Обогнув справа остров Крит, «Гидробиолог» вышел в Средиземное море. Здесь нам предстояло работать у берегов Туниса. Красный коралл растет на камнях, поэтому спуски проводились в наиболее интересных местах побережья Туниса — у скалистых островов Галит и Джерба, на банках Скерка и Пантелерия. Работы мы начали с погружения колокола в режиме гидростата, при атмосферном давлении (рис. 132). Наблюдатель из колокола подавал команды на находящееся в дрейфе судно, где оператор на лебедке опускал колокол ниже или поднимал выше (рис. 133, 134). Дальность видимости за весь период наших работ не была меньше 20–30 м. К нашему великому удивлению, каменистые участки в диапазоне глубин 70-100 м плотно заросли горгонариями разных видов, имеющих преимущественно красную окраску. Но красного коралла не было! Мы провели десятки часов, обследуя каменистые банки и подводные скалы, буквально прижимались иллюминаторами к подводной растительности. Это были интереснейшие подводные экскурсии, нас окружали стаи тунцов, мимо проплывали черепахи размером с небольшую надувную лодку, но красного коралла мы так и не увидели. Тогда мы решили зайти в порт Табарка и пообщаться с ловцами красного коралла.
В Тунисе ловцы коралла базируются в приморских городах Бизерте и Табарке. Их примерно по десять в каждом городе. Ловец обычно имеет свой деревянный баркас 10-12-метровой длины, оборудованный компрессором высокого давления, чаще всего переносным средних размеров, Джи Пи Эс и эхолотом (гидролокатором). У некоторых имеются баллоны с кислородом и система его подачи на глубину до 15 м. У двоих ловцов были одноместные камеры на низкое (до 5 атм.) давление. У всех гидрокостюмы мокрого типа, которые часто надевают один на другой, и уйма баллонов на 15–18 л с рабочим давлением 200 бар. Каждый ныряльщик имеет свои «заветные» места, на которых стоят его буйки. Работают ловцы так. Выйдя по Джи Пи Эс на свой буй они надевают костюм (или два), два-три баллона с воздухом. С собой берут корзину для сбора коралла, молоток, похожий на маленькую кирку, один или несколько фонарей и всплывающий буек с намотанным на него концом. Спускаются по концу буйка, отмечающего место, на глубину 70–80 м. Один из знакомых нам пловцов — Али опускается иногда на глубину до 90 м. Продолжительность работы на грунте до 20 мин. За это время, освещая фонарем камни и высвечивая коралл (без подсветки он имеет темно-сиреневый цвет и слабо различим), водолаз собирает его, перебираясь от камня к камню. В это время обеспечивающий бот, ведомый механиком, единственным помощником в работе, дрейфует по поверхности в районе спуска. Закончив сбор, водолаз выпускает всплывающий буй и привязывает к нему корзину с кораллом, молотком и фонарями, а сам поднимается по веревке буйка наверх, по одному ему известному режиму. Некоторые используют декомпьютеры, однако большинство предпочитает экспериментировать на себе. На наши вопросы о декомпрессии ничего путного они ответить не могли или не хотели, сбивались в цифрах, называли разные, мало похожие на правду, режимы подъема.
Увидев всплывший буй, механик подводит баркас к нему и опускает полный акваланг на глубину 15–20 м на веревке с завязанными через 2 м петлями. По ней в дальнейшем поднимается водолаз. По этой же веревке опускается легочный автомат на шланге для подачи кислорода. В среднем спуск и декомпрессия занимают от 2 до 3 ч. Работают водолазы с мая по октябрь, когда верхний слой воды толщиной в 30–40 м прогрет до температуры свыше 20 °C. Добывают в среднем около килограмма коралла за спуск, что позволяет им сносно существовать вместе с семьей и иметь редкую для Туниса подержанную иномарку (приемная цена красного коралла зависит от его общего количества и качества и доходит до 1000 долл. США за килограмм).
Конечно, никакого медицинского обеспечения, газоанализа, лечебной барокамеры и других, необходимых при глубоководных спусках атрибутов, нет и в помине. Перед нашим приходом в Бизерту один из водолазов погиб, судя по рассказанным нам симптомам, от отравления угарным газом (СО), что немудрено, так как маленькие фильтры, стоящие на их компрессорах, совершенно не обеспечивают нужной для этих глубин очистки воздуха.
Видимо, даже если эти отважные люди и останутся живы после нескольких лет подобной работы, то в дальнейшем их ждут стойкие заболевания, связанные с «немыми» пузырьками, нарушающими кровоснабжение отдельных участков тканей, асептический некроз костей, да и заболеваний, связанных с нарушениями деятельности вегетативной нервной системы, не избежать.
Познакомившись с работой местных водолазов и послушав их рассказы, мы поняли, что пора начинать спуски под воду. Из колокола красный коралл мы просто не разглядим.
Перед началом работ все водолазы по очереди в течение месяца осуществляли тренировочные спуски в камере на сжатом воздухе на глубину до 80 м, а на гелиовоздушной смеси — до 100 м по стандартным тренировочным режимам. После тренировок мы приступили собственно к работе. Спуски проводили парами, по одному часу работали на грунте с последующей декомпрессией в палубном декомпрессионном комплексе в течение 6-12 ч. Следующий спуск погружавшаяся пара осуществляла только через сутки.
Первый рабочий спуск и первый успех выпал на долю Романа Прохорова. Я страховал его из колокола. На глубине около 90 м Роман наломал сиренево-бурых веточек, которые при ближайшем рассмотрении на поверхности оказались вожделенным красным кораллом. Иногда коралл выпускал маленькие беленькие цветочки — щупальца и становился как бы припорошенным снегом. Вообще, надо было учиться видеть коралл. И дело это оказалось сугубо индивидуальным и очень похожим на сбор грибов. Один, усиленно работая ластами и чуть ли не волоча за собой водолазный колокол, с трудом доставал понравившуюся веточку, другой деловито нагребал, копаясь среди губок и мягких горгонарий, полную корзину, не отходя от колокола. Поначалу мы набирали не более 1 кг на человека в час, постепенно доведя это количество до пяти. Это уже полностью покрывало расходы инвесторов.
К сожалению, Никонос-5 заклинивал (но не затекал) на глубине 60–70 м, поэтому фотографий нашей работы на грунте в этой статье нет.
Сначала мы работали по одному со страховкой из колокола, потом провели индивидуальный телефон каждому водолазу и стали работать в воде парами. Если спуски шли штатно, мы погружали две-три пары водолазов в день. Немного изменив схему работ, можно было довести ее до 9 человеко-часов в сутки. Если бы не одно «но». У наших работодателей при виде ящиков, полных кораллов, начинали трястись руки и бегать глаза, в результате зарплаты мы по разным надуманным причинам не получали. Проработав три месяца, мы добыли около 90 кг товарного коралла. Мы уже полностью выполнили свои индивидуальные программы туристических спусков и глубоководного экспериментального дайвинга, поэтому с трудом выбив месячную зарплату, улетели домой. А жаль. Была отработана приемлемая эффективная и безопасная методика работ, найдены перспективные поля коралла. Предложенные физиологами режимы работы и декомпрессии хорошо зарекомендовали себя. Наблюдался только один случай посттравматического легкого декомпрессионного заболевания.
Осмотрев банки и другие излюбленные кораллом каменистые места, мы пришли к выводу, что там, где коралл ловят только водолазным методом и срубают его по щадящим правилам — на 1–2 см выше расширения «ножки», которой он крепится к камню, коралл отрастает снова и довольно быстро, так что полное исчезновение ему не угрожает.
Завершая рассказ о нашей экспедиции, я не могу не упомянуть о том, что почти все свободное время на берегу мы проводили в обществе замечательного человека — княгини Анастасии Александровны Ширинской-Манштейн. Она пришла в Бизерту с флотом Врангеля и осталась единственной из той плеяды русских людей, прибывших сюда с Российским флотом. В маленькой церкви, построенной российскими моряками, она свято хранит последний Андреевский флаг эскадры3. Ее рассказы на чистом русском языке без нововведений, чтение ее записок-воспоминаний, выполненных каллиграфическим почерком, были для нас лучшим отдыхом.
