Саши не было. Я уселась на своё прежнее место, оказавшись в полном одиночестве, что меня, кстати сказать, порадовало, и углубилась в текст.

Время летело незаметно. Я поднимала глаза к большим часам, висящим на противоположной стене и с удивлением замечала, что прошло полчаса, час, полтора часа, два… Когда стрелки изобразили без четверти шесть, я решительно захлопнула книгу.

Всё. Хватит. На первый вопрос я могла ответить без запинки. Совокупно с этим я узнала ещё множество вещей, которые вполне могут пригодиться для ответов на другие вопросы, не только по социологии.

Где-то в подсознании мгновенно, словно электрическая искра, проскочило несложное вычисление: сто двадцать восемь вопросов, на каждый — два часа, двести пятьдесят шесть часов, если заниматься по шесть часов в день — сорок два дня и шесть в периоде. Гораздо больше месяца, который остаётся до экзамена. Да, пожалуй, не стоит тратить на один вопрос так много времени. Часа будет вполне достаточно, тогда к экзамену можно будет успеть подготовиться.

Та-ак, а что там дальше? Вопрос номер два: «Векторное исчисление и теория матриц. Основы тензорного исчисления. Тензоры, их свойства, правила действий над ними»

Я чуть не вскочила с места. Как я вчера не задумалась над содержанием этого вопроса? Они что — офонарели?! Им теперь что — весь учебник по тензорному анализу пересказывать?! Тем более, несмотря на всю мою любовь к математике, о тензорах я имела самое общее представление.

Но моих знаний хватало, чтобы понять, что нет смысла разбираться в тензорном исчислении, если не имеешь представления про исчисление векторное, а чтобы освоить векторное нужно, как минимум, знать, что такое матрицы. И всё это в одном вопросе!! Тут не то что двух часов — недели будет недостаточно!

Перехода в наш корпус я не смогла найти, поэтому под привычным для нашего сайта проливным дождём мне пришлось бродить между корпусами, отыскивая наш. Все они были похожи один на другой, отличаясь друг от друга незначительно лишь размерами.

Во время своих блужданий я встретила нескольких наших ребят, совместными усилиями нам удалось добраться до корпуса. Мы, конечно, сильно опоздали.

— Семнадцать! — сказала Полина, глядя на меня. — Восемнадцать, девятнадцать, двадцать, двадцать один, — сосчитала она моих спутников. — А где остальные?

Я пожала плечами. Полина ушла. Я подошла к девчонкам, которые примостились вокруг разбитого дивана; из разорванной во многих местах кожи сиротливо торчали пружинки.

— Кто разбирается в тензорной математике? — Спросила я.

На меня воззрились так, словно я спросила что-то совсем несусветное.

— Я этим немножечко занималась, — отозвалась незаметная русоволосая девочка. — А тебе зачем?

— Тебя как зовут?

— Лена Прокопова.

— Полина сегодня утром предложила заниматься вместе, — объяснила я. — Это хорошая идея. Я это поняла уже на втором вопросе. Не знаю, как вам, но мне одной в этом не разобраться.

— И что? — Не понимала моя собеседница. — Хочешь, чтобы я это тебе объяснила?

— Не мне. Всем.

— Я не смогу — всем, — смутилась Лена.

— А мне бы одной объяснила?

— Тебе бы — да.

— Тогда и всем остальным сможешь.

— Не смогу.

Я не стала её переубеждать, потому что не представляла, как это можно сделать. Ещё несколько дней назад я была точно такой же, боялась вставить слово в разговор, в котором участвовало больше двух человек, чуть что — сразу начинала краснеть, а всё закончилось тем, что сегодня мне пришлось произнести речь перед четырьмя десятками не очень знакомых людей — и я ни разу не запнулась. В психологии это называется практическое преодоление комплексов.

Кстати, о психологии. У нас ведь есть Марек!

Он сидел в стороне от всех и что-то записывал в тоненькой тетрадке в клеточку. Когда я подошла, он тут же захлопнул тетрадь.

— Чего тебе?

Я кратко объяснила ситуацию. Марек оглянулся, на кого я показываю.

— Типичная тихоня, — тут же определил он. — Флегматико-меланхолический тип. Такую можно поймать только на чувстве вины.

— И что ты будешь ей говорить?

— Почему я? У тебя самой языка нету, что ли? Попытайся донести до неё мысль, что общество нуждается в ней, а она его посылает без всякой на то причины — вот и всё. Могла бы и сама, кстати, сообразить.

— Я не уверена, что у меня получится, — замялась я.

— Какие вы все, бабы, беспомощные! Ладно, сейчас я приду.

Он появился через минуту, бесцеремонно, словно ледокол, вклинившись в плавное течение нашего разговора.

— Эх, ты! — Сказал он, близоруко поверх очков вглядываясь в объект своей работы. — Тебя как человека попросили… Трудно, что ли?

И ушёл.

— Да нет, не трудно… — забормотала Лена, виновато хлопая глазами. — Ладно, я объясню, только…

Она даже не смогла придумать, что именно «только». Я в очередной раз восхитилась Мареком. Он всё-таки молодец, несмотря на все свои причуды.

— Наябедничала, — сказала мне Лена. Я даже не совсем поняла, спрашивает она или обвиняет.

— Я просто попросила его помочь нам.

— Всё равно ты наябедничала, не отпирайся.

На сей раз обвинение последовало от одной из девочек, которая с интересом слушала наш разговор.

— Ты сама не понимаешь, что говоришь, — спокойно парировала я. — Наябедничать можно только начальству, а Марек — один из нас. Логично?

Это было логично, и со мной все согласились.

Время от времени открывалась дверь, и в корпус просачивались группки наших ребят — по два-три человека.

Только в восьмом часу вечера собрались все сорок.

— Нет, ребята, так не пойдёт, — сообщила Полина. — Было же сказано: в шесть часов.

— Мы заблудились!

— Переходов не было!

— А что, нельзя было догадаться, что всё так будет?

Мы дружно выбрались в реал.

Я ожидала, что школьные коридоры будут пустынны, и крайне удивилась, когда поняла, что вечером они ещё более оживлены, чем утром или днём. Многие ребята только заходили. Улучив момент, когда мы проходили мимо стендов, я пробежала глазами по расписаниям. Самые ранние занятия начинались в 6.10 и заканчивались в 17.40. А сейчас уже больше семи!

Вопрос: что тут все делают?

По дороге в холл я рассказала Полине про эпизод с Мареком и Леной.

— Преподавателя по математике ты отыскала, молодец, Бахмурова. А что касается Марека… Сколько бы ты его не хвалила, но какой-то он непонятный.

— Из-за того что назвался не своим именем?

— Хотя бы.

— А по-моему, он просто обычный грубиян.

— Ты хоть раз в жизни видела таких примитивных грубиянов?

— Нет.

— Вот. И я тоже.

— Радует только то, — сказала я, — что нам ещё пять лет с ним учиться, за это время по любому успеем выяснить, кто он такой.

— Лучше бы побыстрее. Помнишь, я тебя просила обойти наших ребят и проанкетировать их?

— Помню.

— Вот сегодня ты этим и займёшься.

Мне оставалось только согласиться, что я и сделала.

— Часика через полтора, ладно? Мне нужно подготовиться.

Очутившись в комнате, мы занялись своими делами, Полина принялась рисовать электрические схемы. Когда заканчивалось место на очередном листке, она брала следующий и состыковывала его с предыдущим наподобие мозаики. Я принялась составлять список вопросов, которые нужно будет задавать ребятам, но в голову упорно ничего не лезло. Не написав и полудесятка строк, я со вздохом отложила персональник в сторону. Полине в это время перестало хватать места на столе, и она со всеми своими бумагами переместилась на пол.

— Что это ты делаешь?

— Рисую пускатель антигравитационной установки.

— Зачем?!

В моём голосе прозвучала такое изумление, что моя соседка по комнате подняла голову и внимательно посмотрела на меня снизу вверх.

— Ты издеваешься? Как это — зачем? Мы же договорились: я нарисую схему пускателя, а ты в это время сделаешь схему питания…

— Когда?

— В библиотеке. Как раз перед тем, как я с Ромкой поругалась.