию и добавил: "Я музыкант и композитор, только не такой, как этот разбойник Россини, который сочиняет революционные песни. Я люблю Австрию и написал для вас бравурный военный марш, который вы можете дать разучить вашим военным оркестрам". Россини отдал генералу ноты с маршем и получил взамен пропуск.

На другой же день марш был разучен и австрийский военный оркестр исполнил его на площади Болоньи. А между тем это была та же революционная песня.

Когда жители Болоньи услышали знакомый мотив, они пришли в восторг и тут же подхватили его. Можно себе представить, как был взбешен австрийский генерал и как он сожалел, что композитор уже за пределами Болоньи!

— Синьор Россини, — сказал однажды в сердцах директор Неаполитанской консерватории композитору, — вы погубили всех моих учеников!

— Как же это случилось? — изумился Россини.

— Все они стали подражать вашей музыке.

— Этот прискорбный случай не делает чести вашему педагогическому опыту, любезный маэстро, — серьезно ответил Россини. — Ученики должны подражать своему учителю, чего бы им это впоследствии не стоило!

Россини обедал как-то у одной дамы, столь экономной, что он встал из-за стола совершенно голодным. Хозяйка любезно сказала ему:

— Прошу вас еще как-нибудь прийти ко мне отобедать.

— С удовольствием, — ответил Россини, — хоть сейчас!

Как-то дама, которая должна была петь в большом обществе одну из арий Россини, призналась композитору:

— Ах, маэстро, я так страшно волнуюсь.

В ответ на это Россини, зная весьма скромные данные певицы, утвердительно кивнул головой:

— А что уж остается говорить мне!

Россини был в гостях у одного барона. Среди приглашенных находился также Альфред де Мюссе. Его попросили прочитать что-нибудь, и Мюссе прочитал свое новое стихотворение "Не забывай". Тогда Россини, обладавший феноменальной памятью, решил подшутить над поэтом и как бы невзначай спросил:

— Чьи это стихи? Я что-то не припомню автора…

— Ваш покорный слуга, — ответил Мюссе.

— Да полноте, — лукаво сказал Россини, — я их еще в детстве знал наизусть.

И без малейшей запинки, слово в слово повторил только что услышанное стихотворение Мюссе.

Россини не выносил музыки Вагнера. Однажды, когда после обеда в обществе Россини все уселись на террасе с бокалами сладкого вина, из столовой донесся невообразимый шум. Послышался звон, стук, грохот, треск, гул — и, наконец, стон и скрежет. Гости замерли в изумлении. Россини побежал в столовую. Через минуту вышел улыбаясь:

— Благодарение богу, это служанка зацепила скатерть и опрокинула всю сервировку, а я думал, что кто-то осмелился в моем доме сыграть увертюру к "Тангейзеру"!

Итальянские певцы-виртуозы.

Шарж

Однажды Россини слушая в неаполитанском театре оперу малоизвестного сочинителя. Вдруг он улыбнулся, достал из кармана листок нотной бумаги и быстро набросал несколько нот.

— Что вы записали, маэстро? — с любопытством спросил у него сосед.

— Записал эту арию. Прелестный, знаете ли, мотив! Для этой оперы он, пожалуй, слишком хорош. А я как раз пишу сейчас оперу и, мне кажется, могу предоставить этим милым дамам, — Россини лукаво подмигнул мелким ноткам на листке, — более подходящее окружение.

Россини на протяжении всей своей жизни с не меньшей страстью, чем музыкой, занимался приготовлением различных яств и своих наилучших приятелей принимал на кухне.

Когда один из его гостей начал расхваливать достоинства оперы "Севильский цирюльник", композитор, занятый приготовлением паштета, закричал:

— Что там "Севильский цирюльник"! Вот попробуешь этот паштет, тогда скажешь, какой из меня композитор!

Россини спросил однажды, есть ли у него друзья, и если есть, то кто они.

— О да! Конечно есть, — ответил Россини и назвал миллионеров Ротшильда и Моргана.

На это ему заметили, что, наверное, он выбрал себе таких богатых друзей, чтобы иметь возможность в случае необходимости занимать у них деньги.

— Совсем наоборот, — весело ответил Россини, — я называю их друзьями как раз за то, что они никогда не берут у меня денег взаймы!

Антрепренер Россини принес как-то композитору газету с рецензией и заметил:

— Тут сказано, что вы не в ладу с теорией.

— Это типичная светская сплетня, — добродушно засмеялся Россини. — Единственная дама, с которой я никогда не позволю себе поссориться, — это теория.

К Россини пришел молодой композитор и попросил оценить его новое сочинение.

Россини внимательно просмотрел партитуру и с улыбкой сказал:

— Что ж, в вашем сочинении есть и прекрасное, и новое, но только… то, что в нем прекрасно — не ново, а то, что ново — увы, не прекрасно!