Эта тактика, однако, оказалась не вполне удачной, хотя предполагалось, что избирателей должны были в первую очередь интересовать их непосредственные жизненные нужды. Время было такое, что американцы, испытывавшие гордость и радость по поводу достигнутой недавно победы в великой войне, пользовавшиеся благами еще не завершившегося военного экономического бума, с большим вниманием и уважением слушали рассказы Джона о его участии в тихоокеанской битве. Проведенный по инициативе отца опрос населения показал, что кандидата в конгресс воспринимают прежде всего не как государственного деятеля, а как ветерана и героя войны.
Учитывая это, штаб Кеннеди сосредоточил внимание именно на «героической» стороне предвыборной пропаганды. Исходя из анализа реальной ситуации, Джон Кеннеди учился менять, порой довольно круто, характер своей агитации. Отныне все рекламные материалы, сообщения для прессы, выступления раскручивали именно образ ветерана и героя войны, подчас существенно преувеличивая масштабы того, что было сделано лично Кеннеди, но таково уж свойство почти любой рекламы. Привлеченный к кампании бывший матрос торпедного катера ПТ-109 Уильям Джонстон многократно повторял, что, если 11-й округ «нуждается в конгрессмене с действительными способностями, с великолепными качествами руководителя и обладающего необыкновенной храбростью», таковым может быть только Джон Кеннеди{370}.
Предвыборной кампании помогали братья и сестры, разносившие агитационные брошюры и листовки, убеждавшие избирателей, что их брат — самая лучшая кандидатура из всех, кто только возможен. Особенно отличалась Юнис, которая напористо и остроумно стремилась опровергнуть многочисленные нападки на брата. Джозеф-старший оценил ее поведение, как-то заявив в своем грубо-вульгарном стиле: «Если бы эта девушка родилась с яйцами, она была бы классным политиком»{371}.
Разумеется, немаловажную роль сыграло и материальное положение кандидата, возможность не считаться с расходами, тем более что отец, видя в Джоне будущего президента страны, воплощение своей мечты о Белом доме, не скупился на расходы. Разумеется, предвыборный штаб использовал и другие пути «поднятия средств». По подсчетам журналистов, на выборы ушло не менее четверти миллиона долларов.
Избирательная борьба увенчалась полной победой. Вначале на первичных выборах 18 июня, а затем и на окончательных 5 ноября Джон Кеннеди обеспечил себе место в палате представителей. Победа над республиканским кандидатом Лестером Боуэном была сокрушительной: за Кеннеди было подано 60 тысяч голосов, а за его соперника 26 тысяч{372}.
В 1948 и 1950 годах Джон Кеннеди также побеждал на выборах в палату представителей, которая, как известно, переизбирается каждые два года. Вряд ли есть необходимость рассматривать ход этих кампаний. Модель была выработана в 1946 году, и ей следовали почти неуклонно.
На повторных выборах были лишь два существенных отличия. Во-первых, несколько меньше внимания уделялось боевому тихоокеанскому прошлому кандидата, во главу угла агитационной работы ставились проблемы внутренней жизни и нужды массачусетских избирателей, в значительно меньшей мере вопросы внешней политики. Во-вторых, подчеркивалось, что Джон — уже не новичок в политической практике, а конгрессмен со стажем, хотя и небольшим, но стяжал себе определенную известность и выступил с несколькими законодательными инициативами.
В нижней палате конгресса
Джону не исполнилось и тридцати лет, когда он впервые появился в зале заседаний палаты представителей. Хотя по своим интересам и образованию Джон был скорее историком международных отношений, он предпочел работать в тех структурах конгресса, которые казались ему более приближенными к нуждам широкой массы американцев. Он стал членом комитета по труду и просвещению.
Но всё же молодой человек тяготился долгими скучными заседаниями, нередко просто пренебрегал ими, предпочитая развлечения, приятные морские прогулки, пикники и т. п. Нарушая принятые нормы, он являлся на заседания небрежно одетым и даже в не очень хорошо отутюженных брюках, а однажды коллеги обратили внимание, что у него носки разного цвета. Не обращая внимания на мелочи, Джон часто забывал положить в карман носовой платок и обычно протирал очки, которые он, правда, надевал крайне редко, концом рубашки, вытащенной из брюк. Однажды он так и произнес речь — фотограф запечатлел его с торчащим наружу «хвостом» сорочки.
Очень худой, весивший всего 60 килограммов с небольшим при росте 186 сантиметров, он производил впечатление «человека» из низшего обслуживающего персонала. Однажды произошел казус: вошедшие вместе с ним в лифт конгрессмены попросили высадить их на четвертом этаже, что Джон и сделал, так и не признавшись, что он — их коллега, а не лифтер{373}.
Джон Кеннеди полностью перебрался в Вашингтон из Нью-Йорка в начале января 1947 года вместе со своей сестрой Юнис, которая получила работу в отделе детской и юношеской преступности министерства юстиции. Они поселились вместе в трехэтажном доме в комфортабельном районе большого Вашингтона Джорджтауне. Этот район считается самостоятельным городом, не входит в так называемый округ Колумбия, не принадлежащий ни к одному штату и считающийся столицей страны, но фактически отделенный от собственно столичных районов только условной границей. Очевидцы вспоминали, что дом был похож на голливудский отель, где постоянно толпились всякие гости, появлявшиеся без приглашения в любое время дня и ночи, которых приветливо принимали и угощали{374}.
Одним из частых гостей стал молодой республиканский конгрессмен из Калифорнии Ричард Никсон. На длительное время между двумя законодателями установились дружеские отношения. Джон тепло поздравил Никсона с избранием в сенат в 1950 году{375}. Дружба сменится отчаянной конкуренцией с навешиванием всевозможных ярлыков в 1960 году, когда Кеннеди и Никсон (он к этому времени уже восемь лет пробудет в вице-президентском кресле и получит международную известность) столкнутся в борьбе за Белый дом.
Всеми домашними делами занималась бывшая кухарка Джозефа Маргарет Амброз, которую отец «уступил» сыну. Знавшая Джона еще с детских лет и относившаяся к нему по-матерински, Маргарет считала своей главной задачей хорошо кормить молодого хозяина, чтобы он выглядел посолиднее. Немалыми усилиями ей постепенно удалось этого добиться{376}. Но Джон по-прежнему выглядел значительно моложе своих лет.
Годовое жалованье конгрессмена составляло 20 тысяч долларов. Всю эту сумму Джон Кеннеди передавал в благотворительные фонды. Средства на текущие расходы он получал в виде процентов на тот капитал, который был внесен отцом в банки на его имя. В 1951 году после уплаты налогов этот доход составил около 50 тысяч долларов, что по тем временам было суммой немалой, хотя она и не позволяла роскошествовать. Собственно говоря, к этому Джон и не привык. К тому же в нью-йоркском офисе отца, сотрудники которого внимательно следили за его «финансовым поведением», предупреждали, чтобы он не тратил слишком много денег, ибо это могло привести к вторжению в основной капитал.
Отец считал это важным. Он жаловался, что Джон совершенно не разбирается в собственных денежных делах. Молодой конгрессмен часто забывал взять с собой кошелек, его спутники вынуждены были платить за него в ресторане или за такси, и он нередко не отдавал долг — не по «злому умыслу», а просто не вспомнив об этом. Более того, дамы, которых конгрессмен приглашал в рестораны, иногда были просто потрясены, когда оказывалось, что у их высокопоставленного кавалера нет с собой денег, чтобы расплатиться, и они должны были оплачивать счета. В таких случаях, правда, Джон стремился расквитаться сполна{377}.
