О том, что Кеннеди вынужден был это учитывать, свидетельствовал эпизод, происшедший через полгода после дела Мередита, когда 12 февраля 1963 года, в день рождения Авраама Линкольна, во имя демонстрации торжества расового равноправия Джон пригласил в Белый дом около четырехсот негритянских деятелей с женами. По недосмотру кого-то из туповатых чиновников на прием «с супругой» был приглашен известный эстрадный артист, киноактер и певец Сэмми Дэвис, женатый на шведке Мэй Бритт. Лишь когда гости рассаживались, ожидая выхода президента и первой леди, Джону доложили о «неприятном казусе». Он пришел в ужас, представив себе, как на следующий день в газетах появится его фото со «смешанной парой» и какие проклятия в его адрес станут раздаваться на Юге. Жаклин не видела ничего страшного в этом и была готова к торжественному выходу, но супруг оценивал ситуацию иначе. В результате президент появился на приеме лишь на несколько минут, причем были предприняты усилия, чтобы не только в это время, но вообще на протяжении всего приема не делались фотографии крупным планом. Скандал так и не разразился{1065}.
Кеннеди и его окружению было ясно, что необходимы новые меры законодательного, распорядительного, пропагандистского, воспитательного толка для того, чтобы в конце концов добиться преодоления расовой ненависти, вековечных предрассудков, оскорбляющих человеческое достоинство.
При помощи исполнительных распоряжений и частных действий по конкретным вопросам Джон Кеннеди стремился оттянуть коренное решение проблемы — принятие и проведение в жизнь нового законодательства о гражданских правах.
Через месяц после инаугурации президент пригласил в Белый дом М.Л. Кинга. Полагая, что во время этого визита Кеннеди сообщит ему о своем решении разработать соответствующий законопроект и добиваться его принятия законодателями, Кинг предвкушал триумф. Каково же было его разочарование, когда хозяин резиденции проинформировал его, что о законодательном решении пока не может быть и речи. «Не надо меня убеждать, что мы должны решить проблему, не дать ей плыть по течению долгое время, — заявил он. — Но как это сделать? Если мы вступим в длительную борьбу с конгрессом, это создаст преграду всему остальному и мы всё равно не получим закона». Подобные объяснения, почему он не «берет быка за рога», Джон давал и другим активным защитникам гражданских прав{1066}.
В многочисленных статьях и речах Кинг подвергал осторожного и осмотрительного президента острой критике. В одном из выступлений он заявил: «Президент предложил десятилетний план отправки человека на Луну. Но у нас всё еще нет плана, чтобы послать негра в Законодательное собрание Алабамы». Кинг жаловался Уоффорду: «Он (Кеннеди. — Л. Д., Г. Ч.) понимает суть вещей, и у него есть политическая хватка, но моральной страсти у него, увы, нет»{1067}.
Однако ни заглушить выходившую на первый план проблему сохранявшейся сегрегации, ни убрать чернокожих с улицы не удавалось. Проблема осложнялась распадом колониальной системы, появлением многочисленных независимых африканских государств. Они вступали в ООН, их посольства открывались в Вашингтоне, а представительства при международных организациях — в Нью-Йорке. По указанию президента госсекретарь Раек инструктировал американских дипломатических представителей за рубежом, чтобы они не оставляли без внимания ни одного негативного высказывания о США, связанного с расовой дискриминацией, и давали позитивную информацию о том, как она искореняется государственными средствами.
Но что было делать американским дипломатам, да и самому Раску вкупе с президентом, когда чуть ли не ежедневно происходили инциденты с черными дипломатами в самих США? Как правило, прилетая в Нью-Йорк, представители африканских государств направлялись оттуда в столицу по автомобильным дорогам. Обычно их принимали за местных негров, отказывали в придорожном обслуживании, нередко даже в стакане воды. Затем начинались трудности в самом Вашингтоне, где Госдепартамент зачастую долгое время не мог найти черным дипломатам пристойного жилья. Раек жаловался Кеннеди: «Один африканский дипломат говорил мне, что он не может найти место, где он мог бы в Вашингтоне постричься»{1068}.
Кеннеди, однако, понимал, что при всем желании в американских условиях он не в состоянии покончить с расовой дискриминацией быстрыми и крутыми мерами, что ему следует действовать постепенно и осторожно. В то же время он оказывался в заколдованном круге, так как в результате действий негритянских активистов, требовавших равенства немедленно, «здесь и сейчас», и их конфронтации с агрессивными белыми толпами образ Америки в мире, в том числе и в странах — союзницах США, приобретал крайне отрицательные черты. А этим в свою очередь широко пользовалась коммунистическая пропаганда, оказывавшая немалое влияние на народы и правительства новых независимых африканских государств.
Иногда это приводило Джона Кеннеди в бешенство. Упоминавшийся рейд «свободных путешественников», например, пришелся как раз на то время, когда Кеннеди готовился к встрече с Хрущевым в Вене. Отлично понимая, какой козырь происходившее в Алабаме, а затем в Миссисипи дает советскому лидеру, он чуть ли не в состоянии истерики позвонил своему помощнику по делам чернокожих Гаррису Уоффорду и кричал ему: «Останови их! Убери своих друзей из этих чертовых автобусов!» Этот разговор Уоффорд позже иронически комментировал: «Он поддерживал право каждого американца вставать или садиться во имя борьбы за свои права, но не ездить весной 1961 года»{1069}.
В какой-то степени подобным образом реагировал раздраженный Джон, когда ему доложили, что на пути из Нью-Йорка в Вашингтон черным дипломатам отказывают в обслуживании. Он заявил руководителю протокольного отдела Госдепартамента Анджеру Дьюку: «Неужели вы не можете сказать им, чтобы они этого не делали?» Непонятливый чиновник стал многословно объяснять, что он никак не может повлиять на собственников придорожных ресторанов и пунктов обслуживания. «Да нет! — воскликнул президент. — Не о том речь. Неужели вы не можете сказать этим африканским послам, чтобы они не ездили в автомашине, а летали, как это делаю я?»{1070}
Положение стало более благоприятным после промежуточных выборов. Уже в феврале 1963 года Кеннеди предложил несколько законопроектов по частным вопросам — о помощи школам, проводящим десегрегацию, о защите избирательных прав негров. Все они являлись подготовкой к более масштабному акту.
Предшествовали ему новые расистские инциденты, на этот раз происшедшие в штате Алабама.
В начале апреля М.Л. Кинг организовал серию демонстраций в городе Бирмингеме, надеясь прорвать сохранявшуюся в этом городе особенно прочную стену, отделявшую черных от белых. Имея в виду, что белые расисты часто набрасывались с оружием в руках на скопления негров, даже тогда, когда они не проявляли враждебных намерений, остряки окрестили этот город «Бомбигемом». Дело дошло до того, что во время гастролей нью-йоркской Метрополитен-оперы по южным штатам руководству прославленного коллектива пришлось отказаться от выступлений в Бирмингеме, так как городские власти объявили, что черные в зал допущены не будут{1071}.
Демонстрации продолжались на протяжении почти двух месяцев и нередко приводили к кровавым столкновениям. Черные активисты вместе со своими белыми сторонниками организованно двигались в центр города, а затем рассаживались в ресторанах, магазинах, местах найма рабочей силы, предназначенных только для белых.
