Папа заявил, что Ольга не получит от него ни копейки. Она сказала, что ей и не надо. Сестра ушла, громко хлопнув дверью.

Я переехала к ней, еще не сдав школьные экзамены. Проживание в родительской квартире стало для меня невозможным. Папа вел со мной наставительные беседы (о запланированном для меня будущем), мама пропадала у Полины, помогая с внуком.

Я хотела учиться дальше, в этом меня полностью поддерживала Ольга, но папа и слышать не хотел о дальнейшем образовании кого-либо из дочерей, считая, что средней школы нам вполне хватит (для того чтобы рожать ему внуков, которые будут получать необходимое образование и работать в фирме). Маме опять было все равно. Или она пила уже тогда, а я этого не понимала?

Я не сообщала родителям, что съезжаю к Ольге. Я просто оставила записку, что ухожу навсегда, поскольку мои жизненные планы кардинально различаются с запланированным для меня отцом будущим. Как я узнала через несколько лет от мамы, отец даже не пытался меня искать, заявив, что теперь и я – отрезанный ломоть, и он умывает руки. Один-то внук уже был! И вторая дочь была правильно выдана замуж.

Но я не хотела сидеть на шее у Ольги, несмотря на то, что еще оставалась школьницей и ее гонораров хватило бы нам обеим. И на тот момент я еще не определилась со своей дальнейшей судьбой. Мне требовался совет взрослого мудрого человека, которого рядом со мной не было.

Напротив многоэтажки, где жили мы с Ольгой, возводила дом одна известная строительная компания. Теперь она известна и в Европе, и в Америке (благодаря и моим усилиям), но тогда еще не успела так расшириться и раскрутиться. Не знаю, откуда у меня возникла эта мысль (наверное, ее подсказал мой ангел-хранитель), но я прочитала в Интернете все, что там было написано о двух ее владельцах, и мы с Ольгой отправились к ним.

В результате я стала архитектором.

Перед тем как ехать в загородную клинику, я позвонила Ольге и пересказала разговор с мамой и главным врачом.

– Поезжай одна, – ответила сестра. – При мне она может не захотеть разговаривать. И я в любом случае не могу.

До меня доносился звон бокалов и смех, хотя Ольга явно отошла куда-то, чтобы со мной поговорить.

– А папаше так и надо, – добавила сестра.

Что почувствовала я, узнав о смертельной болезни отца? Ничего. На самом деле ничего. Мне было все равно. Я уже все доказала – и ему, и себе. Теперь я просто занимаюсь тем, что мне нравится, и занимаюсь успешно! Я нашла себя. А отец…

Прожил ли он жизнь, какую хотел? Не знаю. Мучает ли его хоть немного совесть? Не думаю. С другой стороны, человек из нефтяного бизнеса может считать удачей смерть по естественным причинам. Сколько его коллег погибли от пули киллера? Сколько умерло еще какой-то насильственной смертью?

– На похороны к папаше пойдем? – тем временем спрашивала моя любимая сестра.

– По-моему, об этом еще рано говорить, – заметила я. – Но надо будет сходить. Встречаться с ним я не буду, даже если позовет.

У меня на самом деле не было желания с ним видеться. Я еще могла бы понять его нежелание видеть дочь-порнозвезду, мечту всех его знакомых, но я-то пошла, можно сказать, по его стопам! Я окончила институт с красным дипломом, я сделала головокружительную карьеру в строительной компании, но я не вышла замуж и не родила внука мужского пола, а значит – неудачница. Я не оправдала надежд отца. Я провалилась – по мнению папаши. Когда-то мне было очень больно, но теперь все перегорело… Теперь мне все равно, что он обо мне думает.

Я посигналила у ворот клиники, то есть правильнее было бы сказать: комплекса, поскольку это заведение занимает не один гектар. Створки ворот поплыли в стороны. Главный врач явно предупредил о моем появлении, а номер моей машины тут введен в базу данных.

Я проехала на стоянку, где в этот час стояли только машины персонала, а когда заперла свою, увидела знакомую медсестру, которая вышла меня встретить.

– Вы видели моего отца? – спросила я.

Она кивнула.

– Он заметно похудел, – сообщила женщина.

– Так у него онкология?

Она пожала плечами и проводила меня в кабинет главврача. Мы с ним пожали друг другу руки, и я опустилась в кресло напротив.

– Мне кажется, что теперь я могу гарантировать излечение вашей мамы, – объявил мне мужчина.

Я удивленно посмотрела на него. Мне казалось, что женский алкоголизм в той стадии, до которой дошла моя мама, неизлечим, тем более она далеко не первый раз оказалась в этой клинике. Здесь выводят из запоя, избавляют родственников от присутствия в доме алкоголички, а излечивают только тех, кто еще не успел зайти слишком далеко.

– Вы знаете, что нужно для того, чтобы вылечить пьющую женщину? – спросил врач и сам же ответил: – Нужно убрать причину, заставляющую женщину прикладываться к рюмке. В таком случае мы гарантируем излечение, но у большинства наших пациенток причину не убрать…

Мужчина тяжело вздохнул и привел конкретные примеры. Большинство находящихся в возглавляемой им клинике женщин стали пить оттого, что им нечем себя занять. К этому часто примешивается полное невнимание мужа, ощущение своей ненужности супругу и детям.

Одна его пациентка прекратила пить после убийства мужа. Она не хотела, чтобы погибло дело всей его жизни, взяла на себя фирму, работает с раннего утра до позднего вечера, и ей просто некогда встречаться с зеленым змием. И желание отпало. Она теперь не сидит дома, где не представляла, чем себя занять.

Другая прекратила пить после того, как муж ушел к молодой любовнице, оставив первую жену с двумя детьми, которые оказались не нужны отцу. Детей требовалось кормить. Пить стало некогда и не на что.

Еще у одной муж отобрал детей, и она стала за них биться.

Есть случаи, когда мужья все-таки очухиваются. Как правило, это молодые мужья, у которых еще не прошла любовь к своим молодым женам. Они просто очень увлеклись карьерой и зарабатыванием денег, а также мужскими компаниями и мужскими развлечениями. Жена не смогла сразу забеременеть – или не захотела, так как считала, что детьми еще рано обзаводиться, или не хотела портить фигуру, подруг растеряла, хотя бы потому, что боялась за своего мужчину, которого могли увести, не работала… Шопинг надоел, все надоело. Молодая женщина, которой нечем себя занять, стала прикладываться к бутылке. У таких есть шанс – при условии поддержки любимого мужчины, который искренне хочет, чтобы жена прекратила пить.

– Но если причина остается или возвращается, мы бессильны, – заявил мне врач. – И я всегда честно предупреждаю родственников, которые привозят ко мне пациентку. Вы знаете, что мы работаем с родственниками – если они того хотят. К сожалению, хотят далеко не всегда.

– Мой отец?..

– Он всегда отправлял сюда вашу маму для поправки здоровья. Он и не думал ради нее отказываться от своей привычной жизни. И не придумал никакого дела для нее. Мы всегда выводили ее из запоя, она приходила в себя… Для таких пациенток у нас тоже есть отработанная программа.

– То есть отец хотел, чтобы она ему не мешала? Чтобы не маячила дома? Не встречала его после работы пьяной?

– Вероятно, да. Она проводила у нас по три-четыре месяца. Вообще здоровье у вашей мамы железное. С другой стороны, она никогда на самом деле сильно не пила. И пила всегда качественные напитки и закусывала. Это тоже немаловажно. Вообще-то у нас здесь все после качественных напитков, но количество… И еще предрасположенность играет роль. Один пьет и не становится алкоголиком, другой пьет в два раза меньше и становится.

– Мои сестры сюда приезжали или нет? Я знаю только про Ольгу. Ее мама не хотела видеть, считая, что она опозорила нашу семью.

Я хмыкнула.

– Нет, ваши сестры не приезжали. Приезжал зять – муж вашей старшей сестры.

Это было для меня новостью, но я никак не выразила своего удивления. Хотя чего удивляться? Они же знакомы с молодости. Мама же наверняка знала его первую жену, которая погибла. И работает Андрей Степанович до сих пор вместе с отцом. То есть он – друг, партнер, зять и отец внука. Он явно знал о происходящем с мамой.