В небольшом офисе в центре Санкт-Петербурга вели неторопливую беседу двое. В одном читатель безошибочно мог бы определить Александра Петровича Бирюкова, который, как всегда, сохранял флегматичность, что давало ему преимущество перед оппонентами в жарких спорах и уравнивало в беседах с людьми, лишенными эмоций.

Его собеседником был человек с нервным выразительным лицом и пронзительным взглядом маленьких зеленых глаз. Бирюков, благодаря прекрасному, выработанному годами самоконтролю, тем не менее искусно скрывал дискомфорт, доставляемый ему взглядом собеседника и резкими изменениями тональности его голоса. Но со стороны было бы ясно, что собеседник не только прекрасно видит этот дискомфорт, но и манипулирует им, как клавиатурой компьютера, то усиливая, то ослабляя, то сводя на нет.

Александр Петрович прибыл в Питер в качестве ревизора, которого Романов направил для выяснения некоторых действий питерского «паука», несогласованных с Советом. Бирюков, объездивший все мегаполисы, где находились глубоко законспирированные филиалы Партии, отметил, что питерский «паук» резко отличался от всех остальных. Представителю Совета было известно, что он учился на одном курсе с Николаем Ивановичем Бардиным и что именно он вовлек Кардинала в эту «чертовщину» много лет назад. Более того, он точно знал, что Кардинал и «паук» ни разу не встречались с момента окончания медицинского института, хотя и контактировали постоянно, используя им одним известный метод. Их связывало нечто трагическое, не известное кроме них никому.

— Должен сказать, уважаемый Игорь Владимирович, что ваши действия несколько спутали наши планы. Хотя должен признать, что ситуация, созданная вами в городе, дала богатую информацию. Наши аналитики в один голос утверждали, что вывести население мегаполисов из спячки, в которую их погрузили после 96-го года, невозможно, — сказал Александр Петрович, избегая взгляда собеседника.

— Вы знаете, Александр Петрович, — ответил «паук», — что моя теория психического управления массами несколько отличается от взглядов Николая. Даже скажу, сильно отличается. Мы с ним всегда были друзьями в личных отношениях и противниками в научной сфере. Сейчас трудно сказать, кто из нас прав в кардинальных вопросах, так как и он, и я добились некоторых практических результатов. Поэтому некоторые мои действия действительно могут вносить некоторый разлад в схему, которую построил Николай.

— Скажите, Игорь Владимирович, — внезапно перешел на другую тему Бирюков, — я как-то забыл вас спросить при нашей последней встрече. А у вас есть политические убеждения? Или, как бы это правильнее выразиться, политическая мораль?

«Паук» саркастически засмеялся. По его социальной градуировке, в которой первое почетное место занимали ученые, а политики — почетное последнее, Александр Петрович был чем-то вроде недочеловека, который, считая себя партнером ученого, был в действительности лишь объектом исследования, как морская свинка.

— Должен признаться, Александр Петрович, я не политик, — корректно начал он. — Политика для меня дело слишком сложное. Максимум, на что я способен, это изучать ее. Но не более того.

— Я так и думал, — кивнул Бирюков. — Итак, что же заставило вас инициировать социальный катаклизм, не согласовывая свои действия с нами?

Игорь Владимирович подождал, пока вошедший в кабинет молодой человек поставит перед ними чашки с кофе, после чего проводил его взглядом и, как только дверь за ним закрылась, заговорил очень серьезным деловым тоном.

— Меня к этому подтолкнули несколько причин. Первая, конечно, сугубо научная. Осуществляя мониторинг психического состояния масс, мы пришли к выводу, что наступил тот момент, когда маленький толчок может породить цепную реакцию. Другими словами, запустить в действие подсознательную пси-установку, которая формировалась около десяти лет. Если такой момент упустить, то начнется длительный период нового процесса накопления информации психикой людей. Я не уверен, что доживу до подхода к следующей критической точке. Во-вторых, я знаю, какую работу проделала наша Партия, готовясь к выборам. Если бы нашим оппонентам удалось их перенести, то пришлось бы перестраивать всю стратегическую линию. И в-третьих, операция была подготовлена нами с такой тщательностью, что никто никогда не поймет, откуда растут ноги.

— Вы уверены? — с сомнением спросил Бирюков.

— Абсолютно. Мои люди в управлении ФСБ Санкт-Петербурга сообщают, что чекисты не имеют ни малейшего подозрения. Все едины во мнении, что процесс начался стихийно.

Александр Петрович задумчиво пожевал губами. Его, как и всех членов Совета, больше всего интересовал вопрос, известно ли компетентным органам, что в стране действует разветвленная подпольная организация. Никаких сведений об этом со стороны людей Партии в центральном аппарате ФСБ и других силовых структурах на этот счет не поступало. Он знал, что в случае получения такой информации главной задачей Партии станет ее легализация. К этому все было готово с момента ее основания. А вот относительно региональных филиалов у него были сомнения. Сумели ли региональные «пауки» наладить четкое взаимодействие с тамошними эфэсбэшниками?

— Итак, — заговорил он, — не опишете ли в деталях схему создания настоящей ситуации?

— Разумеется, — с готовностью отозвался «паук». — Как только от вас пришла информация об Отмене выборов, нами было заготовлено полтора миллиона листовок, дающих толчок псиустановке, а также подготовлены мобильные группы создания напряженной ситуации.

Он встал, подошел к стене, часть которой была закрыта государственным флагом Российской Федерации, и небрежно откинул полотно. Взору Александра Петровича открылась карта Санкт-Петербурга, испещренная пометками синим фломастером.

— Вот в этих районах, наиболее неблагополучных с социально-психической точки зрения, триста тысяч листовок были брошены в почтовые ящики. Далее группы шесть раз разбрасывали листовки в центральных районах города. Таким образом, к моменту получения населением официальной информации об отмене выборов, оно уже было готово к соответствующей реакции. В психику людей была заложена соответствующая установка, вторым толчком к реализации которой должно было послужить выступление Ельцина, в котором он информировал их о том, что они ожидали. Параллельно с этим нами было бесплатно распространено двести тысяч экземпляров «Бездны», в которые вкладывались листовки соответствующего содержания. Вот в этих районах, — он начал водить авторучкой по карте, — мы сумели через своих людей вызвать повышение цен на хлеб и ряд других продуктов питания.

— Каким образом?

— Сделали нерентабельными два хлебозавода, перекрыв им возможность закупки дешевой муки. Давайте не будем сейчас вдаваться в технические детали.

— Но дорогой мой, — голос Бирюкова несколько напрягся, — вы проводили спецмероприятия и уверены, что они прошли мимо ФСБ. Вы что, считаете их полными идиотами?

— Нет, — тонко улыбнулся «паук», — не полными. Но вы не найдете ни одного человека в России, который бы увязал социальный катаклизм с агитацией. Ведь в средствах массовой информации агитация похлеще. Уже больше десяти лет. Однако социальные катаклизмы случались только тогда, когда их инициировал режим. Я продолжаю, с вашего позволения. Ту наличность, которую вы прислали нам две недели назад, мы потратили на организацию забастовки работников городского транспорта и приняли меры к организации перебоев снабжения города бензином. После нескольких дней жизни горожан в условиях паралича транспортной системы мы сумели организовать демонстрацию. Мы успели это сделать буквально за несколько часов до того, как Москва приняла меры к ликвидации созданной нами ситуации. Ну а дальше оставалось только использовать ошибки режима.