— Точнее, целей Марленуса, — заметил я.

— Они у нас общие, — сказал Хул. — Цели Марленуса — цели Ара. Марленус и есть Ар.

В моей памяти из прошлого снова выплыл незабываемый образ его дочери Талены. О ней так ничего и не было известно ни в Аре, ни в Ко-Ро-Ба, ни даже в Рое Царствующих Жрецов.

Хул поднялся на ноги.

— Пойдем на суд убара, — сказал он.

Я помедлил и неохотно ответил:

— Убар вполне может провести заседание своего суда и без меня. Я вскоре должен буду уехать из Ара.

Теперь у меня было мало желания разделять с Марленусом его славу или принимать какие-либо награды, которыми в щедрости своей он мог меня осыпать.

Мне было грустно.

Марленус был добр ко мне. Вчера вечером в двери моей комнаты постучал один из стражников.

— Я привел вам девушку, — сказал он. — Она будет завязывать вам сандалии и подавать вино.

Я отослал его назад, даже не взглянув на девушку. Ни яркий солнечный свет, заливавший комнату, ни нарядная алая туника, ни новая кожа ножен для меча, ни тонкая бронзовая чеканка на них — ничто не приносило мне радости. Я хотел остаться один.

Цель Царствующих Жрецов достигнута, Марленусу возвращен трон убара, но помимо этого приятного для меня было мало.

— Пожалуйста, — попросил Хул, — проводи меня в суд убара.

Я посмотрел на него и улыбнулся.

— Хорошо, мой маленький друг, — согласился я.

Наше долгое путешествие через многочисленные залы огромного Центрального Цилиндра Ара, который уже сам по себе являлся настоящим городом, заняло много времени. Нам приходилось подниматься по извилистым проходам, взбираться по широким винтовым лестницам, ведущим все выше и выше, в самую сердцевину цилиндра. Иногда мы проходили по коридорам с мраморными полами, по обеим сторонам которых тянулись ряды узких окон, слишком маленьких, чтобы через них мог проникнуть человек, но достаточных, чтобы служить бойницами для стрельбы из арбалета, сквозь которые виднелось синее небо, окрашенное лучами встающего над городом солнца. Сквозь бойницы до меня доносились звуки стального гонга, извещавшего жителей Ара о наступлении мира и спокойствия.

Потом мы проходили через широкие залы, стены которых были увешаны гобеленами, а полы устланы толстыми коврами. Залы освещались электрическими лампами, редко встречающимися в домах простых горожан, излучающими мягкий, приятный свет. На многих дверях в самом центре висели замысловатые замки, столь характерные для жителей северных городов, хотя часть дверей была заперта лишь простыми, завязанными на узел веревками — вероятно, комнаты мелких служащих или рабов.

В залах, через которые мы проходили, нам попадалось довольно много людей, при встрече с нами поднимавших по горианскому обычаю правую руку ладонью внутрь и громко восклицавших: «Тал!»; мы в свою очередь так же приветствовали их.

Теперь в Центральном Цилиндре не было таурентинов. Остатки их были с позором выдворены из города.

Перед Главными городскими воротами у них отобрали пурпурные плащи и шлемы, мечи сломали и в окружении воинов, под музыку девушек-флейтисток вывели за стены Ара и велели убираться подальше. Их капитан Сафроникус вместе с другими офицерами, включая Серемидеса из Тироса, заменившего Максимуса Хегесиуса Квинтилиуса на посту командующего вооруженными силами Ара, теперь сидели закованными в цепи в темницах Центрального Цилиндра. Дворцовая стража состояла из воинов, принадлежащих к партии Марленуса.

Их шлемы и плащи ничем не отличались от амуниции остальных солдат Ара. От Хула я узнал, что состав дворцовой охраны будет регулярно обновляться, чтобы чести служить убару удостоилось как можно большее число людей, а также, вероятно, для того, чтобы охранники не подпали под влияние какой-нибудь партии болельщиков, давно игравших роль политических партий. Жалование стражников, между прочим, было значительно уменьшено, очевидно, для того, чтобы это лишний раз доказывало всю почетность службы рядом с убаром и не вызывало чувства зависти по отношению к дворцовой охране со стороны остальных воинов.

Большинство из служащих Центрального Цилиндра принадлежали к низшим кастам, среди которых преобладали писцы. Заметил я и двух медиков. Время от времени в залах встречались девушки-рабыни. В Аре рабыня, принадлежащая государству, носит короткую серую тунику и такой же ошейник. За исключением цвета это одеяние такое же, как и у остальных рабов. На левой лодыжке у них, как правило, серая стальная полоса, к которой прикреплены пять простых колокольчиков из серого металла. Много лет назад в Аре, Ко-Ро-Ба и некоторых других северных городах туника рабыни была белой с диагональными полосами того или иного цвета, но постепенно этот стиль изменился. Современная туника теперь обычно имела разрез до самой талии; как и прежде, она была без рукавов. Эти детали, как и все, что касается покроя туник и накидок, испытали на себе капризы моды. Я усмехнулся. Один из указов Марленуса, объявленный вчера вечером на праздновании в честь его победы под крики всеобщего одобрения, постановлял укоротить подол и без того уже довольно короткой туники государственной рабыни ещё на два с половиной дюйма. Сегодня же утром, подумал я, этот указ будет претворен в жизнь и частными рабовладельцами Ара.

Судя по туникам девушек-рабынь, встречавшихся мне по пути, он уже начал выполняться.

— Филемона захватили? — спросил я у Хула, когда мы проходили через залы.

— Да, — ответил он. — Этот негодяй попытался спрятаться в доме Кернуса.

— Когда-то Филемон говорил мне, что имеет доступ в самые секретные помещения дома для снятия копии с документов.

Хул рассмеялся.

— Очевидно, он не был настолько хорошо знаком с апартаментами Кернуса, как пытался тебя уверить.

Я непонимающе взглянул на него, и он усмехнулся в ответ.

— Пытаясь войти в одну из комнат, он случайно привел в действие скрытый механизм и тут же провалился в двадцатифутовый колодец с гладкими стенами. Нам пришлось его оттуда вытаскивать. Теперь он, закованный в цепи, держит путь в Сардар вместе со всем, что было найдено в комнате зверя и перенесено с черных кораблей. На допросе у Царствующих Жрецов он, несомненно, расскажет все, что ему известно. Думаю, они многое извлекут для себя из найденных материалов. Гораздо больше, чем узнают у Филемона.

— А тот странный арбалет, — спросил я, имея в виду ружье, — тоже отправили в Сардар?

— Да, — ответил Хул.

— Что они сделают с Филемоном в Рое, когда узнают от него все, что им нужно? — поинтересовался я.

— Не знаю, — пожал плечами Хул. — Может, оставят его в качестве раба.

Теперь мы шли по устланному ковром коридору, который, однако, выглядел скромнее других. Я заметил, что двери здесь опечатаны только завязанными на узел веревками. Вероятно, они вели в жилища рабов, где вся обстановка состояла из соломенной подстилки, кувшина для умывания, ящика для хранения туник и, может быть, кое-какой не менее убогой утвари.

Вскоре мы оказались в огромном светлом зале со сводчатым потолком. В центре, на ступенчатом каменном помосте возвышался мраморный трон убара города Ар. Когда я вошел, воины приветствовали меня, обнажив мечи. Я поднял руку в ответном приветствии. Зал был заполнен множеством людей, судя по одеяниям, представителей самых различных каст как высших, так и низших. На троне в пурпурной мантии величественно восседал Марленус — убар Ара, убар убаров. По обеим сторонам трона и на ведущих к нему ступенях в простых туниках стояли воины — соратники Марленуса со времен его изгнания в 10110 году, — те, кто бежал вместе с ним в Валтай, разделив его бесчестье, а теперь делил с ним славу возвращения к власти. Я не заметил в зале представители касты посвященных и решил, что их влияние в Аре подходит к концу, по крайней мере, в суде убара.

Марленус, приветствуя меня, поднял руку.

— Тал, — сказал он.

— Тал, Марленус, убар Ара, — ответил я.

Затем мы с Хулом сели в стороне и стали наблюдать за процедурой суда убара.