А мне хотелось бы снова встретиться с Олегом… Я не прекращала о нем думать. Мне требовалось приложить усилие, чтобы заставить себя думать о работе. Но в голову полезли мысли об Ольге. Потом опять об Олеге.

И я ведь еще так и не выполнила просьбу угольного короля и его приятеля. Как бы мне сегодня застать маму во вменяемом состоянии, чтобы задать ей соответствующий вопрос? Что в нашей семье было такого ценного?

Я решила заехать к маме днем. Я могла выделить полчаса, Ивану Ивановичу сказала про очередной мамин запой, ни на какой объект мне торопиться было не надо, и, главное, я находилась неподалеку от дома родителей, возвращаясь со встречи с заказчиками. Может, меня мама еще чаем напоит? На обед я надеяться не могла, но вдруг повезет?

Я позвонила в домофон и, к своей радости, услышала мамин голос. Когда я поднялась на этаж, она уже стояла в дверях. Выглядела отвратительно – настоящей старухой.

– Я только встала, – сообщила мама. – Пойдем вместе позавтракаем.

Я не стала говорить, что многие люди уже пообедали, но на кухню пошла.

– Ты же вроде собиралась работать в фирме отца, – нейтральным тоном заметила я, делая себе бутерброд с колбасной нарезкой.

– Ленечка сказал, что меня не бросит, – ответила мама. – Лучший мой зять – Ленечка. Шура – дура полная, что с таким мужиком рассталась. Кира, – вдруг внимательно посмотрела на меня мама, – может, теперь ты выйдешь замуж за Ленечку? Кира, о таком муже можно только мечтать! Он Шуру не бросает, несмотря на все ее выходки! Как какая-то проблема, она ему звонит, и он ее несется выручать. Хотя другой мужик на его месте давно послал бы ее подальше и правильно бы сделал! И ко мне он всегда приезжает, а если не может, то присылает брата или еще кого-нибудь! Из вас всех я только Ленечке могу позвонить в любое время и знать, что он мне поможет!

«Мне ты тоже неоднократно звонила, мама», – хотела напомнить я, но не стала. И еще я подумала, что Ленечка кажется просто идеальным. Или создает такой образ? Зачем? Или это я стала такой циничной и не верю, что есть просто хорошие люди, готовые сразу же срываться по зову ближних?

– Леня будет руководить фирмой отца после его смерти? – поинтересовалась я с самым невозмутимым видом.

– У Лени свой бизнес и очень успешный!

– Так он что, бросит фирму отца на произвол судьбы? Позволит делу жизни отца пойти прахом?

– Нет, он сказал, что, если я хочу, он наймет толкового менеджера. Я подумала и решила, что пусть лучше будет молодой толковый менеджер, который разбирается в деле. Я и правда могу что-то напортачить.

«Или тебя в этом любимый зять Леня убедил?»

Я решила, что мне все-таки нужно в самое ближайшее время встретиться с сестрой Шурой и расспросить ее о последнем муже. Хотя если этот Леонид намерен и дальше нянчиться с мамой и Шурой… Я-то сама не намерена. Пусть управляет фирмой отца и полностью возьмет на себя этих двух дам. И еще Полину с Ольгой. Андрей Степанович, насколько я поняла, не собирался содержать Полину. Он собирался заниматься только сыном. И карьера Ольги в порноиндустрии не вечна. Если Леонид возьмет на себя фирму и будет выплачивать всем моим родственницам дивиденды, я его поддержу.

Но где акции фирмы отца? Отец их уже продал или еще нет? Может, мне на самом деле стоит встретиться с отцом? Или вначале с Леонидом?

Но у мамы я должна была выяснить про неизвестную мне ценность нашей семьи.

Я задала вопрос вслух.

– Откуда ты знаешь о существовании этой вещи? Ты не должна была про нее узнать! Твоя прабабка, потом бабка, теперь я храним ее как зеницу ока! На самый крайний случай!

– Вещь продана на аукционе, – с самым невозмутимым видом заявила я и закинула ногу на ногу.

– На каком аукционе?

– Папочка начитался Ильфа и Петрова, – сообщила я и рассказала про гарнитур, распроданный двенадцати покупателям. И лишь в одном из них должна была оказаться ценность.

Я сказала маме, что просто хочу знать, что это было и чего лишилась наша семья.

– Я его убью… – прошептала мама и закрыла глаза. – Сволочь! Гад!

Потом пошел отборный мат, которого я никак не ожидала услышать от мамы. Так может ругаться пьяная вокзальная шлюха на незаплатившего клиента, но мама была интеллигентным человеком, из профессорской семьи…

– Мама, что это?! – ворвалась я в поток брани, которая, пожалуй, справедливо направлялась в адрес отца.

– Маленькое яйцо Фаберже. Больше известны крупные, но были и маленькие. То есть не самого Карла Фаберже, а его мастерской, но все равно оно имеет очень большую ценность… Ну какая же сволочь твой отец!

Маленькое яйцо из драгоценных металлов и камней поместилось бы под обшивку стула. И оно подходило под описание, данное отцом во время аукциона. Ценная вещь, которую можно саму по себе продать за большие деньги, и собравшиеся там бизнесмены хотели бы ее иметь. И сам отец на их месте хотел бы ее иметь… И тот, кто ее получил, явно не был разочарован.

– Откуда оно попало в нашу семью? – спросила я у мамы.

– Не в «нашу», а в мою! Оно должно было перейти вам, моим дочерям, ваш папаша к нему не имел никакого отношения! Он не имел права к нему прикасаться!

«Как ты это докажешь?»

А вообще отец поступил правильно. Яйцо Фаберже нельзя распилить на четыре части и даже на три. И сыну-наркоману он не мог его оставить.

– Откуда оно? – повторила я вопрос.

– Твоя прабабка его нашла.

– Где можно найти яйца Фаберже?!

– Ты знаешь, сколько ценностей было найдено в Петербурге? И осталось храниться в семьях? Ты даже предположить этого не можешь! Да никто не может, даже приблизительно. До сих пор люди занимаются поиском…

– Прабабушка занималась кладоискательством? Ходила по чердакам и подвалам? Если не ошибаюсь, ценности у нас в городе находят и находили именно там. С аквалангом она, конечно, навряд ли ныряла.

– Кира, ты несешь полную чушь! Никто в нашей семье не занимался кладоискательством целенаправленно! Прабабушка искала дрова!

Я хлопнула глазами. Мама вроде бы сегодня еще не пила. Или у нее уже пошли необратимые мозговые явления?

– Кира, ты знаешь, что было одной из самых больших ценностей в блокаду? – устало спросила мама и сама ответила: – Дрова. Твоя бабушка мне рассказывала, что после войны еще несколько лет смотрела по сторонам в поисках щепок. Не могла избавиться от желания их подбирать. Щепки собирали дети, а твоя бабушка в войну была ребенком. Дети ходили по округе и собирали все, что можно бросить в «буржуйку». А когда в какой-то дом попадала бомба, люди в первую очередь искали продукты и обломки мебели, которую не успели сжечь хозяева. Тряпки никого не интересовали. То есть, конечно, кого-то интересовали, но опять же в основном теплая одежда.

– Ты хочешь сказать, что во время блокады в городе не было мародерства?

– Да все было, и о большинстве случаев никто никогда не узнает, – отмахнулась мама. – Но это было совершенно особенное время, и отношение людей друг к другу было совсем не таким, как теперь. Люди из последних сил помогали друг другу. И к разрушенным домам основная масса шла не грабить, а найти для себя то, что поможет выжить! И еще – спасти людей, если кого-то можно было спасти.

– И прабабушка нашла яйцо Фаберже?

Мама кивнула.

– Оно было почти все покрыто копотью. Трудно сказать, где оно хранилось. Может, в печке? Только с одной стороны проглядывали истинные краски. Прабабушка положила его в карман, принесла домой. Отмыли его окончательно только после войны. Прадед не вернулся с фронта. Прабабушка одна воспитывала бабушку, но про яйцо рассказала ей, только когда та стала взрослой. Прабабушка боялась! Ты же знаешь, какие времена были! И вообще, если честно, у нашей семьи, к счастью, никогда не наступал по-настоящему черный день, когда надо было бы продать это яйцо. И эта вещь не обесценится никогда, а деньги… Деньги все равно уйдут.

Мама задумчиво уставилась в стену, я тоже молчала, допивая чай. Мне было жаль, что я даже ни разу не видела это яйцо. Я на него не претендовала, хотя… Признаюсь честно: яйцо мне хотелось бы получить гораздо больше, чем фирму отца. Это на самом деле непреходящая ценность и… наша семейная реликвия, переходящая от прабабушки к бабушке, от бабушки к маме, от мамы к…