Что ждет космонавтов в далеких небесных просторах? Мы зачитывались в свободные часы научно-фантастическими повестями и, пожалуй, наибольшее удовольствие получили от книги К. Э. Циолковского «Вне Земли». Удивительная книга! Константин Эдуардович, как никто, ясно представлял себе мир, который открывается человеку, поднявшемуся в космос.
Многое в этой повести нам, космонавтам, казалось не фантастическим; а реальным, близким и знакомым — так точно сумел великий русский ученый предвидеть будущее.
Страна, советские люди жили большой, полнокровной жизнью.
— Как думаешь, теперь скоро?
— Теперь скоро.
Такие разговоры часто происходили среди нас, будущих космонавтов, ранней весной 1961 года. В лесу и на полях еще лежал снег, временами крутили залетные февральские метели, а в настроении чувствовалась весна. Мы знали: полет человека в космос скоро состоится.
Между тем шли последние дни перед полетом в космос. Решался вопрос, кому выпадет великая честь первым занять место в кабине космического корабля. Естественно, каждый из нас горел желанием стать первооткрывателем.
Между собой в разговорах мы все же склонялись к тому, что полетит Юрий Гагарин.
Мы знали: он хороший товарищ, принципиальный коммунист, пользующийся большим уважением сослуживцев. Мне доводилось много и часто вместе с Юрием решать разные задачи, а позже, уже после полета, вместе защищать диплом в академии имени Н. Е. Жуковского. Хочется избежать избитых слов «меня поражало», «мне было приятно». Скажу так: с Юрием можно было хорошо и спокойно делать любое дело и надежно дружить. С ним я чувствовал себя легко и просто в любой обстановке.
Когда сформировался отряд, то первое время мы жили в соседних комнатах. Дочка Лена родилась у Юры еще на Севере, а моя Тамара готовилась стать матерью. Все это еще больше сблизило нас. Мне нравились его оптимизм, вера в наше дело, его шутки, подначки, тонкие, рассчитанные на умных, сообразительных людей.
Все, что он говорил, было искренне. Может быть, фразы не всегда были гладкими, но они выражали ту суть, которую он в них вкладывал. Все, что он делал, было естественно, так же как естественна была его открытая улыбка, его душа. Естественна потому, что он с молоком матери воспринял широту русской души, от древней и героической смоленской земли получил твердость и убежденность в мыслях своих, от «смоленских мужиков» взял усердие и увлеченность в делах.
Эти черты — черты поколения, родившегося при социализме, получившего образование в советской школе. Поколения, которое в детстве прикоснулось к нужде и ужасам войны. Мне кажется, что трудные годы войны и первые послевоенные сыграли большую роль в формировании характера этого поколения. Нельзя было жить спокойно, бездумно, без труда. Надо было иметь цель и стремиться к ней. Я не хочу этим сказать, что только в нужде и лишениях можно воспитать характер, только в этих условиях вырастают настоящие люди. Нет. Но тем не менее благосостояние расхолаживает неопытный и незрелый ум юноши. «Нужда учит, счастье портит»— эта надпись на бокале К. Э. Циолковского.
Известно ведь, что самые дорогие и любимые вещи и безделушки те, которые сделаны своими руками. И они дороже самых изящных и дорогих магазинных. Дороже тем, что кроме радости для глаза они приносят радость душевную, сознание твоих возможностей, твоей силы, твоей самостоятельности. Самоделки, может быть, меньше радуют глаз, так как они беднее по цвету и лак не так блестит. Но любовь к ним и бережливость велика — в них труд твой, твоя мысль, фантазия, частичка твоей жизни. Когда не возникает потребности и необходимости к преодолению пусть даже маленьких трудностей, потребности делать то, что необходимо, а не то, что хочется, воспитание характера идет трудно, и тогда вылетевшим из-под родительского крова трудно бывает преодолеть встречные ветры, а иногда они надолго укрываются от непогоды под родительской крышей. Трудно привыкать к пасмурной, дождливой и холодной погоде после безоблачных, веселых и беззаботных лет. Юрий же рано «оперился» и начал самостоятельную жизнь.
Никогда не забуду тот день, когда мы побывали на заводе. Сергей Павлович Королев, руководивший созданием ракеты-носителя и космического корабля, встретил нас приветливо. Его внимательный взгляд, уверенная, неторопливая речь говорили о большом уме и воле.
Что греха таить — вначале С. П. Королеву было нелегко. Многие считали его беспочвенным фантастом, не верили ему, и нередко он оставался один на один со своими проектами, планами и чертежами… Он никогда не говорил нам о трудностях прошлого, но мы о них постепенно узнавали и проникались еще большим уважением и любовью к этому сильному духом человеку.
Его портрет написать и легко, и чрезвычайно трудно. Небольшого роста, широкоплечий, крепкий человек. Голову держит так, будто смотрит на тебя исподлобья, но, когда глянет в глаза, ты видишь в них не только железную волю, ясный ум конструктора, но и внимательную, сердечную доброту щедрого душой человека.
Сейчас о нем пишут страстные очерки, книги, поэмы, и он достоин того, чтобы люди узнавали, как он с юных лет зажегся авиацией, а потом, в 30-е годы, увлекся ракетной техникой. «Увлекся» — это, конечно, не то слово…
Молодой и напористый, образованный и глядящий далеко вперед, он много-много лет вынашивал идеи создания космических кораблей и ракет и упорно работал над их воплощением.
Главный конструктор космических кораблей шел непроторенными путями. Его расчеты и расчеты его соратников-энтузиастов порой базировались на предвидении, на смелых догадках.
О Королеве-руководителе говорят по-разному. Говорят, он был горячим, крутым человеком и беспощадно наказывал сотрудников. Да, Сергей Павлович не щадил тех, кто нерадиво относился к делу, как не щадил и себя в своей работе. Но никто не помнит, чтобы «эС Пэ» (как его звали окружающие) наказывал несправедливо. Никто не помнит, чтобы «эС Пэ» наказывал за допущенную оплошность, если честно и откровенно об этом ему доложено. Были случаи, когда он объявлял благодарность за то, что ему вовремя и честно говорили о допущенных ошибках. Этим он создал в коллективе атмосферу доверия и сплоченности вокруг общего большого и важного дела.
Нас он встретил как родных сыновей. Привел в цех, где на стапелях стояли космические корабли, подвел к одному из них, уже готовому, и сказал просто:
— Ну вот, смотрите… И не только смотрите, но и изучайте. Если что не так — говорите. Будем переделывать вместе… Ведь летать на них не мне, а вам…
С душевным трепетом мы подходили к космическому кораблю. Все здесь было для нас ново. Мне почему-то вспомнилось, что вот так же когда-то мы, курсанты, впервые подходили к реактивному самолету, хотя у корабля «Восток» внешне ничего общего с самолетом не было. Осматривая корабль, мы обратили внимание на иллюминаторы, и кто-то сказал, что из кабины должен быть неплохой обзор. Сергей Павлович кратко объяснил конструкцию корабля и ракеты-носителя, устройство кабины космического корабля, назначение и принцип действия оборудования, приборов. Кабина была гораздо просторнее кабины реактивного истребителя. Приборов, кнопок и тумблеров здесь было меньше. Управление космическим кораблем было автоматизировано до максимума. Поражала тяга двигательных установок ракеты-носителя. Она достигала поистине космических величин — шестисот тонн! Это почти в 400 раз больше, чем на быстрокрылом истребителе, на котором мы летали до прихода в отряд космонавтов.
Слушая объяснения Сергея Павловича, мы поняли, как много было сделано для того, чтобы обеспечить высокую надежность всех агрегатов и механизмов и. следовательно, безопасность полета.
Когда я занял место в кресле космонавта, меня охватило волнение, знакомое, наверное, всем летчикам-испытателям, которые после долгого ожидания садятся в кабину нового самолета. На нем еще никто не летал, еще не давно он существовал только в чертежах и расчетах, а теперь — вот он, готов… Внутри корабля все светилось стерильной, нетронутой чистотой. Удобное, мягкое кресло. Слева — пульт управления, прямо перед глазами — маленький глобус, который в полете позволяет определять географическое положение корабля.