Я сказала, что, по словам Полины, про яйцо знали она и Шура. Шура могла сделать соответствующие выводы после того, как узнала про аукцион. Я не знала. Ольга, вероятно, тоже не знала, так как мы обе давно живем отдельно от родителей, да и мы – младшие.

Потом я спросила у Николая Александровича, обращались ли к нему с просьбой (вежливой или настоятельной) продать находку из стула.

Он кивнул. Я вопросительно приподняла брови.

– Я сделал глупость. Я послал звонившего подальше.

– А номер?..

– Естественно, не определился.

– Мы предупредили всех остальных участников аукциона. Как вы сами знаете, трое уже мертвы, трое не скрывают, что вытянули пустышку, Николай Александрович, то есть его помощники вывесили в Интернете его «находку» из стула. Еще двое, пожалуй, себя обезопасили. Когда им звонил потенциальный покупатель, они заявили, что будут рады продать находку за сколько покупателю не жалко. Они тоже вытянули пустышки и, естественно, были рады получить хоть сколько-то. Но им больше не звонили. Трое отказались разговаривать.

– Я сам позвонил им, то есть я всем позвонил, когда меня перевели сюда из реанимации, – сообщил Николай Александрович. – И описал ситуацию, как я ее понимаю. Трое меня только вежливо поблагодарили. И все. Любой из троих мог получить приз.

– А утопленники?

– У них пустышки, как и у взорванного бизнесмена. Домочадцы сообщили, что господа очень жалели, что им не повезло в этой лотерее. То есть яйцо – или что-то другое – у кого-то из троих.

– От меня вы что хотите?

– Первый вопрос касался приза, – сказал Виктор. – Вы на него ответили. То есть высказали вполне правдоподобную версию.

– У меня нет других версий!

– Не заводитесь, Кира Павловна. Мы вас ни в чем не обвиняем, – поспешно сказал Николай Александрович. – Витя, ты не у себя в прокуратуре! Говори нормальным тоном!

– Извините, Кира Павловна. Я просто делал выводы. Мы хотели выяснить у вас две вещи. И вы нам уже очень помогли, рассказав про яйцо. Очень подходит! Но есть и второй вопрос. Кто за ним охотится?

– Понятия не имею.

– Ваша сестра Ольга все-таки могла про него каким-то образом узнать?

Я пожала плечами, потом словно очнулась.

– Вы считаете, что всех этих людей убила Ольга? И покушалась на Николая Александровича?

– А почему бы и нет? Конечно, не одна, а с сообщником или сообщниками. Вы в курсе, какие у нее знакомства?

Я покачала головой и добавила, что в последнее время мы с Ольгой даже не разговариваем.

– Среди знакомых вашей третьей сестры есть полные отморозки, есть очень влиятельные люди, – невозмутимо продолжал Виктор. – Она пару раз проходила свидетельницей по уголовным делам.

Я удивленно посмотрела на следователя. Он кивнул и заявил, что предъявить самой Ольге никогда ничего не могли. Более того, на допросы (в роли свидетельницы) она всегда приезжала с одним из самых дорогих адвокатов нашего города. А это кое о чем говорит.

– Ольга вполне может считать это яйцо своим законным наследством. И привлекла к делу помощников.

– А алиби? Вы проверяли ее алиби?

– С этим сложнее, – вздохнул Виктор. – Но, по-моему, она могла приложить руку ко всем смертям и покушению.

Я задумалась и вспомнила Олега. Почему Ольга потащила меня искать место покушения? Как такое ей могло взбрести в голову? И мы ведь относительно быстро его нашли! Она сама определила круг по карте, места, где все могло произойти… Первым делом мы проехали на речку. Для отвода глаз? Введения меня в заблуждение? И потом она, по-моему, слишком хорошо ориентировалась на озере…

На месте осталась визитка, выпавшая из Ольгиного кармана. Когда она выпала? Этого не скажет никто. Может, она за ней и приезжала во второй раз? Или за чем-то еще? И ведь Олег у нее не просто так появился… Олег – умный и ушлый парень. Не поехал бы он к моей сестрице, не имея на то веских оснований. Хотя визитка, наверное, таковым как раз и послужила… Или не только она?

– Кто еще мог знать про яйцо? – вывел меня из размышлений Виктор.

Я пожала плечами. Я считала, что никто.

– Кому про него могли рассказать ваши сестры Полина и Шура?

– Полина – никому. Шура… Наверное, своему третьему мужу Леониду. Он – ее друг и неоднократно помогал ей даже после расставания…

– Один из тех, кто сразу же согласился продать найденное в стуле – друг и заместитель Леонида, – сообщил Виктор. – Сам Леонид на аукционе не появлялся, но про него узнал.

– Вроде там народ был по приглашениям, – заметила я.

– Не все. Приглашения никто не спрашивал. Ваш отец таким образом просто собирал людей. Они могли сообщить кому-то еще. И сообщили. Ваш родственник узнал, но сам явно решил не светиться перед тестем. Отправил верного человека. Но можно было брать всего один стул!

– То есть Леонид мог знать или предполагать, что выставлено на аукцион, – сделала вывод я.

Мужчины кивнули.

– А у вашего родственника в настоящее время возникли кое-какие проблемы с бизнесом. Они, конечно, решаемые, но он потерял деньги.

– Что случилось?

– Поставил не на тот препарат. Купил лицензию на производство в России, а у нас выпустили свой дешевый аналог, причем без каких-либо побочных эффектов. Леонид потерял деньги. То есть потратил зря и не отбил. И уже не отобьет. Ну и еще там было по мелочи. Яичко Фаберже было бы ему очень кстати. Если его продать, деньги решили бы все проблемы и позволили бы сделать задел на будущее.

– Но стал бы он убивать людей? – задумчиво произнесла я. – Знаете ли…

– К двум утопленникам применили «сыворотку правды», – сообщил Виктор то, что я уже знала от Олега. – Далеко не у всех есть к ней доступ. Да и взрывчатка – это химия, а фармацевт не может не знать химии.

Я неопределенно пожала плечами.

– Вы можете поговорить с вашим отцом? – посмотрел на меня Николай Александрович.

– К нему все еще не пускают. Более того, думаю, он не захочет меня видеть.

В этот момент мы услышали где-то внутри здания истошные крики и замерли на местах, потом Виктор сорвался с места и выскочил в коридор. Один голос мне показался знакомым.

– Сходите посмотрите, а я немного отдохну, – сказал Николай Александрович.

Я внимательно посмотрела на него, кивнула и пожелала ему скорейшего выздоровления. Он на самом деле устал от этого разговора. На лбу выступила испарина, щеки раскраснелись. Наверное, у него поднялась температура.

Крики раздавались этажом ниже, куда я и проследовала. Двое внушительного вида мужиков в белых халатах пытались оттащить мою сестру Шуру от двери какой-то палаты. С другой стороны коридора бежала медсестра со шприцем. В сторонке стояла Полина, Виктор замер на полпути.

– Что происходит? – спросила я у него тихим голосом.

Тут меня заметила Полина.

– Нас не пускают к отцу.

Появился заместитель главного врача, с которым я была знакома лично. С его помощью Шуру скрутили (трое мужчин!), медсестра быстро сделала укол в плечо. Шура обмякла, и ее положили на диванчик в коридоре.

– Ее супруг предупреждал, что она может устроить дебош, – заявил зам главного врача и посмотрел вначале на Полину, потом на меня. – Всем вам допуск к отцу запрещен. Это его прямое распоряжение. А вы знаете правила нашей клиники. Даже не пытайтесь к нему прорваться. Вас просто не пустят в клинику.

– Но ведь пустили же, – заметила я.

– Вы, Кира Павловна, пришли к другому человеку. И администратор с охраной были об этом предупреждены. К отцу вас бы не пропустили – если бы вы выразили желание его навестить. И ваших сестер тоже не пускали. Но уважаемая фотомодель, – он кивнул на Шуру на диванчике, – бросилась вверх по лестнице. Никто не ожидал от нее такой прыти.

Полина кивнула.

– А я уже пошла за ней, помогать персоналу успокаивать Шуру. – Полина посмотрела на врача. – Я ее забираю. Только выделите мне помощников, чтобы отнести ее в машину.

Зам главного врача кивнул, и два дюжих мужика, которые не смогли оттащить Шуру от двери палаты, понесли ее вниз. Полина отправилась следом.