Геолог, оставив за себя Юферова, сам вместе с Большаковым пошел навстречу пожару в надежде разыскать Павла. Они расстреляли все патроны, охрипли от крика, но Вавилов не отзывался. Зато так внезапно возникший лесной пожар был уже рядом. В лицо пахнуло жаром, поползли едкие клубы дыма. Сильные порывы ветра, перебрасывая огонь с вершины на вершину, с дерева на дерево, гнал его с быстротой поезда. Увидев перед собой сплошную стену огня, геолог и проводник вынуждены были бросить поиски. Над их головами уже запылали смолистые ветви лиственниц, стало нестерпимо жарко. Возвращаться к месту стоянки было бесполезно и опасно. Большаков решительно повернул в сторону мари, окружавшей пылающий лесной оазис. До края таёжки казалось близко, но и там, словно свечи, пылали вековые деревья, а внизу горел кустарник. Прикрывая лицо руками, задыхаясь от дыма, Воробьев еле поспевал за старым таежником. Наконец они вырвались на границу мари и увидели за ней весь караван, успевший покинуть таёжку до приближения огня.

— На кого вы похожи! — воскликнул Юферов, увидя геолога и проводника, с ног до головы измазанных сажей, в порванной о кусты одежде.

— Павел не вернулся? — спросил Воробьев, оглядывая окруживших его разведчиков. Юферов отрицательно покачал головой, ниже нахлобучил фуражку и отвернулся в сторону. Он был уверен в гибели своего помощника, к которому сильно привязался за время похода. Кирилл Мефодиевич, взглянув на море огня, охватившее лесной островок, молча снял шапку.

— Рано хороните парня, — повернулся к нему Воробьев. Голос его стал твердым. — Нам не известно, какие причины заставили Вавилова уйти со стана и где он сейчас, но я не сомневаюсь, что он жив. Может быть, он вышел к другой стороне таёжки, нуждается в нашей помощи, ждет нас. Вы, Кирилл Мефодиевич, пойдете с оленеводами на север, а я и Юферов с остальными — на юг. Обойдем таёжку кругом, держась возможно ближе к ней. Сигналы — выстрелами.

— Придется дождаться конца пожара, осмотреть место ночевки, — заметил Юферов. — Одного вьюка не оказалось. Оленеводы торопились и наверно забыли, хотя говорят, будто его не было. Впрочем, это не оправдание, — куда могли деться два ящика?!

— С чем они — вы узнали? — спросил Воробьев.

— Один с лопатами. В другом — стеариновые свечи и еще кое-какая ерунда. Если эти вьюки и сгорели, мы и без них сможем обойтись. Лопаты у нас имеются.

— Ящик искать нет смысла, — заключил Воробьев. — И путь, друзья! Ищите Вавилова, человек для нас дороже всего.

Скоро два маленьких отряда двигались в разные стороны вдоль пылающего лесного острова. От моря огня людей отделяла полоса пропитанной водой мари, через которую огонь не мог перекинуться. Разведчики шли по старому пожарищу, а новый пожар на их глазах с шумом и треском уничтожал последний живой уголок в мертвой тайге.

Лесной пожар выгнал из таёжки все ее звериное и птичье население. С пути отряда часто слетали стаи рябчиков, куропаток, поднимались тяжелые глухари. Несколько раз дорогу перебегали олени и дикие козы. Животные были настороже. Подойти к ним на выстрел не удавалось. Кроме того, Воробьев поручил Сане и Виктору стрелять в воздух через каждую сотню шагов. Ребята шли впереди отряда и попеременно палили вверх, распугивая дичь.

Радистка Нина, взяв у Виктора бинокль, обогнала мальчиков. Она напряженно вглядывалась в каждый куст или дерево, стоящее на краю таёжки и уцелевшее от огня. Всем было ясно, что если Павел жив, он должен находиться не в горящем лесу, а за его пределами. В самой таёжке все живое должно погибнуть. Незаметно для себя Нина все дальше обгоняла караван, задерживающийся по разным мелким причинам. Девушке часто казалось, что вдали она видит человека, но при внимательном рассматривании в бинокль оказывалось, что это чернела валежина. Горячий ветер тянул со стороны пожара, принося с собой едкий дым. Он затруднял дыхание, сокращал видимость. Зато совершенно исчез гнус. Комары и мошки, очевидно, погибли в огне, а те, которые уцелели, были отогнаны дымом. Нина, сбросив с лица густую черную сетку прыгала с кочки на кочку брела по колено в воде или пробиралась по выступающим над марью сухим гривам, стараясь держаться как можно ближе к границе пылающей таёжки. Караван шел дальше от мари, где путь был легче, В стороне от него, держась в возможной близости к лесу, шагали Воробьев и Юферов. Они еще более тщательно, чем Нина, осматривали местность.

Хмурое утро превратилось в пасмурный день. По небу низко плыли лохматые серые тучи, готовые вот-вот разразиться дождем. Природа как бы готовилась залить потоками воды разбушевавшийся пожар, красноватое зарево которого отражалось в небе. Мрачная картина предстала перед глазами Нины, но, устремив все внимание на розыски пропавшего товарища, она почти не замечала грозной красоты лесного пожара. Впереди, на краю мари показалась целая заросль низкорослого кустарника голубицы вперемежку с какими-то более высокими кустами. В таком кустарнике трудно заметить человека, в особенности если он еле спасся от огня и лежит обессиленный, обожженный. Почему-то Нина думала, что Павел обязательно должен выбраться из пылающей таёжки в таком виде. Рассматривая кустарник в бинокль, Нина заметила что-то черное, шевельнувшееся за отдельной группой кустов, совсем близко. Бросив бинокль, повисший на ремне, перекинутом через плечо, она, не раздумывая, побежала к кустам. Она уже представляла Павла лежащим без чувств, уткнувшимся обожженным лицом в сырую землю.

— Павел! Павел! — Нина раздвинула обеими руками кусты, выглянула на маленькую полянку и отпрянула назад. Перед ней сидел маленький, весь черный с белой грудкой медвежонок, тараща на нее испуганные глаза.

— Ой! — вскрикнула девушка.

— Вя! — вякнул звереныш, оскалив белые острые зубы.

С минуту девушка и медвежонок глядели друг на друга, не зная что делать. Донельзя перепуганный пожаром, потерявший мать да вдобавок столкнувшийся с Ниной, медвежонок не бежал, потому что окончательно выбился из сил. Нина, поняв, что опасности пока нет, успокоилась, протянула руку.

— Муся, Мусечка! — ласково позвала она звереныша, вспомнив имя котенка.

Звереныш снова вякнул, попятился от нее и, видимо, решив сдаться, перевернулся на спину, как это делают собаки перед более сильным противником. Зеленые маленькие глазки медвежонка с явной тревогой следили за движениями девушки.

— Муся, Мусечка, ты лежи, мне с тобой некогда заниматься. — Нина, пошарив в кармане своего комбинезона, достала кусочек сахару, положила его рядом с мордочкой звереныша. Ей страшно хотелось погладить его блестящую черную шерстку, но вдруг он вцепится в руку. Пусть уж лежит, дожидается матери. Караван пройдет стороной, и никто его не увидит. — Ты спрячься, Мусечка, — посоветовала девушка зверенышу, — подожди маму, она тебя обязательно разыщет.

Успокоенный ее ровным голосом и ласковым прикосновением рук, медвежонок ткнул влажным носиком в сахар, лизнул его, и сахар уже захрустел у него в зубах, будто он питался им всю жизнь. Нина, с сожалением взглянув на него, решительно отступила за кусты и пошла дальше. Сзади уже слышались голоса людей, раздался сигнальный выстрел, залаял Хакаты. Нина оглянулась. Медвежонок, смешно переваливаясь с боку на бок, трусил за ней. Когда девушка остановилась, он сел, поднял мордочку кверху и жалобно заскулил. Нина махнула на него рукой, прикрикнула, чтобы отогнать, но звереныш и не думал убегать. Одиночество было для него страшнее. Нина понимала, что на выручку медвежонку может явиться разъяренная мать. Ей показалось, что в стороне хрустнула ветка под чьими-то ногами. Чтобы подбодрить себя, девушка крикнула, приставив ладони рупором ко рту.

— Эй, сюда... медвежонка поймала!

Тотчас сзади сильно зашумели кусты. Девушка обернулась, увидела большого черного зверя, напролом идущего к ней. Вскрикнув, радистка бросилась бежать. Испуганный ее резкими движениями, медвежонок взвизгнул, рванулся прямо ей под ноги, и они оба покатились на землю. Упав между высокими кочками с бахромой осоки, девушка закрыла глаза, уткнувшись лицом в жесткую траву...