Могло быть и хуже, рассудил Паркер, плюхнувшись в кресло возле письменного стола в своем офисе в центре города. Например, он мог бы перерезать себе горло, когда брился утром после бессонной ночи. Но поскольку этого не случилось, ему придется жить дальше с сознанием, что вчера вечером он наговорил Мэг ужасные вещи. Паркер повертел в руке миниатюрную туфельку Барби, случайно оказавшуюся среди бумаг, которые он, почти не глядя, сгреб со стола после того, как Мэг ушла из библиотеки. Ушла – это еще очень мягко сказано. Чувствуя себя так, будто в него вонзили нож, Паркер вспомнил, с каким яростным видом она удалилась.

Сейчас, после бессонной ночи, на протяжении которой Паркер много думал, мысленно спорил с Мэг, обвинял то ее, то себя и к исходу которой его злость и на нее, и на брата иссякла, он уже не винил Мэг за то, что она так на него рассердилась. Он наговорил ей ужасные, отвратительные, недопустимые вещи. А ведь это не Мэг пыталась его обмануть, а Жюль. Именно на брата, и только на него, должен быть направлен его гнев, Паркер же набросился на Мэг.

Через несколько минут после того, как Мэг взбежала по лестнице на второй этаж, Паркер наспех схватил со стола бумаги, кое-как сунул их в дипломат, выскочил из дома так, будто за ним гонится сам дьявол, сел в «порше» и помчался прочь от Понтье-Плейс. Он сжимал баранку руля, сам не зная, куда едет, почти не глядя перед собой, и только подавлял безрассудное желание выжать акселератор до предела.

В конце концов он миновал Новоорлеанский университет и оказался на берегу озера. Справа от него виднелись огни. Строгие, деловитые – аэропорта Лейкфронт, и веселые, призывные – плавучего казино, стоящего у причала.

Паркер вышел из машины и побрел по волнорезу, отделяющему воды озера Пончартрейн от берега. Он думал о том, до какой же степени его брат был одержим идеей продать «Понтье энтерпрайсиз» в чужие руки. Для Жюля ценность имели только деньги, но для Паркера семейный бизнес был целью и смыслом жизни. Паркер с грустью размышлял о том, что они с Жюлем были так же далеки друг от друга, как если бы их всю жизнь разделяла каменная стена вроде той, вдоль которой он сейчас брел.

По какой-то неведомой причине для его матери весь мир был сосредоточен на Жюле. Паркер мог только догадываться, что причина разного отношения к сыновьям кроется в истории брака его родителей. Но сейчас, стоя на берегу озера, слушая тихий плеск воды и глядя на ночное небо, озаренное отблесками городских огней, он понимал, что никогда не узнает истинную причину. Даже если спросить Тинси напрямик, она не ответит. Возможно, дело в том, что когда был зачат Жюль, его мать и отец еще любили друг друга. Через три года, когда на свет появился Паркер, жизнь молодых Понтье, вероятно, была уже далеко не такой безоблачной. Отец Паркера был известен своим распутством.

Но каковы бы ни были причины, Жюля Тинси любила и баловала, а с Паркером держалась отчужденно. Отец же – трудно сказать, было то его достоинством или недостатком – в равной степени не обращал внимания на обоих сыновей.

И вот теперь тело Жюля лежит в семейном мавзолее на кладбище Метерье, а он, Паркер, жив и здоров и целеустремленно уничтожает то, что, как подсказывает ему интуиция, могло быть его единственным шансом на счастье.

Паркер остановился и посмотрел на озеро. Вдали над темной водой протянулась цепочка огней моста Косуэй. Если он нашел в себе силы простить Жюля за махинации, в которые тот втянул Мэг, то, может быть, ему каким-то образом удастся исправить и то, что случилось вчера ночью.

Паркер повернулся и пошел к машине. Он многие годы боролся со сложным характером брата, а Жюль, когда ему представлялся выбор, всякий раз цеплялся за самый легкий выход. Когда поступило предложение о выкупе компании за несколько миллионов долларов, Жюль, как всегда, увидел только сиюминутные выгоды, которые оно ему сулило. Жюлю было плевать на семейные традиции, он не думал о том, что в перспективе можно создать еще более сильную компанию. Жюль стал плести интриги и нанял себе в помощь Мэг.

Но почему именно ее? Что в облике и характере Мэг навело Жюля на мысль, что она согласится принять его предложение? Этот вопрос не давал Паркеру покоя. Видел ли Жюль ее детей? Паркер снова прокрутил в уме слова Мэг, что она пошла на это ради детей, и подумал, что такое возможно. Жюль умел отыскивать у людей слабые места и пользоваться ими для достижения своих целей.

Если, глядя на Жюля, Паркер чувствовал, что у того внутри угнездилось что-то темное, то с Мэг все было иначе. Он видел свет, искрящийся в ее глазах, видел, что у нее чистое сердце и щедрая душа, она словно светилась изнутри. Паркеру было трудно смириться с мыслью, что Мэг согласилась помочь Жюлю, но теперь, когда он почти оправился от заранее задуманного предательства и немного успокоился, он верил, что вина лежит целиком на Жюле.

Паркер поехал домой. Он смертельно устал, но спать все равно не мог, так как до сих пор не ответил на главный для себя вопрос, может ли он доверять Мэг.

На следующее утро Паркер снова вертел в пальцах крошечную игрушечную туфельку и думал. Он все еще был слишком расстроен из-за Мэг, чтобы вернуться в Понтье-Плейс и встретиться с дедом для разговора о будущем Гаса, как они условились накануне. Утром дед уже звонил ему в офис, но Паркер передал через секретаршу, что очень занят и не сможет приехать в Понтье-Плейс. Такой поступок попахивал трусостью, и Паркеру было стыдно, особенно когда он вспоминал, что Гаса оторвали от друзей, которыми успели стать для него Тедди, Элен и Саманта. Хотя Марианна и мать мальчика, его другом ее уж никак не назовешь.

Звонок селектора отвлек его от размышлений. Не успел Паркер нажать кнопку, как двойная дверь распахнулась, и в кабинет въехал его дед. Брови старика почти сошлись на переносице.

– Хорошенькое дело, мне приходится самому отправляться в центр, чтобы встретиться с собственным внуком! – Понтье-старший забарабанил пальцами по колену. – За креслом в кабинет вошла секретарша Паркера.

– Мистер Понтье, приготовить вам кофе?

– Не будем тратить время на всякую ерунду, – ответил старик, – нам нужно заняться делом.