Что было примечательно, так это как молниеносно все встало на свои места, едва она успела задуматься над этим. Она увидела рекламу в газете в понедельник после ужина.
«Требуется помощник-куратор. Новая альтернативная галерея. Живопись, включая фотографию, скульптуру, помощь в организации. Опыт предпочтителен, но не обязателен». Бекки даже толком не знала, что означает слово «альтернативная». Она сложила заметку, начиркала резюме и вложила его в конверт, надеясь, что из этого что-нибудь выйдет. На следующий день она прошла собеседование, а еще через день уже работала. Мораг, владелица галереи, в свои тридцать с лишним лет была жизнерадостной женщиной, которая приехала из Глазго и получила работу точно так же, как это сейчас сделала Бекки, — получила степень искусствоведа в Школе искусств Макинтоша… и просидела четыре года, бездействуя, удивляясь, почему никто не предлагает ей работать. Тогда она жила с шотландскими художниками, официантами и секретарями в маленьком чердачном помещении на Шарлотт-стрит в Ист-Энде, и именно тогда ей пришла мысль, что пришедшие в упадок здания этого района — подходящие места для выставок — точнее, выставок картин, которые не выставляли галереи Вест-Энда. Сначала их было несколько: ее галерея, основателем которой она являлась; выставочные помещения, которые располагались вниз по дороге на Шоредитч-Хай-стрит; Кавальер на Бинхэм-стрит и недавно открывшийся в музее «Виктории и Альберта» Институт искусств на Ривингтон-стрит. На улицах восточнее Ливерпуль-стрит было множество начинающих художников, живущих на чердаках над заброшенными магазинами, и Мораг знала их почти всех. Медленно росла ее репутация в умении распознать хорошие вещи приходящих и уходящих художников или определить шедевр. Она провернула два больших успешных дела за те три года, как открыла галерею. Это значило, что у нее в банке лежала некоторая сумма, и это давало ей возможность рискнуть пару раз.
Поэтому, когда Бекки ворвалась в понедельник утром и объявила, что она только что держала в руках самые потрясающие холсты — ты только посмотри на них, Мораг… эта женщина просто гений, я говорю тебе! — та согласилась довольно охотно. Они с Бекки надели пальто и пошли к тому дому, где Бекки увидела картины. В тот вечер была вечеринка по поводу дня рождения какого-то друга возлюбленного Бекки, Чарли. Бекки тут же принялась искать художницу, но оказалось, что та ушла с этого праздника на другой. Так Бекки весь вечер пробегала по Шоредитч-Хай-стрит от одной вечеринки к другой в поисках женщины по имени Саба Меретю. Когда же она наконец нашла ее, то поняла, что молодая женщина была не только невероятно талантливой, но еще и перспективной звездой. Ей было двадцать с лишним лет, наполовину шведка, наполовину эфиопка; выросла она в Детройте, штат Мичиган, и совсем недавно переехала в Лондон. Она и сама была очень яркой. Тогда Бекки не волновало, была ли она милой — она была молодой, экзотичной и талантливой. Большего не требовалось. Она протянула Сабе свою визитку, взяла ее номер и пообещала связаться с ней вскоре.
— Итак, что ты думаешь? — спросила Бекки уже не в силах сдерживать волнение в голосе. Мораг молчала некоторое время, оценивая работы.
— Думаю… думаю, они очень красивые. У нее есть выставки? Она вообще где-нибудь выставлялась?
— Не думаю. Я… вообще-то, я забыла спросить.
— Что ж, выясни. Уверена, у нас определенно должно получиться что-то интересное с ней. Работы великолепны.
Бекки едва удержалась, чтобы не заключить ее в объятия. Они пошли обратно в галерею, оживленно разговаривая. К тому времени, как они подошли к галерее, они уже придумали название для выставки — «Разметка», — которое нравилось им обеим, и определили даты. Следующим шагом, который Бекки должна сделать сама, это привести Сабу в галерею для серьезного разговора и составления договоров.
Саба никогда не выставлялась в Лондоне, но оказалась проницательным дельцом. Она вошла в галерею в ярко разукрашенных джинсах и в розово-белом пиджаке, ее образ завершали жемчужные пуговицы и беспорядочные бусы. Она была маленькой, с рыжевато-коричневой карамельной кожей и большими серо-зелеными глазами; ее волосы представляли собой облако темных завитков, серебряные браслеты звенели на ее запястье каждый раз, когда она говорила. Бекки только увлеченно смотрела на нее. А в уме уже рождались варианты рекламы и раскрутки ее шоу. Огромный черно-белый рекламный щит с фотографией; маленькие изысканные изображения некоторых работ… отрывки из ее стихотворений, небольшие копии набросков новых работ. Если все пойдет как надо, их галерея станет такой же знаменитой, как Саба Меретю. Бекки была в этом уверена. И это она раскрыла ее.
Мораг внимательно слушала план Бекки по поводу рекламной кампании выставки. По выражению ее лица было ясно, что она была воодушевлена тем, что грядет. Впервые за время работы в галерее Бекки могла назвать дело своим собственным, и Мораг понимала волнение, возникавшее при наблюдении за своей растущей помощницей.
После того как контракты между галереей и Сабой были подписаны и согласованы все пункты, удовлетворявшие и Мораг, и Сабу, началась работа по организации самой выставки. Бекки пришлось переносить шесть огромных картин из холла в кладовую галереи. В студии Сабы были еще восемь более мелких работ, дюжина набросков на альбомных листах и рисунки в ее портфолио. Вместе они провели замечательное утро, рассматривая работы для выставки. Они отобрали двадцать рисунков, выполненных чернилами с фотографической точностью, чертежи, маленькую стопку произвольных композиций в цвете. Бекки предложила плоские легкие бамбуковые рамы и потертые белые паспарту в качестве фона для выставки картин, Саба согласилась. Они договорились со знакомым фотографом Сабы, чтобы тот сделал черно-белые фотографии для Бекки; все складывалось удачно. Оставалось почти три месяца в запасе до выставки; Саба пообещала закончить девять небольших работ к тому времени и доверила Бекки вести ее дела по финансовой и организационной части выставки.
Было почти восемь часов, когда Бекки вернулась домой в тот вечер. Мораг буквально выставила ее из офиса, посмеиваясь: «Иди домой! Отдохни!» Она взяла свой плащ и неохотно вышла.
Она открыла дверь, пытаясь понять, вернулся ли Чарли. Дом был пуст и безмолвен. Она прошла на кухню. Там было чисто и спокойно, верный признак того, что Чарли еще не вернулся. Бекки улыбнулась сама себе и поднялась наверх. В большой спальне, которая стала их гнездышком, как только они въехали, она сняла рабочую одежду и оглянулась по сторонам в поисках чего-то более удобного на смену. Через несколько минут в теплых брюках и шерстяном джемпере она спустилась вниз к холодильнику. Должно быть, Чарли на одном из очередных деловых ужинов — она не утруждала себя слежкой за тем, где он и с кем в тот или иной вечер. Чарли был одним из тех бизнесменов, которые с трудом могли объяснить, чем они занимаются, кроме посещения многочисленных ужинов. Он был очень привлекательный, невероятно востребованный, из хорошей семьи, которая имела немало связей; он побывал во всех возможных школах, и, хотя его исключили из университета сразу же после первого семестра, опыта ему было не занимать. Бекки со смехом вспоминала рассказы о том, как его принимали в компанию, где он работает вот уже десять лет, и в которой, как ни в какой другой, его обязанности подходят его чарующей и довольно ленивой натуре.
После окончательного исключения из Дарема он отправился путешествовать: поехал в Непал, вдоволь надышался опиумом, провел год на ферме и вернулся в Лондон, созрев для серьезной жизни. Так он рассказывал. Друг предложил ему «подыскать что-нибудь в Сити», и Чарли составил список фирм, которые нанимают выпускников университета, забыв на некоторое время, что сам таковым не является. Потом он отобрал две фирмы с наиболее приятными на слух названиями. На следующей неделе он прошел два собеседования довольно удачно, и одно даже увенчалось приглашением на ланч. Он опоздал на первое собеседование, заблудившись в множестве узких улочек вокруг банка, но добравшись, узнал, что тот, кто должен был проводить с ним собеседование, совершенно случайно оказался «за пределами офиса», его усадили на очень удобную софу и вручили стопку журналов, чтобы не скучать до приезда мистера Шерберн-Барриджа. Он замечательно провел время, читая «Татлер» и «Вог», игнорируя большинство финансовых журналов. В конце концов, после трех часов ожидания невысокий полный человек почтил его своим присутствием, похоже, невероятно довольный съеденным ланчем. Чарли проводили в кабинет этого самого человека, задали несколько вопросов о школе (Харроу); об университете (Дарем, обучение в котором, к сожалению, не продлилось долго); о связях в Сити (никаких) и предпочитаемых видах спорта (множество). Он вел себя немного настороженно — ведь не могло же быть все настолько просто. И все же так оно и было.
