— Никаких киногрупп! Приказываю отправляться в укрытие!
У меня в кармане лежит письменное разрешение работать именно здесь. Как чувствовали, запаслись на всякий случай. Лучшей съемочной точки не найти, и отсюда мы ни за что не уйдем. Но проверяющий уж очень грозный попался.
Молча достаю блокнот и пишу: «Расписка. На съемочной точке находимся добровольно. В случае нашей смерти никого не винить. Уйти с точки отказались, несмотря на предупреждение. 12 апреля 1961 года. Суворов».
Отдаю расписку проверяющему, а он ее не берет. Пуще прежнего осерчал. Ругаться в такой день — не дело, показываю разрешение. Проверяющий уже другим голосом:
— А что же вы сразу-то? Ладно, все в порядке. Ни пуха ни пера.
— Стоп, не так.
— А как?
— Ни фокуса, ни экспозиции.
— Ни фокуса, ни экспозиции вам!
— Вот теперь к черту! — кричу вслед умчавшемуся «газику».
Со стартовой площадки доносятся приглушенные расстоянием какие-то потрескивания, шипение, хлопки. Не укладывается в сознании, что там, на самой вершине ракеты, — человек. Оттого, наверное, и кажется, что сегодня старт идет не так, как обычно. И первый отблеск пламени поярче, и клубы дыма поднялись, кажется, повыше, и звуковой удар сильнее.
Через час летим в Куйбышев. Туда после приземления доставят для короткого доклада и отдыха Гагарина. Сидя в мягком кресле, я перезаряжаю кассеты. Радист самолета настроился на Москву. Жадно вслушиваемся в ликующие сообщения о первом полете человека в космос.
7 июля 1961 года. Москва, Дом кино на улице Воровского. Сегодня премьера нашего фильма «Первый рейс к звездам».
На улице перед входом толпа. На премьеру приехали космонавты, С. П. Королев, конструкторы, инженеры, рабочие. В зале и наши коллеги — кинематографисты из всех столичных студий. Конечно, мы волнуемся. Это экзамен, а сдаем мы его очень искушенному зрителю.
На экране — крупно — верхняя часть ракеты с «Востоком». Люк закрыт. Там, за ним, Гагарин. Медленно, словно просыпаясь от спячки, ракета вздрогнула и пошла вверх. По кадру проходит все ее тело. За двигателями — острый кинжал пламени, кончик его быстро-быстро трепещет. Не успела осесть пыль, как на земле появилась тень ракеты. Она ныряет в каждую впадину в степи, но упрямо выкарабкивается из них и бежит все дальше и дальше к горизонту. И вдруг громом аплодисментов ожил зрительный зал. Значит, не зря старались, сработали наши выносные.
Восхождение к подвигу
ДО СКОРОЙ ВСТРЕЧИ!
Заявление Ю. А. Гагарина перед стартом
Перед полетом в космическое пространство на корабле-спутнике «Восток» Ю. А. Гагарин сделал для печати и радио следующее заявление:
— Дорогие друзья, близкие и незнакомые, соотечественники, люди всех стран и континентов!
Через несколько минут могучий космический корабль унесет меня в далекие просторы Вселенной. Что можно сказать вам в эти последние минуты перед стартом? Вся моя жизнь кажется мне сейчас одним прекрасным мгновением. Все, что прожито, что сделано прежде, было прожито и сделано ради этой минуты. Сами понимаете, трудно разобраться в чувствах сейчас, когда очень близко подошел час испытания, к которому мы готовились долго и страстно. Вряд ли стоит говорить о тех чувствах, которые, я испытал, когда мне предложили совершить этот первый в истории полет. Радость? Нет, это была не только радость. Гордость? Нет, это была не только гордость. Я испытал большое счастье. Быть первым в космосе, вступить один на один в небывалый поединок с природой — можно ли мечтать о большем?
Но вслед за этим я подумал о той колоссальной ответственности, которая легла на меня. Первым совершить то, о чем мечтали поколения людей, первым проложить дорогу человечеству в космос… Назовите мне большую по сложности задачу, чем та, что выпала мне. Это ответственность не перед одним, не перед десятками людей, не перед коллективом. Это ответственность перед всем советским народом, перед всем человечеством, перед его настоящим и будущим. И если тем не менее я решаюсь на этот полет, то только потому, что я коммунист, что имею за спиной образцы беспримерного героизма моих соотечественников — советских людей. Я знаю, что соберу всю свою волю для наилучшего выполнения задания. Понимая ответственность задачи, я сделаю все, что в моих силах, для выполнения задания Коммунистической партии и советского народа.
Счастлив ли я, отправляясь в космический полет? Конечно, счастлив. Ведь во все времена и эпохи для людей было высшим счастьем участвовать в новых открытиях.
Мне хочется посвятить этот первый космический полет людям коммунизма — общества, в которое, я уверен, вступит наш советский народ.
Сейчас до старта остаются считанные минуты. Я говорю вам, дорогие друзья, до свидания, как всегда говорят люди друг другу, отправляясь в далекий путь. Как бы хотелось вас всех обнять, знакомых и незнакомых, далеких и близких!
До скорой встречи!
Ю. А. Гагарин
РАДИ ЭТИХ МИНУТ
СМОЛЕНЩИНА — РОДНЫЕ КРАЯ
Семья, в которой я родился, самая обыкновенная: она ничем не отличается от миллионов трудовых семей нашей Родины. Мои родители — простые русские люди, которым Великая Октябрьская социалистическая революция, как и всему нашему народу, открыла широкий и прямой путь к жизни.
Отец мой — Алексей Иванович Гагарин — сын смоленского крестьянина-бедняка. Образование у него было всего два класса церковноприходской школы. Но человек он любознательный и многого добился благодаря своей любознательности; в нашем селе Клушино, что недалеко от Гжатска, слыл мастером на все руки. Он все умел делать в крестьянском хозяйстве, но больше всего плотничал и столярничал. До сир пор помню желтоватую пену стружек, как бы обматывающих его крупные рабочие руки, и по запахам могу различить породы дерева — сладковатого клена, горьковатого дуба, вяжущий привкус сосны, из которых отец мастерил полезные людям вещи.
Одним словом, к дереву я отношусь с таким же уважением, как и к металлу. О металле много рассказывала мама — Анна Тимофеевна. Ее отец, а мой дед, Тимофей Матвеевич Матвеев, работал сверловщиком на Путиловском заводе в Петрограде. По рассказам мамы, он был кряжистый человек, мастер своего дела — рабочий высокой квалификации, из тех, которые могли, что называется, блоху подковать и из куска железа цветок выковать. Мне не пришлось видеть деда Тимофея, но в нашей семье хранят память о нем, о революционных традициях путиловцев.
Мама наша, так же как и отец, в молодости не смогла получить образования. Но она много читала и многое знает. Она могла правильно ответить на любой вопрос детей. А было нас в семье четверо: старший брат Валентин, родившийся в год смерти В. И. Ленина, сестра Зоя, тремя годами моложе, наконец, я и наш меньшой брат Борис.
Родился я 9 марта 1934 года. Родители работали в колхозе — отец плотничал, а мать была дояркой. За хорошую работу ее назначили заведующей молочнотоварной фермой колхоза. С утра и до поздней ночи она работала там. Дел у нее было невпроворот: то коровы телятся, то с молодняком беспокойство, то о кормах волнения.
Красивым было наше село. Летом всё в зелени, зимой в глубоких сугробах. И колхоз хороший. Люди жили в достатке. Наш дом стоял вторым на околице, у дороги на Гжатск. В небольшом саду росли яблоневые и вишневые деревья, крыжовник, смородина. За домом расстилался цветистый луг, где босоногая ребятня играла в лапту и горелки.
Хорошо помню себя трехлетним мальчонкой. Сестра Зоя взяла меня на Первомайский праздник в школу. Там, взобравшись на стул, я читал стихи:
Села кошка на окошко,
Замурлыкала во сне…
