3 апреля Госдепартамент опубликовал Белую книгу, в которой доказывалось, что революция на Кубе, начавшись как освободительная, демократическая, быстро потеряла эти качества, что Куба попадает в сферу советского влияния и потому представляет теперь опасность для США. Соединенные Штаты не против революции как таковой, это дело внутреннее, подчеркивалось в документе, но они решительно против «поворота Кастро в сторону коммунизма»{775}.
На следующий день Кеннеди провел совещание высших руководителей, на котором был дан зеленый свет вторжению на Кубу отрядов эмигрантов под прикрытием военно-морских сил США. Правда, президент вновь, еще более резко, подчеркнул, что непосредственно американские вооруженные силы в ход событий вмешиваться не будут. Он с легким сердцем произносил эти слова, так как генералам и адмиралам удалось его убедить, что с делом справятся сами кубинцы. Под влиянием этих заверений 12 апреля президент провел пресс-конференцию, на которой заявил, что Вооруженные силы США, несмотря на острую ситуацию, не будут вторгаться на Кубу ни при каких условиях. Ни один американец не будет замешан в действиях на Кубе, повторил президент, по существу дела, не владевший надежной информацией о низкой боеготовности отрядов кубинской оппозиции{776}.
По сути, этой пресс-конференцией сам президент выдал план высадки эмигрантов на территорию Кубы, правда без указания места. О том, чтобы вначале советская сторона, а затем и кубинский лидер узнали, что операция намечена в районе залива Кочинос, вроде бы позаботился советский разведчик Ким Филби (по ничем не подкрепленным словам А. Розенцвейга){777}. Это, однако, сомнительно, так как Филби, давно находившийся под подозрением, в это время работал журналистом на Ближнем Востоке и к секретным делам никакого доступа не имел. Всё было значительно проще. Формально секретный план был известен массе сотрудников ЦРУ. Один из них, Лаймон Кёркпатрик, вспоминает: «Джеймс Энглтон, Ричард Хелмс, Роберт Эмори и я не были подключены к операции. Но, занимая высокую должность, просто невозможно не знать, что происходит. Я чувствовал — этот план не сможет сработать, так как он зиждется на ложной информации, полученной от беженцев с Кубы. Их информация не соответствовала действительности, особенно в той части, где утверждалось, что силы вторжения получат помощь в результате народного восстания. Я знал, однако, что произошло с группой примерно в десять человек, сброшенной на парашютах в горном районе. Около двух тысяч кубинских полицейских вели охоту за ними, и местные жители не оказали нашим людям никакой помощи. Я направил Даллесу записку с просьбой разрешить послать в район предстоящей операции двух инспекторов, как это делалось обычно в подобных случаях. Ответ Даллеса поступил в течение суток. Он гласил: “В просьбе отказать”»{778}.
Так что советская агентура в Вашингтоне и Нью-Йорке имела возможность получить сведения о месте и характере предстоявшей операции и без помощи Филби. О том, что вторжение приближается, можно было судить по тому, что президент, не планировавший отпуск, неожиданно вечером 15 апреля выехал с семьей в поместье Глен-Ора. Этим поместьем обычно пользовались только летом, и вне контекста событий непонятно, почему «летний отдых» начался почти сразу по окончании зимы (официальным началом весны в США является равноденствие — 22 марта).
Операция по вторжению на Кубу была начата не 17 апреля, как говорится в большинстве работ, посвященных этому событию, а двумя днями ранее. 15 апреля правительство Кастро опубликовало заявление, что на рассвете этого дня американские бомбардировщики В-25 совершили нападение на несколько городов страны. По требованию Кубы было созвано заседание Совета Безопасности ООН. Сведения подтвердились, кроме того, что операция, проведенная под руководством ЦРУ, была осуществлена с территории Никарагуа, а не США. Однако председатель незадолго до этого образованного из числа эмигрантов Кубинского революционного совета Миро Кардона[52] заявил, что речь шла об экипажах кубинских военно-воздушных сил, которые выступили против правительства Кастро и после бомбардировки совершили посадку во Флориде. Версию повторил в ООН представитель США Стивенсон{779}. Получив более достоверную информацию, Стивенсон на следующий день телеграфировал в Вашингтон: «Крайне обеспокоен полученными в течение дня ясными указаниями на то, что инцидент с бомбардировкой Кубы в субботу (то есть накануне. — Л. Д., Г. Ч.) был инициирован, по крайней мере частично, с территории, находящейся вне Кубы»{780}.
Тем самым опытный политик, оказавшийся на этот раз наивным, давал знать Кеннеди, что распоряжение президента о неучастии американских вооруженных сил в действиях против Кубы грубо нарушается. Предостережение было учтено. Через Банди Кеннеди распорядился о немедленном прекращении авиационных налетов на Кубу, оговорившись, правда, «кроме тех случаев, когда они проводятся с самой территории» этой страны{781}.
В соответствии с намеченным планом на рассвете 17 апреля 1961 года на нескольких баржах и других судах к побережью Кубы приблизилась так называемая «бригада 2506», состоявшая из кубинских эмигрантов — «контрас» численностью около двух с половиной тысяч человек. Вслед за ними следовали авианосец, два миноносца и несколько мелких судов американских военно-морских сил. Но приказа атаковать кубинские вооруженные силы они не имели. Вообще, вся операция, хотя и готовилась заранее, правда, в ускоренном темпе, проводилась хаотично. Чувствовалось, что твердых директив командиры не имели. Сами же они не желали, да и не могли брать инициативу в свои руки. Более того, командование военно-морских и военно-воздушных сил предполагало, что заявление Кеннеди на пресс-конференции в начале апреля носит маскировочный характер, что президент найдет удовлетворительный повод, чтобы отказаться от своих слов под предлогом оказания помощи «законным властям Кубы». Но ожидаемого не случилось. В своих директивах 17 апреля Кеннеди повторил, что американские военные корабли должны оставаться за пределами двадцатимильной зоны.
Президент нервничал. Сэлинджер вспоминал, что 17 и 18 апреля Кеннеди вызывал его (и, безусловно, не только его) чуть ли не 100 раз, требуя свежих данных о событиях{782}. Вскоре в Белый дом стали поступать панические сведения. Сначала баржи с «контрас» натолкнулись на коралловые рифы и получили серьезные повреждения, так что часть десанта была вынуждена добираться к берегу вплавь. Здесь нападавших встречали кастровские пограничники и подтягивавшиеся регулярные части. Отдельным группам десантников удалось закрепиться на побережье, но в следующие два дня они были разбиты. Попытка снабдить их боеприпасами с моря и воздуха успехом не увенчалась. Значительная часть десантников погибла в бою, многие сдались в плен.
Правда, в последний момент Кеннеди всё же отдал приказ о воздушном прикрытии вторжения самолетами, не имевшими опознавательных знаков. Однако налет готовился в страшной спешке и поэтому не имел четкого плана. Более того, начальство бомбардировщиков, вылетавших из Никарагуа, и истребителей, которые должны были подняться с авианосца «Эссекс», не учло часовую разницу во времени, в результате чего воздушный налет оказался сорванным{783}. Кубинские зенитчики смогли сбить четыре самолета. Среди погибших оказалось несколько американцев{784}. Только на пресс-конференции 6 марта 1963 года президент признал, что действительно погибли четверо граждан США, но характер службы не позволяет открыто сообщить об обстоятельствах их кончины{785}.
