В маленьком коммерческом магазинчике я встретила бывшую однокурсницу. Она уже была замужем, имела двоих детей. Мне стало совсем грустно. Она же моложе меня на полгода, а уже есть все, что и должно быть у женщины. У меня же — ноль. Живу со старшим братом и его женой, родители умерли, тот парень, который был со мной два года подряд, женился на другой, а тот, в которого я влюблена теперь, не обращает на меня ни малейшего внимания. Близких друзей у меня тоже нет. Вот только Мадам да Саврасов... Но это все равно не то. Я же не могу поделиться с ними самым сокровенным. Мы говорим о литературе, об истории, о переменах в обществе, а мне, между прочим, иногда хочется обсудить с кем-нибудь мою личную жизнь, потолковать о либидо и поделиться мечтами о будущем... Была у меня одна подружка, но она уехала в Швецию. И еще одна была, но она уехала в Краснодар и уже несколько месяцев не отвечает на мои письма, не звонит...
Я вдруг ощутила себя такой одинокой в этом мире, что едва сдержала поток слез, уже готовый вырваться и залить весь этот магазин со всеми его продавцами, пьяницами и новыми русскими. Я быстро купила бутылку, распрощалась со счастливой однокурсницей и пошла обратно.
Мое настроение катилось вниз, будто солнце под горку. К Денису я вернулась темнее тучи, так что он, хотя и радовался чекушке как дитя, остановился в коридоре, заглянул мне в глаза.
— Что случилось?
На минуту он снова стал прежним Денисом — милым, с лукавой обаятельной улыбкой и открытым взглядом.
Но даже такому Денису я не собиралась открывать все, что у меня на душе.
Хотя была одна тема, которая волновала меня и касалась его. И поскольку я не привыкла держать фигу в кармане или нож за пазухой, я прямо спросила его:
— Денис, ты алкоголик?
Он засмеялся:
— Немножко. Повода для беспокойства нет.
— Правда?
— Правда.
Я воспрянула духом. Если Денис говорит, значит, так оно и есть.
Он налил сразу полстакана, выпил и посмотрел на меня прояснившимся взором.
— А что ты хотела? — наконец поинтересовался он.
— Проведать тебя. — Я пожала плечами. — Ну и еще спросить кое о чем.
— О чем же?
— О том вечере.
Он снова помрачнел. Я испугалась, что сейчас он откажется говорить со мной о том вечере, мотивируя это своими переживаниями по поводу смерти Миши и неприятностями, свалившимися на его голову после. А их у него действительно за последние несколько дней было немало.
Но Денис был крепким орешком. Помолчав, он кивнул и налил себе еще, на этот раз поменьше.
— Денис, по какому принципу вы с Мишей приглашали гостей?
— Ни по какому. О ком вспомнили, того и пригласили.
— А как получилось, что в вашей компании оказались Михалев и Невзорова? Они же совершенно левые люди.
— Левые? — Денис усмехнулся. — Тоня, наш круг, не ограничивается знакомыми Мадам. Он несколько шире. И Михалев и Невзорова в него входят.
— Каким боком?
— Ну, с Михалевым у нас складываются неплохие приятельские отношения, которые, возможно, затем разовьются в дружеские. А Невзорова... Ты разве ничего не знаешь? Она была с Мишей. Уже месяцев пять. Нет, меньше... Погоди, сейчас... Первый раз она осталась у него на ноябрьские праздники, и с тех пор...
Мне трудно было в это поверить. Как такое может быть: рева Невзорова и наш Миша? Я почувствовала неожиданный для меня самой укол ревности.
— Представляю, — не удержавшись, язвительно сказала я, — их трогательные отношения. Она, наверное, всю квартиру ему обрыдала, в слезах утопила.
Денис ничего не ответил. Только улыбнулся. Ему ведь тоже никогда не нравилась эта девица.
— Ладно... — Глубоким вздохом я завершила неприятную мне тему и снова приступила к опросу свидетеля: — Как проходил тот вечер? Расскажи, пожалуйста, подробно. А то Менро засыпал меня словами, а толком так ничего и не сказал.
— Ну, как проходил... Обычно. Налили, выпили...
— Не так.
— А как?
— С самого начала, по порядку. Кто когда пришел, кто что говорил, кто на кого смотрел, кто с кем ругался...
— О-о-о... — расстроенно протянул Денис. — Я всего и не вспомню. Да и слишком долго рассказывать.
Он бросил взгляд на маленькую белую бутылочку, в которой оставалось всего граммов пятьдесят, усилием воли отвернулся от нее и снова посмотрел на меня. К счастью, денег у меня уже не было. И в конце концов, я именно ради него взялась за это расследование. Пусть немного потерпит.
— Ты меня не так поняла, — совершенно правильно истолковал он мой ответный взгляд. — Я больше не хочу водки. Я хочу спать. Я устал.
— Денис, ты вполне уложишься в пятнадцать — двадцать минут. Ну прошу тебя.
— Хорошо, — сдался он. — Первыми пришли Менро с Пульсом. За ними Людка. За Людкой Линник со Штокманом. Потом вроде бы Михалев. А потом Сандалов. Или наоборот... Не помню. О чем говорили? Да обо всем. Ничего важного или интересного. Театральные сплетни, последний михалевский фильм, лучшая роль Невзоровой...
— А какая роль у нее лучшая?
— Все, какую ни возьми. Это она так думает... Нет, Тоня, нет. Жаль, но я ничем не могу тебе помочь. Это был самый обычный вечер, похожий на все предыдущие. К тому же у меня было скверное настроение и я больше молчал, думал о своем... Поэтому почти не прислушивался к общей беседе.
— С тех пор тебе не стало лучше... — сказала я, разглядывая его с сожалением — все же он очень изменился за последние дни, и внешне, и внутренне. Хотя я не имею права судить о том, что происходит у него в душе. Разброд, вероятно. Только на чем основанный? Я ведь уже думала об этом неоднократно, еще до смерти Миши, но так и не пришла к определенному выводу. У меня не хватало информации. Не так близка я была с Денисом. Вот Миша — тот наверняка все знал...
— Верно, — тихо ответил он. — Мне не стало лучше. Мне все хуже и хуже. Знаешь, я даже подумываю о том, чтобы обратиться к врачу. Ах, черт...
Он вдруг нагнулся, обхватил голову руками и застонал, как от боли. Я испугалась, присела возле него на корточки.
— Что с тобой, Денис? Голова болит?
— Душа... — ответил он не сразу, очень тихо, почти шепотом. — Душа разрывается...
Врач ему был явно необходим. Ничего позорного в этом я не находила. Из театральных друзей моего отца по крайней мере пятеро постоянно посещали психотерапевта. А ситуация Дениса вообще предполагала перманентное общение с доктором: он совмещал две опасные для душевного равновесия профессии — актера и писателя; он не имел родственников и долгое время жил один; он потерял близкого друга; его самого обвинили в убийстве этого друга; наконец, он три дня просидел в камере в полном неведении о своей дальнейшей судьбе. При таких обстоятельствах даже странно, что врач не потребовался ему раньше. Я бы, наверное, давно сидела в психушке и воображала себя Девой Марией или Маргарет Тэтчер, без разницы...
— Денис, может, тебе обратиться к Пете? Ты знаешь его, это мой брат, он отличный психотерапевт. Его даже коллеги уважают...
Денис поднял голову, усмехнулся, но в глазах его было столько боли, что я сама отвернулась, встала, подошла к окну. Из-за тучи выскользнул солнечный луч — природа словно показывала мне, что, несмотря на все человеческие беды, жизнь продолжается и будет продолжаться. Вот за это равнодушие, за этот непробиваемый эгоизм я и не люблю окружающую среду. На все ей наплевать! Хоть все население земного шара разом помри — все равно цветочки будут весело тянуться к солнцу, и тучки бежать по небу, и дождик накрапывать так романтично, так неспешно...
Я показала природе язык и повернулась спиной к окну. Денис слабо улыбнулся мне.
— Нет, Тоня, я еще немного подожду. Может, сам справлюсь.
В данный момент он действительно справился. Во всяком случае, выглядел несколько лучше, чем минуту назад.
Я решила не терять времени, а воспользоваться благоприятной переменой в его настроении.
— Денис, у Миши был враг?
— В наше время враги есть только у бизнесменов и бандитов, — с улыбкой покачал головой он, — что порой одно и то же. А у Миши врагов не было. Он же... Ты сама знаешь, какой он человек. Добрый, честный, спокойный...
