Часто меня сейчас спрашивают, говорил ли нам Юра о подготовке к космическому полету. Нет, не говорил. Знали ли мы? Нет, не знали. Догадывались? Так ведь даже представить тогда было невозможно, что в космос полетит человек.

Перед самым 1960 годом Юра предупредил, что едет в командировку в Москву, возможно, ему удастся вырваться к нам на короткую побывку. Удалось. Он приехал в форме старшего лейтенанта, объяснил, что проходит медицинскую комиссию.

— Вот и хорошо, — сказал Алексей Иванович, — может, что неладно найдут, переведут с Севера, Леночка болеть не будет.

Юра засмеялся, как будто что-то уж очень остроумное услышал:

— Наоборот, папа. Если ничего неладного не обнаружат, тогда, может, переведут.

Все мои дети были в сборе: приехал Юра, возвратился из армии Борис. Но сердце рвалось к Вале, Леночке. Юра тоже переживал, как они без него справляются.

— Будем ждать перемен, — говорил Юра.

Уехал от нас. Возвратился в часть, а месяца через два — новое письмо: «Может, удастся побывать». Значит, опять вызывали в Москву. На этот раз приехал всего на несколько часов. Но нам, родителям, и такое свидание дорого. Юра рассказал, что снова проходил медицинскую комиссию, очень строгую, подробную, многодневную.

— Что ж они в тебе ищут? — спросил Алексей Иванович.

Юра уехал в ожидании каких-то решений. К дню своего рождения спешил он к своей семье, к жене, дочурке.

Следом в полк пришел вызов. 11 марта Юра с Валей, Леночкой вылетают в Москву.

Теперь он жил в городке летчиков и парашютистов. Я приехала посмотреть, предложила внученьку взять к себе, пока очередь в ясли подойдет. Вот и снова малыш в доме. Как же приятно, покойно, когда беспокойная малышка топает по комнатам! Юра с Валей приезжали каждую неделю.

О работе его было нам известно только одно: занят он от зари до зари, упорно учится, занимается спортом, проходит какие-то испытания. У военного летчика работа требует соблюдения тайны, так что мы не мучили сына вопросами. Сейчас припоминаю: среди множества тем поднималась и о полете в космос живых существ. Слетали и возвратились на Землю в космическом аппарате собаки.

Однажды я заметила:

— Так, пожалуй, и человек полетит.

— Полетит! — громко сказал Юра. Алексей Иванович вступил в разговор:

— Ты, что ль, собрался?

Нет! Не было в этом вопросе никакого желания разузнать о Юриных планах. Алексей Иванович, как всегда, в разговоре постарался осадить, на его взгляд, нескромного человека. Хвастовства он не любил, никому его не прощал. В ответе сына ему послышалась, верно, нескромность, вот он и вмешался. Юра ему ответил:

— Поручат, и полечу.

— Тю-тю-тю, полетишь! — с укоризной передразнил Алексей Иванович. — Там ученый потребуется, не тебе чета.

Юра не обиделся, посмеялся. Алексей Иванович тоже был удовлетворен: воспитательную работу провел. Не подозревали мы, что сын намекает нам о своем будущем.

Летом Валя прислала телеграмму, что заболел ее отец. Как ни велико было Валино горе, она нашла силы подумать о муже.

— Мама! Я Юре ничего не говорю. У них в группе сейчас ответственные парашютные испытания. Не надо его волновать.

Валя уехала в Оренбург. Ивану Степановичу становилось все хуже. Он умер в июне. Валя сообщила об этом только тогда, когда Юра уже из командировки вернулся. Я еще раз убедилась в чуткости своей невестки, порадовалась за сына. Что за испытания, что за группа, догадаться было невозможно.

16 июня 1960 года Юру приняли в Коммунистическую партию. Он серьезно готовился к космическому полету. Но об этом, повторяю, мы не знали. Я только чувствовала, что живет он каким-то ожиданием. Приезжал он, помогал дома по хозяйству, огород копал, окучивал картошку, пропалывал огурцы. И все так быстро, споро делал.

Приехали как-то они с Валей и Леночкой. Я Юру даже не узнала. Одет он был в темно-серый костюм, дорогой. Очень он Юре. шел, только непривычно мне было видеть его не в форме. Он ответил, что тоже не привык в гражданском ходить. Но я видела, хотелось показать обновку.

На ноябрьские праздники назначил наш младший сын свадьбу. После возвращения из армии он пошел на стройку, поднимал завод «Динамик». Захотел на нем работать, выучился на гальваника. На новой своей работе познакомился с милой, красивой девушкой Азой.

Юра и Валя приехали на свадьбу. Юра был весел. Заводил всех на песни, на танцы. Обратился к молодым:

— Молодоженам принято желать счастья… Не знаю, правильно это или неправильно, но таков народный обычай. Я же хочу призвать Азу и Бориса быть мудрыми, терпеливыми, добрыми… — Юра говорил как бывалый семьянин, как старший напутствовал младшего. — Можно дать деньги взаймы, подарить радиоприемник, но никто не может подарить вам счастья, кроме вас самих. Так дорожите взаимным доверием, любовью, будущим… Поэт сказал: «Я люблю, когда в доме есть дети и когда по ночам они плачут». Я разделяю взгляды поэта. Вам желаю счастья!

Командировки Юры становились все более частыми, все более длительными. Валя ждала второго ребенка, чувствовала себя не очень-то хорошо. Я приехала в городок. Возилась с Леночкой. Она только училась говорить первые слова, была забавной, подвижной, шустрой.

Приближались Валины роды. А Юра отправлялся в очередную командировку и очень волновался, как жена будет без него. Попросил меня не оставлять Валю. Об этом и просить не надо! Но я ему сказала:

— Не беспокойся, сынок! Что нужно будет — передам и внука приму.

Я почему-то ожидала мальчика. А Юра, как и первый раз, — девочку. Отвезли Валю в роддом накануне женского дня. Все не могли уйти из приемной, ждали.

7 марта в семье Гагариных появилась еще одна девочка. «Обсудила» я это событие с Леночкой, сказала, что у нее появилась сестренка, а она ответила: «Дя!»

Юра был переполнен радостью. И, как ни был занят, когда бывал в доме (не в командировке), заботливо помогал жене, обихаживал дочек. Только по ночам Валя не допускала его к детям.

— Ты должен выспаться!

В начале апреля Юра уезжал в очередную командировку. Ничего особенного не заметила я. Он только настойчиво, несколько раз повторил:

— Мама! Валю не оставляй!

Мы остались с Валей. Она была как натянутая струна. Я отнесла это на счет ее состояния.

Вдруг из Гжатска пришла телеграмма: Алексей Иванович тяжело заболел. Я не знала, как поступить. Валя стала уговаривать меня ехать к нему. Я все не могла решиться. Но Валя убеждала, что ей помогут все «наши», как выражалась она. В доме Юры тогда часто бывали его товарищи Алеша Леонов, Павел Романович Попович, Андриян Николаев, Валерий Быковский, Павел Иванович Беляев, Владимир Михайлович Комаров. С Германом Титовым они были, считай, соседями: жили в соседних подъездах, но балконы были рядом. Дружили и жены. Кроме Николаева и Быковского, все были женаты. Довод меня убедил. Я уехала в Гжатск, хотя на душе было неспокойно: не выполнила просьбу сына.

Алексей Иванович поправился. Он такой — ему чуть лучше, он уже за работу. Договорился помочь нашим клушинским по плотницкому делу. Я собиралась к Юре, Вале, малышкам.

Было это 12 апреля 1961 года.

Встала я в ту среду по давней привычке рано. Надо было приготовить завтрак, отправить всех по делам.

Солнце вызолотило чистый небосвод, в воздухе пахло набухающими почками. Люблю я эту пору ранней весны! Все в природе ждет пробуждения — и ты живешь в ожидании. Осталось это чувство весенней радостной заботы со времени еще нашей крестьянской жизни, когда шла подготовка к севу. Бывало, прикидываешь, когда же сеять, сажать. Последний смотр устраиваешь.

Первым посадила завтракать Алексея Ивановича — ему раньше уходить, пока дорогу солнце не расхлябало. Сама с ним перекусила, чтоб уж потом на еду не отвлекаться.

Свой плотницкий ящик он еще с вечера приготовил, я поутру только в чистую тряпочку сложила обед: яйца вареные, хлеба, картошки.