— Здесь ключ, будем приставать, однако, — сказал он, направляя плот к берегу. Действительно, когда плот ударился о дно застрял на мелком месте, разведчики увидели устье небольшого ключа, шумно вливающего в реку свою прозрачную воду. Воробьев еще раз удивился памяти проводника и распорядился начать выгрузку. Скоро на ровном месте у березовой рощи были поставлены палатки, запылал костер. Нина растянула антенну радиостанции. Над палаткой, где поселились Воробьев, Юферов и Большаков, затрепыхал по ветру красный флажок.

Экспедиция расположилась лагерем среди белых стволов берез у берега реки, рядом с устьем ключа. Двери палаток выходили на восток, чтобы первые лучи солнца падали в них, а раскидистые шапки деревьев заслоняли палатки от полуденного солнца. Остаток первого дня ушел на благоустройство маленького лагеря. Разведчики сделали нары и столы, используя для этого тонкие лиственницы. На поляне под березами был поставлен длинный стол, рассчитанный на всех. Жерди обтесали сверху, подогнали одну к другой, и стол получился хоть куда. Вокруг него из тех же жердей устроили скамьи. Около палатки Воробьева и у радиостанции также устроили небольшие столики. Толстым слоем хвойных веток застлали нары, а для матрацев и подушек накосили душистой травы.

Всю подготовку инструмента к работе и окончательное благоустройство лагеря Воробьев поручил Павлу Вавилову, оставив его старшим, а сам вместе с Юферовым занялся осмотром берегов ключа и прилегающей местности. Ключ Светлый был границей обширного белого пятна, простирающегося от него вниз по реке до ее крутого поворота на юг. Белое пятно захватывало оба берега реки Накимчан и часть хребта. Ниже ключа Светлого долина реки постепенно суживалась, горы теснили ее с обеих сторон. На карте, врученной Постриганом Воробьеву, вершина ключа помечалась условно. Комплексная экспедиция, когда-то побывавшая здесь, не поднималась к его истокам. Признаки металла экспедицией были найдены в среднем течении ключа, который вполне можно было назвать горной речушкой. Ключ протекал в довольно глубокой впадине, его берега во многих местах были сильно подмыты. Это являлось признаком того, что в дожди ключ превращается в бурный, многоводный поток. Местность у устья Светлого была ровной, но даже простым глазом, без помощи приборов, Воробьев определил, что эта покрытая лесом равнина заметно повышается в сторону гор. Густая трава особенно пышно разрослась вдоль берегов. В иных местах она была выше человеческого роста и стояла на пути, словно зеленая стена, сквозь которую нелегко было пробираться. Геолог и мастер, уйдя от стана на полкилометра, расположились у берега ключа на огромном, поваленном бурей ясене, чтобы вдали от лагерной сутолоки лучше разобраться по карте.

— Сопка Дунгар, — Николай Владимирович показал на снежную вершину. — Где-то в ее районе протекает Говорящий ключ.

— Бориджа Дунгар, — взглянул на сопку Юферов.

— Что за бориджа?

— Эвенки называют «бори» безлесные вершины. «Джа» — приставка, показывающая, что сопка очень велика. Почтительное, так сказать, обозначение большой величины.

— Значит, ты хорошо по-эвенкийски знаешь?

— Кумекаю немного, но до Большакова мне далеко, тот не хуже самих эвенков по-ихнему разговаривает. Да... Интересно, как на плане этого самого старателя... Ивана Жаркова показана местность? Где он ключ помечает?

— А вот сейчас взглянем, — Николай Владимирович, отложив в сторону карту, стал рыться в полевой сумке, разыскивая обрывок библии с планом. Он выложил все бумаги, тщательно пересмотрел их, но пожелтевшего листка так и не нашел. — Не понимаю, куда он запропастился. Хорошо помню, клал его в эту тетрадь. Она у меня в планшетке была. Потом я все нужные бумаги переложил в сумку.

— Когда вы его в последний раз доставали из сумки или из планшетки?

— Последний раз?.. Стойте, стойте, вспомню, — Воробьев приложил палец ко лбу. — Переложил я его еще в Качанде, а последний раз смотрел перед тем как погрузиться на плоты. Вечером. А на другой день мы поплыли. Куда он все же делся? — Николай Владимирович стал пересматривать бумаги. — Не пойму!

— Да... зато я теперь кое-что понял. Плохо только, что поздно.

— Что же вы поняли, если я сам не понимаю?

— Мешок с припасами когда исчез у Кирилла Мефодиевича?

— Кажется, в тот же день или на день раньше.

— А Марченко когда ушел? Тогда же? Вот он и унес не только мешок, но и план. Взять-то было легко. Вы свою сумку где только не бросали — и в палатке, и перед ней.

— Зачем ему?

— Зачем! Да он за этим планом специально охотился. За тем и в экспедицию пошел. Вот когда я догадался, с чего бы Марченко в разведку идет? Эх, старый простофиля! — Юферов хлопнул себя по лбу. — Знает он об этом самом Говорящем ключе больше, чем мы с вами знаем.

— Откуда? Кто ему мог рассказать?

— Положим, рассказали вы сами. Тайны-то из этого никто не делал. Но он раньше нас о ключе знал... да, да, точно. Старателей, вы говорили, было трое. Один погиб в шурфе, другой, Иван Жарков, тоже, наверное, погиб, а третий дошел. Вот он-то и рассказал Марченко. Сам, конечно, стар, идти не может, а секрет свой рассказал.

— Почему же он раньше его не открыл? Ведь за находку нового месторождения металла порядочная премия полагается. Для страны польза, и ему хорошо.

— Конечно, ему было бы неплохо, да мы не знаем, что он за человек. Может быть, он о пользе для страны меньше всего заботится. Даже, наоборот, совсем этой пользы не хочет. Есть же еще такие... затаились мокрицами по щелям. Опростоволосились мы с вами, Николай Владимирович. Не сумели разглядеть этого Марченко. Можете быть уверенным, что это он поджег таёжку. А Вавилова обвел вокруг пальца, надев такой же малахай, как у Большакова, да запасные брюки вместо своих шаровар. Надеялся, подлец, что пожар застанет нас врасплох, все снаряжение погибнет в огне и мы вынуждены будем вернуться.

— Действительно, похоже на правду. Вот история!

— Марченко мне давно знаком. Это просто закоренелый единоличник. Враг другой — тот, кто ему открыл тайну Говорящего ключа.

— Немедленно сообщим об этом Постригану, найдут и Марченко, и того. Больше мы не в силах что-либо сделать. Попытаемся поискать Говорящий без плана. Впрочем, я его смогу восстановить в памяти. — Воробьев быстро сделал набросок плана.

— Похоже-то похоже, да непонятно, где же он протекает, у какой сопки берет начало.

— И на том плане было непонятно.

— Значит, мы ничего не потеряли. Если и будем искать ключ, то вслепую. План почти бесполезен.

— Да, пожалуй, верно. Тот, кто его сделал, чертил план лишь для себя и постарался, чтобы другим он не мог пригодиться. Что же, пройдем дальше.

Они снова двинулись вверх по ключу, с трудом прокладывая путь в высокой траве, пробираясь сквозь густые кусты, преодолевая целые завалы из упавших деревьев. Ключ в этом месте бежал среди крутых берегов, стоящих, словно стены, над его светлой струей. Через полкилометра берега изменились, стали ниже, появились длинные береговые отмели из разноцветной гальки. Идти стало легче. Воробьев, все время разглядывающий разливы берега и гальку под ногами, поднял камешек.

— Пирит, спутник золота, а вот кварц.

— Спутников здесь много, да не знаю, есть ли само золото. Не нравится мне этот ключ. —Юферов, подобрав палку, стал ковырять ею в подмытом берегу ключа. — Видите, до речников размыло, метром ниже пески должны быть, мелкое залегание.

— Мелкое, это ничего не значит, бывает...

— Знаю, бывает при мелком залегании песков богатое содержание металла, знаю, да не то хочу сказать. Весь рельеф местности мне не по душе. Просто чутье подсказывает — пустое место.

— Бурить будем, узнаем. Вот здесь и заложим первую линию шурфов. Отсюда начнем двигаться к верховью. Людей у нас достаточно; Афанасий, Нина и я составим маленькую поисковую партию. Здесь, сравнительно на небольшом расстоянии, в реку впадает несколько ключей, совершенно неисследованных. Мы побываем на них, доберемся и и до той вершины, — Воробьев махнул рукой в сторону сопки Дунгар. — Вам придется руководить работами здесь, на ключе.