Через полчаса она уже смеялась громче, чем когда-либо. Любое слово смешило ее. Она заливалась смехом, откидывая назад голову, рассыпая вправо и влево свои густые волосы… она каким-то образом съехала со своего места на пол и растянулась там, устроив одну руку на бедре Холли, которая внимательно слушала одну из «увлекательных» историй Дэйва… что-то о медведе, собаке и модели… но было так смешно, что она просто не могла унять смех. Она не совсем ясно понимала, почему Дженна неодобрительно посматривала на нее, но, с другой стороны, это было так забавно… она снова принялась хохотать.

Дни летели. Больше всего ей нравилось, когда они с Дженной сидели по вечерам у зеркала и готовились к ужину; они пробовали разные наряды, накручивали волосы, закалывали их шпильками или распускали, оставляя их ниспадать по спине — они были не такие, как худые блондинки Холли и Кина, а те в свою очередь были такие забавные. Дэйв повернулся к принцу Георгу и Филиппу, словно ожидая слова одобрения от них. Они охотно кивнули.

В предпоследний вечер Паола надела свое длинное черное шелковое платье с широкими рукавами и открытой спиной. Волосы были собраны в легкий широкий пучок на макушке и заколоты черной бархатной розой. Она позаимствовала у Дженны ее замшевые туфли на высоком каблуке и чулки.

— Браво! — воскликнул Дэйв, хлопая в ладоши с другого конца стола, когда вошли Дженна и Паола. В зубах он держал сигарету и продолжал одаривать их комплиментами. Принц Георг протянул ей бокал шампанского и случайно коснулся Паолы, она тут же почувствовала, словно заряд электричества прошел сквозь нее.

— Где Холли и Кина? — спросила Дженна, осматриваясь по сторонам. Ни они, ни Катриона еще не спускались.

— О, они решили пропустить ужин, — быстро ответил принц Георг. — Они так устали.

За столом царила странная атмосфера — Дэйв был уже довольно пьян; Гюнтер и Юрген были неестественно напряжены. Только принц Георг и Филипп оставались прежними: отстраненные и немного грубые, как и всегда. Принц Георг хлопнул в ладоши. Дверь распахнулась, и слуги стали накрывать на стол — тончайшие кусочки телятины, приготовленной в винном соусе; крохотный картофель в масле; свежий горошек и бобы… Еда, как обычно, была превосходной. Ни Паола, ни Дженна не ели много. Они манерно ели то немного телятины, то ложечку гороха, то картофеля. Принц Георг то и дело наполнял их бокалы, широко улыбаясь.

Час спустя Паола поняла, что опьянела сильнее, чем думала. Она с трудом концентрировала внимание на том, что говорил Дэйв, который сидел слева от нее. Филипп, сидевший справа от Дженны, придвинулся к ней ближе и что-то шептал ей. Вдруг свет в комнате померк, потом опять зажегся. Она взволнованно осмотрелась, но, похоже, никто этого не заметил. Паола почувствовала, как рука Дэйва касается ее бедер, скользя вверх по ноге, но она не могла четко понять… Она хотела остановить его, отбросить его руку, но не могла ни открыть глаза, ни пошевелить рукой. Где-то далеко она слышала чей-то крик. Послышался звук отодвигаемых стульев, резкий звук… потом закрылась дверь. Кто-то засмеялся. Паола все еще чувствовала чьи-то руки вокруг себя… Теперь голос принца Георга, он шептал ей на ухо что-то нежное. Она расслабилась. Должно быть это его рука, подумала она, когда свет снова потускнел, — это его рука гладит мои руки, шею, снимает платье. Казалось, воздух ласкает ее кожу… Где же остальные? — подумала она, когда стала впадать в легкий причудливый сон. Они все еще в столовой? Что они все делают? Где Дженна и Филипп, и Дэйв… и Гюн… Гюнт…? Руки по всему телу, слишком много рук… последняя сознательная мысль была о том, что кто-то, закрыв ей ладонью рот, грубо снимал с нее платье. Потом она ничего не помнила. Пустота.

Паола медленно встала, все плыло, она открыла глаза, пытаясь сфокусировать внимание, потом снова упала. Она лежала на кровати, укрытая пуховым одеялом, голова — на перьевой подушке. Попыталась сесть. Но голова казалась тяжелой и непослушной… Ее тошнило. Она легла на подушки, открывая и закрывая глаза, периодически погружаясь в сон. Прошло несколько минут. Дурман в голове, похоже, рассеялся. Она была в состоянии открыть глаза и осмотреться. Занавески раздвинуты; кто-то принес свежие цветы в комнату; одежда аккуратно сложена у окна. Паола посмотрела на себя. На ней была шелковая ночная рубашка — не ее. Она нахмурилась. Должно быть, она выпила за ужином… слишком много вина? Нет, она не помнила, чтобы она пила настолько много. Медленно спустила она ноги на пол, нетвердыми шагами дошла до туалетного столика и с усилием села. Посмотрела на свое отражение. Выглядела она совершенно обычно… Макияж был немного смазан, под глазами красовались синие круги, но в целом с ней все в порядке. Что же это за мерзкое недоброе предчувствие? Она вдруг содрогнулась. Что-то было не так… Паола не могла понять, что именно, но определенно что-то случилось. Она нахмурилась, пытаясь припомнить. Что-то с ней произошло? Чья ночная рубашка была на ней и почему она не помнит, как легла в постель? Она сняла рубашку через голову. И тут она увидела это. Прямо над левой грудью ясно виден на бледно-молочной коже след укуса. Четкие отпечатки зубов.

Кто-то укусил ее… и сильно. Паола потрясенно смотрела на себя, боясь даже прикоснуться к месту укуса. Она вздрогнула. Она понятия не имела, кто это мог быть и когда это могло случиться. Навряд ли это случилось за ужином… конечно, нет, это смешно. Так как же это появилось? Она смирно сидела в сером свете, а в уме бешено метались мысли, она пыталась вспомнить хотя бы что-нибудь. Но напрасно. Все было в ужасном тумане.

Нью-Йорк, США 1986

Трое мужчин пожали друг дугу руки. По оконному стеклу неустанно бил дождь. С восемьдесят восьмого этажа казалось, что туман и облака густо заволокли улицы там, внизу. Макс взял свой плащ и портфель и едва улыбнулся двум мужчинам, прежде чем пойти к лифту. Ему нужно еще сделать несколько звонков. Переговоры по поводу этой последней сделки почти подошли к завершающей стадии, и, как и всегда, Макс снова оказался той самой фигурой, которая стала решающей в воссоединении двух сторон. Неожиданный вышел альянс: Уолтер Спраг, агент по продаже недвижимости из Бруклина, и Морган Ковик, специальный уполномоченный городского планирования. Спраг работал над приобретением полузаброшенного здания на пересечении Пятьдесят пятой и Пятой авеню в центре Манхэттена вот уже два года. Это была не простая покупка с многочисленными препятствиями, поджидавшими на каждом шагу, — получить разрешение на планирование оказалось не так-то и просто: земля, на которой стояло здание, не подлежала продаже; срок аренды земли истечет только через тридцать лет, — и это еще далеко не все проблемы. Но Спраг, что бы там ни выяснилось, был не тем человеком, который легко сдавался, и он упрямо пробивал себе дорогу к цели, пока не провел последние переговоры между владельцами здания и владельцами земли — итак, сделка была назначена. Казалось, все могло рухнуть в любую минуту. Спраг вложил почти все свои средства в финансирование проекта: если ему удастся, то он сделает все, чтобы это был самый первоклассный небоскреб в мире. Все было устроено, и обстановка всеобщего желания покончить с этим начинала становиться гнетущей. Спраг был отчаянным человеком до встречи с Максом Сэллом. Все крутилось вокруг продажи земли — и владелец, престарелый нью-йоркский миллионер по имени Фрэнк Керредайн, похоже, не собирался торопиться.

Макс ответил на телефонный звонок в своем кабинете на Менорке, наблюдая за волнующейся поверхностью моря. Он сказал Спрагу, что подумает над тем, что можно сделать, и перезвонит ему через несколько дней. Он положил трубку и нахмурился. Фрэнк Керредайн. Что-то шевельнулось в его голове при мысли об этом имени. Макс знал это имя — он даже представлял себе, как выглядит этот человек, но это еще не все… он снова обратил свой взор к морю, погрузившись глубоко в мысли. Через пятнадцать минут он пришел к решению, поднял трубку и стал набирать номер.