DJ Фонарь (Володя Фонарев): Грув с самого начала позиционировал себя как мега-звезда. Он приехал со своими вещами и показал действительно высокий уровень мастерства. Все остальные тогда играли, в общем, как могли.

DJ Костя Лавски (Константин Петров): В самом начале 1990-х в Москве было просто раздолье для диск-жокея. Клубов почти не было, но были какие-то вечеринки. И главное – никакой конкуренции среди диджеев.

DJ Лена Попова: В Москве вообще не было техно. Это мы его туда завезли. То есть там были дискжокеи, но они постоянно ездили в Петербург, потому что дома играть им было негде. Техно-клубов там просто не было. Даже через семь лет московские техно-диджеи приезжали к нам и просили:

– Ну, Лен! Ну, пожалуйста! Нам играть негде, а-а-а! Дай нам выступить в «Тоннеле», а?

Хныкали, плакали – несчастные москвичи.

DJ Дэн (Андрей Котов, участник группы «Мальчишник»): С Грувом я познакомился на его первом выступлении в Москве. Играл он, конечно, круто, хотя на самом деле по технике мы были с ним, может быть, на одном уровне. Просто я тогда очень стеснялся. Вот странно, да? В группе «Мальчишник» звучали очень провокативные тексты, и при этом я всегда был действительно скромный парень. В общем, Грув приехал к нам в Москву, и на почве любви к ломаным ритмам мы с ним сошлись. Стали двигать брейкбит в массы.

Один раз ребята из нашей группы над Грувом пошутили. В модной музыкальной программе «50/50» мы сказали, что едем в тур, и нам срочно нужны танцовщицы. И дали домашний телефон Грува – он тогда уже жил в Москве. Грув офигел! На автоответчике были запредельные сообщения: «Я отсосу твой хуй!», «Возьми меня раком!» Грув сначала вешался, а потом просто перестал подходить к телефону.

DJ Лена Попова: Чтобы хоть как-то выжить в Петербурге, чем я только не занималась и одно время даже пыталась работать барменом. Закончила курсы, получила удостоверение бармена и пришла устраиваться на работу. Там сидели два здоровых негритоса, которые сказали:

– Для вас, ребята, мы не Тони и не Вася, а мистер Тони и мистер Вася! Так нас отныне и называйте!

Услышав про это, мои друзья, воркутинские бандиты, сказали:

– Лена, ты очумела? Сколько денег тебе там будут платить? Сто долларов? Давай эти бабки будем платить тебе мы. Только не надо работать на черных! (Смеется.)

DJ Magic B (Василий Борисов): В Москве можно было жить за счет диджеинга почти с самого начала. Платили нормально. Если сравнивать со средней зарплатой обычного постсоветского служащего – было даже очень неплохо. Потом, когда начался ранний расцвет бизнеса и бандитизма, – тут ориентиры, конечно, сменились. Появились люди с мобильными телефонами размером с чемодан. Они ездили на страшных «Мерседесах» и по сравнению с ними диджеи получали просто смешные деньги. Хотя в принципе с деньгами в Москве было всегда неплохо.

DJ Лена Попова: У меня есть собственная теория, почему электронная музыка так активно развивалась в Петербурге, а в Москве развиться так и не смогла.

Дело в том, что в Москве диджеям с самого начала платили. И диджеи стали относиться к этому как к нормальной профессии. Москва не смогла пойти дальше ресторанов для состоятельных клиентов именно потому, что состоятельные клиенты были в состоянии заплатить диджеям за то, что им хочется послушать. И диджеи им это ставили. А кто хотел не просто менять треки, а делать что-то свое, – тут же вылетал в андеграунд и дальше мог играть только за бесплатно.

В Питере ситуация другая. В Петербурге у людей больше свободы, как раз потому, что меньше денег. В гламурном клубе ты играешь или не в гламурном, – бабок-то в любом случае тебе никто не даст. А раз так, то какой смысл играть музыку, которая тебе не нравится? И соответственно ни в каком ресторане петербуржцы никогда не играли. Вместо этого они просто взяли и открыли самый первый в стране нормальный техно-клуб. Место, которое нравилось не клиентам, а им самим.

Сейчас я смотрю, у нас в городе тоже завелись всякие гламурные клубы. Но, на мой взгляд, это смешно. И, конечно, никакого отношения к электронной сцене это не имеет. Полные мужчины в обтягивающих футболках «Dolce&Gabbana» со своими двадцатилетними подругами, у которых силикон уже не помещается… Самый первый петербургский клуб выглядел абсолютно иначе. Просто абсолютно иначе.

DJ Лена Попова: В 1994 году я уже жила в Петербурге на набережной Фонтанки. Не в том доме, где Хаасы, а рядом. Сначала жила одна, и у меня была целая квартира. Потом Анжелке Шульженко тоже стало негде жить, и мы с ней взломали еще одну квартиру. Так что у нас стало две квартиры. Потом еще кто-то подселился, потом еще кто-то… Ну, и как-то заселили весь подъездик…

К тому времени лучшие времена Фонтанки были давно в прошлом. Жизнь пошла тяжелая. Ну, чисто физически. Холодно, никаких удобств, с потолка штукатурка падает. Неожиданно оказалось, что мои лучшие друзья (кто бы мог подумать?) – воркутинские бандиты. Вот они меня в беде не бросали. А беды случались постоянно.

Местная малышня повадилась залезать в квартиры через слуховые окна и черные ходы… Место было такое, что на секунду нельзя было зазеваться. Я однажды пришла, смотрю: мои вещи лежат на моем же велосипеде. Аккуратно так сложены. А сам велосипед стоит прямо у выхода. Я рванула к черной лестнице – поняла, что вот буквально секунду назад ребятня разбежалась. Там был лист железа отодран, и они прямо через это окошечко ко мне в квартиру и влезли.

Кончилось тем, что пришел ОМОН и всех выгнал. Фонтанка закрылась. К тому времени жить там все равно было уже невыносимо. Самый знаменитый сквот города перестал существовать. Жалко, конечно. К тому времени мы уже провели воду, поставили туда телефоны, как-то обосновались. Если сейчас вспоминать, – отличное у нас там было жилье.

DJ Слон (Олег Азелицкий): Почти тогда же закрылся и сквот на Обводном канале. Как-то мы устраивали там вечеринку, на которую пришло много панков. Во главе с легендарной группой «Пупсы»… Это было летом, и панки сломали нам кран с горячей водой. Но летом-то горячей воды нет, поэтому поломку никто и не заметил. Потом мы все разъехались – кто куда. Массальский вместе с нашим другом Денисом уехал в Швецию и привез оттуда модный микроавтобус. А когда к осени мы все подтянулись назад, то смотрим: вода из крана прорвалась и мы залили всех на несколько этажей вниз. Приходим домой, а к двери нашей квартиры прикреплена записка: «Зайдите в кафе на первом этаже».

Мы приходим и понимаем: о-о-о… зря мы сюда поперлись. Не надо было сюда приходить. Дорогущая мебель, кожаные куртки, бритые затылки… Чуваки мнут кулаки и мрачно так нам рассказывают:

– Вы нас залили. Что делать-то будем? Кажется, теперь вы должны лимон.

Что на такое можно ответить? Откуда у нас лимон? Они бы стали и жестче с нами говорить, но тут чуваки разглядели наш микроавтобус. Таких тачек в городе тогда не было, наверное, вообще ни одной. И ребята вдруг перестали понимать, как именно вести с нами разговор. Если мы ездим на таком замечательном шведском микроавтобусе, то, может, не стоит нас совсем-то прессовать, а?

Ну, мы говорим:

– Мы – художники. Мы вам сами ремонт сделаем.

– Хорошо, сделайте. А автобус не продаете?

– Нет, не продаем!

Мы по-честному собирались все им починить. Даже купили какие-то краски. Но потом подумали – ну, на фиг! Лучше нам в то кафе все-таки не ходить. В общем, из этого сквота мы сбежали. Тайком забрали с Обводов аппаратуру и просто скрылись. В сентябре 1994-го Обводный перестал существовать. Тогда сквоты по всему городу уже начали умирать.

DJ Лена Попова: Последним выжившим сквотом стал огромный художественный центр на Пушкинской, 10. Я тогда дружила с Женей Дебилом и всей его компанией кинорежиссеров-некрореалистов. У них на Пушкинской была свободная комната. Вместе с Адрианом Аникушиным (внуком знаменитого скульптора Аникушина) мы расчистили эту комнату, превратили ее в мастерскую, и примерно два года я там прожила.