— Значит, позиции фашистов будут располагаться в снежных окопах, считай, наверху, — улыбнулся комбриг. — Ни перебежать, ни сосредоточиться. Выскочи фашист, и он — под пулей… Не беда и то, что враг, возможно, догадывается, где будут прорываться наши «окруженцы». Но мы сделаем вот что…

Николай Александрович неторопливо и четко рассказал о задуманном. Четыре отряда подойдут в лес под Антуново со своей стороны, а три отрезанные — с противоположной и по сигналу одновременно ударят по снежным позициям противника.

Но прежде надо проникнуть к окруженным, передать план операции, сообщить условный сигнал начала прорыва. Вот для этой цели Сакмаркин и вызвал нас.

— Вы, Попов и Федотов, берите сколько нужно людей, какое угодно оружие, — сказал комбриг, — но прорвитесь к отрезанным отрядам. От вас зависит многое, почти главное — установить связь, согласовать действия. Ясно?

Когда мы вышли из штаба, на линии обороны по-прежнему слышалась вялая перестрелка. Только слева, у Западной Двины, заливались пулеметы, глухо ухали мины. Да, нелегко там нашим ребятам. Вот и теперь сами пробуют вырваться из западни. Но не могут. И вовсе не догадываются, что здесь уже готов план, как помочь им прорваться сюда, к нам…

План-то в общем готов, а как выполнить то, что Николай Александрович назвал «почти главным», — установить связь с отрезанными тремя отрядами?

Десятки раз разведка выходила во вражеский тыл и почти всегда удачно. Ну, а если именно сегодня случится одна из редчайших в нашей практике неудач? Исход один: оставшихся за второй линией обороны могут по частям раздробить, затем уничтожить, и бригада потеряет почти половину личного состава.

Когда отдавал приказ, комбриг был спокоен. Может, это спокойствие боевого командира, не раз попадавшего со своими отрядами в сложнейшие ситуации? А может, хотел вселить в нас уверенность в выполнимость предстоящего задания, будто оно обыденное, рядовое?

Заметнее всех волновался всегда спокойный и уравновешенный комиссар. Он догнал нас возле коновязи. Некоторое время стояли молча, вслушивались в перестрелку на передовой, в неторопливый перестук наших «дегтярей», долетавший со стороны Западной Двины.

— Вы уж смотрите, выполните задание во что бы то ни стало, — как-то виновато начал Антон Владимирович. — Сами понимаете: там наши люди. Ты, Миша, с ними рос, многие из них с тобой, как говорится, мальцевали.

Да, почти всех партизан из блокированных отрядов я хорошо знал, некоторых с довоенного времени, а большинство — по партизанским операциям. Знал и их командиров. Немало лесных стежек прошли мы с Петром Алешко — командиром отряда имени В. И. Чапаева — и его комиссаром Леонидом Казаковым, с командиром отряда имени М. И. Кутузова Иваном Конюховым и его комиссаром Тимофеем Устиновым, с Михаилом Сельковым и Георгием Леонченко — командиром и комиссаром отряда имени И. В. Сталина.

Комиссар бригады Антон Владимирович Сипко тоже отлично знал каждого из тех, кто остался там. Одних помнил еще подростками или юношами, остальных увидел, когда они уже были с винтовкой или автоматом в руках. И нам понятно было его беспокойство за исход предстоящей разведки-задания.

— Кровь с носа, а сделаем, товарищ комиссар! — бодро заверил я.

— Лучше — без крови, — невесело усмехнулся Сипко, пожимая нам руки. — Берегите и себя и людей.

Оглянулся я, уже сидя на лошади: Сипко стоял у коновязи и вовсе не по-военному махал нам рукой.

Наметом помчались под Богородицкое, на позиции своего отряда имени М. В. Фрунзе, нашли Фидусова. Командир отряда вместе со стрелками отбивал попытку группы гитлеровцев проскользнуть в наш тыл по заросшей кустарником ложбинке. Видно, по выражению наших лиц он догадался, что мы получили какое-то важное задание, поэтому, не мешкая, передал «дегтярь» первому номеру расчета. Мы отошли чуть в сторонку — в чавкающий грязью под ногами ход сообщения, и Фидусов нетерпеливо спросил:

— Ну, что там?

Попов вкратце изложил задание комбрига.

— Дела-а… — Фидусов присвистнул. — Кого берете с собой?

— Старшим пойдет политрук Федотов, — ответил Попов, потом назвал Володю Иванова — в опасных операциях без этого находчивого и смелого пулеметчика мы никогда не обходились.

— Верно! — коротко одобрил выбор Макар Филимонович. — Еще кого?

— Из взвода Орлова — Таджата Маркосяна.

— И все? — снова спросил командир отряда.

— При такой ситуации не надо много людей, — сказал Попов, своеобразно повторяя то, о чем говорили в штабе бригады. — Нам бы только прорваться и передать ребятам, в каком месте бригада намерена выручать их. Значит, нужна небольшая группа, но из самых отчаянных разведчиков и пулеметчиков. Чтобы с ходу пробить дыру в обороне и проскользнуть к своим.

Сборы были недолги. Разведчики сидели тут же в траншее, рядом с командиром отряда. За Володей Ивановым и Таджатом Маркосяном немедля отправили посыльных. Володя появился спустя минут десять, с пулеметом и двумя брезентовыми сумками через плечо и запасными дисками в руках. Наш незаменимый помощник знал, если он понадобился разведчикам, придется идти на дело, значит, нужна полная экипировка.

Подошел и Таджат. Вместе с Макаром Филимоновичем Фидусовым, комиссаром Андреем Григорьевичем Семеновым и начальником штаба отряда Иваном Парфеновичем Щукиным обговорили, в каком месте надежнее всего прорываться моей группе к блокированным отрядам. Везде, казалось, враги уже прочно стояли на своей обороне. Решили вести поиск по ничейной полосе в сторону Антуново — нащупывать слабое место во вражеских позициях. Против участка обороны нашего отряда этого делать не стали. Отсюда далековато до отсеченных отрядов, долго придется идти по вражеским тылам, а затем снова прорываться к своим.

Мы двинулись по траншеям, переходили из обороны одного отряда в другую. Всюду нас пропускали беспрепятственно: коль идет разведка, значит, на задание, да и везде знали наших ребят в лицо. Так подошли почти до Антуново. Здесь, в гонком ольшанике, по одному стали переползать через бруствер.

— Куда вы? — крикнул один из партизан-новичков. — Там — немцы…

— Они-то нам именно и нужны, — улыбнулся Иван Киреев и, скользнув за бруствер, пополз далее по-пластунски.

Где пригнувшись, где перебежками, на карачках, а больше всего по-пластунски мы «проутюжили» километра полтора, подобрались почти к самой Западной Двине. И везде вражеская оборона плотная: нашей группе не прорвать. Когда возвращались назад, вдруг замерли от неожиданности: совсем невдалеке подал голос наш «дегтярь». Его неторопливый, отчетливо громкий перестук нельзя спутать с захлебывающимся немецким, бьющим почти всегда разрывными пулями, хлопавшими от малейшего соприкосновения с тонкой веточкой.

«Наши!» — мелькнула мысль, хотя это казалось маловероятным. Мы знали, что фронтовые немецкие части не имели на вооружении трофейного оружия, правда, им иногда пользовались формирования предателей. Но таких подразделений в этих местах не было, только немецкие части.

Выходит, наши! Значит, неподалеку от нас отзывался ручной пулемет одного из отсеченных отрядов!

По-пластунски, осторожно двинулись вперед, к вражеским позициям — оттуда изредка строчили «шмайсеры». «Строчки» немецких автоматов разведчики безошибочно определяли и не могли спутать с очередями из наших ППД или ППШ. Да и научены были опытом: коль редко отзываются «шмайсеры» на настойчивое тутуканье нашего ручного пулемета, значит, в этом месте вражеской обороны или не густо солдат, или одни отстреливаются просто так, для острастки, а другие тем временем заняты более важным делом. Решили именно здесь попытать свое счастье. Правда, раньше бывали в разведке и курьезные случаи, таким вот «затишьем» гитлеровцы пробовали втянуть нас поглубже в свою оборону, чтобы затем захлопнуть ловушку. Поэтому, приказав ребятам оставаться на месте и зорко следить за нашими флангами и тылом, я взял с собой только Володю Иванова и пополз вперед.

В последнее время свои маскхалаты мы редко стирали, чтобы не выдавали белизной, надежно маскировали в грязном апрельском снегу мелколесья. Поэтому нам удалось подкрасться вплотную к вражеской обороне. И тут глазам своим не поверили. Распластавшись прямо на снегу, лежит редкая цепочка солдат, прикрываясь за невысокими снежными холмиками-брустверами. А наш «дегтярь» по-прежнему бьет короткими очередями, не дает им поднять головы, прицельно ударить из своих «шмайсеров». Ну, хоть ты хватай за ноги и тащи к себе как «языков»…