— Вот посмотрите. Это и есть гибель дома Портуса, — кивнул на неё Кернус.

У девушки были прекрасные волосы — вьющиеся, длинные, которые скорее всего никогда не стриглись, огромные черные сверкающие глаза и несколько широкие скулы. Ее узкие запястья были скованы металлическими кандалами весом не менее фунта, но они не ограничивали её передвижений по комнате.

— Я хочу, — сказал Кернус, — чтобы она ощутила сталь на своих руках, тяжесть кандалов.

Девушка в это время, откинув руки в кандалах за голову, стояла неподвижно, устремив в потолок застывший взгляд. Но потом она, зарычав от ярости, изо всей силы ударила цепью по шкафу, по дивану и лупила по ним снова и снова. Отведя этим душу, красавица, немного успокоившись, постаралась освободить руки. Она даже подскочила к ванне и смазала маслом запястья, но это ей не помогло — кандалы не поддавались. Тогда она зарыдала и, метнувшись в центр комнаты, с ещё большей неистовостью стала бить по дивану цепью, затем, опустившись на колени, начала колотить его кулаками. Я почувствовал рядом с собой какое-то движение, повернулся и увидел женщину в красной тунике кухонной рабыни, несущую поднос с фруктами и кувшин вина. За ней следовал охранник. Рабыня робко постучала в дверь. Девушка отскочила от дивана, вытерла руки полотенцем и, отбросив волосы назад, застыла в царственной позе.

— Войдите, — сказала она.

Охранник открыл дверь, и рабыня вошла, скромно опустив голову, поставила поднос с фруктами и вином на небольшой низенький столик у дивана и все так же с опущенной головой направилась к двери.

— Подожди, — приказала девушка.

Рабыня упала на колени и склонила голову.

— Где твой хозяин? — требовательно спросила девушка в кандалах.

— Не знаю, госпожа, — испуганно ответила кухонная рабыня.

— Кто твой хозяин?

— Мне не разрешили это вам говорить, госпожа.

Девушка в кандалах шагнула к ней, схватила за ошейник — рабыня дернулась, стараясь высвободить голову. Девушка же, нагнувшись, тщательно изучила надпись на ошейнике и рассмеялась, затем с презрением оттолкнула рабыню. Та лежала на полу, боясь пошевелиться. Девушка грубо лягнула её ногой и прорычала:

— Убирайся, рабыня!

Кухонная рабыня моментально вскочила на ноги и выбежала из комнаты. Дверь захлопнулась, и охранник закрыл её на засов.

Кернус жестом остановил рабыню. Та опустилась на колени и замерла, не произнося ни слова, в глазах её были слезы. А Кернус вновь привлек мое внимание к происходящему в запертой комнате. Казалось, настроение пленницы улучшилось. В её движениях появилось ещё больше высокомерия. Она посмотрела на поднос, рассмеялась, взяла фрукт и, усмехнувшись, вонзила в него зубы.

— Я знаю, что я сделаю с этой девицей, — сказал Кернус. — Я намеревался бросить её к мужчинам-рабам, чтобы они пользовались ею до того момента, как она покинет наш дом, но не сделаю этого. Я пока наблюдаю за ней, она интересна мне. Перед тем как она покинет дом, я сам займусь ею, но красотка не узнает, кому она будет служить. Когда я буду приходить к ней, ей на глаза будут надевать повязку.

— А в конечном итоге что вы собираетесь сделать с ней? — поинтересовался я.

— У неё прекрасные волосы, не так ли?

— Прекрасные.

— Думаю, она очень гордится ими, — продолжал размышлять Кернус.

— Несомненно, — не стал возражать я и на этот раз.

— Так вот, я состригу ей волосы, завяжу глаза и отправлю на тарне в другой город, к примеру Тор, где её продадут на публичных торгах.

— Полагаю, такую девушку можно продать и персонально.

— Нет, — сказал Кернус, — её продадут в общей массе.

— Но как это связано с домом Портуса? — спросил я.

Кернус рассмеялся:

— Вы убийца, а не игрок, не умеете рассчитывать ходы вперед.

Я пожал плечами.

— Эта девица быстро вернется в Ар. Если будет необходимо, я помогу ей вернуться.

— Ничего не понимаю, — сказал я.

Кернус жестом приказал кухонной рабыне подойти поближе. Она поспешила выполнить приказание.

— Посмотрите на ошейник.

Я прочитал надпись на ошейнике: «Я собственность дома Портуса».

— Она вернется в Ар, — повторил Кернус, — и день её возвращения будет днем падения дома Портуса.

Я посмотрел на Кернуса.

— Эта девушка, конечно же, Клаудия Тентиус Хинрабия, — сказал он.

Я наблюдал, как Филлис Робертсон исполняет свой танец, грациозно двигаясь по выкрашенным в алый цвет шкурам, расстеленным в промежутках между столами, под устремленными на неё взглядами воинов Кернуса и членов обслуживающего персонала его дома.

Рядом со мной сидел Хо-Ту, ложка за ложкой отправляющий в рот свою неизменную овсянку. «Танец Пояса», придуманный и доведенный до совершенства танцовщицами Порт-Кара, сопровождался ритмичными музыкальными аккордами. Кернус, как обычно, был всецело погружен в игру с Капрусом и сидел, не отрывая взгляда от доски.

С течением недель, проведенных мною в доме Кернуса, незаметно складывавшихся в месяцы, во мне начало постепенно нарастать нетерпение, и меня все чаще стали посещать дурные предчувствия. Понимая, что поступаю неразумно, я тем не менее неоднократно обращался к Капрусу с просьбой поторопиться с выполнением им своей работы или дать мне возможность самому переправить часть имеющихся у нас копий документов в Сардар. Он неизменно отвечал отказом. Эта задержка, расцениваемая мной как пустая трата времени, выводила меня из себя, но возможности ускорить события не было. Вероятно, опасаясь моего опрометчивого шага, Капрус не сообщал мне, где хранит карты и документы, а я в свою очередь чувствовал, что моя попытка выкрасть их и доставить в Сардар едва ли может оказаться успешной. А кроме того, о пропаже документов, скорее всего, тут же через Кернуса станет известно «Другим», и они при первой же возможности изменят свои планы либо, наоборот, ускорят их реализацию. Поэтому, с грустью наблюдая за ходом времени, я, сдерживая нетерпение, снова и снова напоминал себе, что Капрус, безусловно, является доверенным агентом Царствующих Жрецов и что сам Миск высказывался о нем лестно. Я должен доверять Капрусу, и я всецело буду доверять ему, однако это нисколько не уменьшало моего раздражения.

Хо-Ту указал ложкой на Филлис.

— Неплохо танцует, — заметил он, обращая мое внимание на девушку. «Танец Пояса» исполняется в сопровождении воина.

Танцовщица сейчас лежала, распластавшись на шкурах у его ног, двигаясь так, словно тот наказывал её ударами плети. Талия её была перетянута белым шелковым шнуром, с которого свисала узкая полоска белого шелка длиной не больше двух футов. Тонкую шею стягивал покрытый белой эмалью ошейник. На левой щиколотке не было металлической полосы, предназначенной для колокольчиков.

— Отлично, — заметил Хо-Ту, отправляя в рот очередную ложку овсянки.

Филлис Робертсон под музыку грациозно перекатывалась со спины на бок, воздевая вверх плотно сжатые ноги, закрывая искаженное мукой лицо руками, создавая полное впечатление избиения рабыни плетьми.

С каждым тактом неистовство музыкальных аккордов нарастало.

Свое название танец получил по тому факту, что исполняющая его танцовщица на всем его протяжении не может поднять голову выше надетого на воине пояса.

Однако подобные детали известны лишь тончайшим ценителям исполнительского мастерства. В действительности танцовщица за время танца ни разу даже не встает на ноги.

Музыкальные аккорды слились в сплошной рев. Девушка, поднявшись на колени и низко опустив голову, обхватила руками колено воина, покрыв его сандалии волнами густых распущенных волос.

— Да, Сура вполне отрабатывает заплаченные за неё деньги, — заметил Хо-Ту.

Я не мог не согласиться.

Тут из дальнего конца зала осторожно, как-то робко поднявшись по ступеням, к нашему столику подошла девушка в тунике из белого шелка с высоким кувшином неразбавленного ка-ла-на. Грациозно изогнув тело и низко опустив голову, она склонилась прямо надо мной.